Еврейский вопрос - Иван Аксаков

«Рассеянные, – продолжает Кремьё в своем воззвании, – между народами, кои враждебны нашим правам и интересам, мы тем не менее, невзирая ни на что, остаемся евреями…» «Мы евреи и желаем остаться евреями», – говорит и «Русский Еврей» (в 44 N), справедливо поясняя, что «если бы он этого не желал, то все бедствия и страдания еврейского народа были бы в его глазах вопиющей нелепостью» и он должен был бы сказать евреям: «Бросьте свою ношу (т. е. отступитесь от ваших верований и ожиданий) – и вам станет легко», но «мы, – повторяет газета, – желаем остаться евреями». Мы со своей стороны не видим в этих словах «воззвания» ни глупости, ни цинизма, ни фанатизма, хотя и признаем настоящие религиозные чаяния евреев совершенно ложными. Пойдем далее. «Мы обитаем, – гласит манифест, – в чуждых землях, и мы не можем интересоваться переменчивыми интересами этих стран, пока наши собственные нравственные и материальные интересы будут в опасности…» А вот что говорит еврейская газета «Русский Еврей»: «Если что мешает евреям быть образцовыми самоотверженными гражданами обитаемых ими стран, то это – условия, далеко от евреев не зависящие», и вслед за этим газета толкует о необходимости для евреев полной с христианами равноправности, т. е. одинаковости не только гражданских обязанностей, но и прав.

Мудрено, по-видимому, и требовать от людей, пока их нравственные и материальные интересы нисколько не обеспечены законодательством обитаемой ими страны, искреннего участия к ее интересам, со всеми их превратностями. Но если бы даже еврейским интересам и перестала грозить опасность, спрашивается: могут ли они, оставаясь евреями, следовательно, носителями обетования о пришествии Мессии и о блестящей религиозно-политической будущности, ожидающей еврейскую нацию, искренно и серьезно принимать к сердцу… ну хоть тот Kulturkampf, который разделяет теперь мир латинский и протестантский, или хоть историческое призвание России как православно-славянского мира? До сих пор в манифесте нет ни одного слова, от которого бы имели право и повод отказаться евреи. Но посмотрим дальше. «Не раньше, – вещает сей документ, – еврей станет другом христианина и мусульманина, как в то время, когда свет израильской веры, единственной здравой религии (в немецком переводе правильнее: Vernunftreligion) будет светиться повсюду… В наступивший к тому день еврейское учение должно наполнить весь мир…» В той речи Кремьё, которую, оспаривая нас, приводит «Еженедельная Хроника Восхода», – речи подлинной, несомненной, публично произнесенной, – мы читаем, что «единственно правильное, разумное и истинное отношение к Богу дано человечеству скрижалями Завета», что в еврейской религии – святость и истина. Если таково воззрение, то с ним неразрывно и убеждение, что эта истина со временем восторжествует и покорит себе мир. Не это ли выражается и эмблемой, красующейся на протоколах «Израильского Всемирного Союза»: Моисеевы скрижали, осеняющие земной шар?.. Нужно ли прибавлять, что такая победа «истины» (понимаемой евреями единственно в смысле еврейского религиозного закона) предвозвещена и всеми священными для евреев книгами, равно и Талмудом; что только чаяние этой победы и поддерживает еврейский народ в его настоящем тягостном жребии среди современного торжества иных, нееврейских религиозных учений? Кремьё не взывает и в манифесте ко вражде с христианами и мусульманами, не проповедует нарушения «лояльности» в отправлении гражданских обязанностей к чуждым или внешним для евреев национальностям. Он утверждает только – и с ним нельзя не согласиться, что пока длится преобладание иноверческих учений, до тех пор не может состояться и торжество израильской веры – следовательно, пока не исполнится для евреев это радостное упование, не может еврей содействовать победе ни христианской, ни мусульманской религии, не может доброжелательствовать ни христианству, ни мусульманству или искренно «дружить» не то что с Сидором Петровым или татарином Абдуллой, а «с христианином и мусульманином» как таковыми, т. е. как с упорными противниками страстно чаемого еврейским народом торжества, исповедниками враждебных ему религий. Ибо в этом обетованном торжестве для евреев вся причина, весь смысл, вся цель их бытия на Земле как народа; ради него они живут и долго терпят, это для них интерес не личный, а национальный; это для них вопрос – быть или не быть. Слова Кремьё вытекают логически из самой сущности еврейского религиозного мировоззрения, и мы недоумеваем, какими бы аргументами возможно было их опровергнуть. Разве только отрекшись от еврейских религиозных заветов и идеалов? Точно так же, только под условием отречения от этих заветов и идеалов, может еврей отрицать законность и справедливость следующего призыва Кремьё: «Израильтяне! Хотя рассеянные по всем краям земного шара, пребывайте всегда как члены избранного народа. Если вы верите, что вера ваших предков есть единственный патриотизм; если вы верите, что вы, невзирая на ваши внешние национальности, остаетесь одним и единым народом; если вы верите, что только еврейство представляет собой религиозную и политическую истину, – евреи всего мира, придите и внемлите этот призыв наш, окажите нам ваше содействие, ибо дело велико и свято, а успех несомненен»… Сюда же следует присоединить и эти выражения манифеста: «Священные пророчества наших св. книг исполнятся. Настанет пора, когда Иерусалим сделается домом молитвы для всех народов, когда знамя еврейского единобожия будет развеваться в отдаленнейших концах Земли».

Да, религия евреев есть их единственный патриотизм и не может им не быть, не только потому, что иначе следовало бы в самом деле допустить, будто у каждого еврея два единства и два патриотизма (а это уже совершенная бессмыслица), но и потому, что с религией связано все их упование на свою политическую и национальную будущность. Да, только еврейство, по понятиям еврейским, может представлять истину религиозную и политическую, потому что еврейский религиозный идеал, имеющий стать истиной и на Земле, в то же время идеал политический и народный и вместе с тем обязательный для всего мира. Божественное обетование Мессии понимается ими не иначе как явление царя Израильского, имеющего воздвигнуть царство Израильское не только в блеске, славе и силе, но и в миродержавстве. Покорнейше просим наших оппонентов, не хитря и не лукавя, не уклоняясь вправо и влево, а прямо и без обиняков отвечать нам на вопрос так ли или нет? таково ли вполне определенное религиозное верование евреев (разумеется, не евреев-нигилистов, а евреев верующих)? Не ограничиваются ли разве и теперь евреи одним богомолением в ожидании – когда возможно станет богослужение, которое по закону должно совершаться не иначе как в храме, т. е. в Иерусалиме, на горе Мория? Не заканчиваются ли разве и теперь их национальные праздники в дни Рош-Гашана и Иом-Кипура трубным гласом и восторженными кликами: «Лемана габаа бирушелаим», т. е. на будущий год – в Иерусалиме?.. Разве когда-то действительно избранный, народ еврейский не продолжает признавать себя и теперь народом избранным, веруя в то же время во всемирное торжество «еврейского единобожия?» А что может значить теперь признание себя народом избранным? По христианскому учению, с явлением Спасителя на земле в среде еврейской, «под зраком» еврея исполнилось обетование, данное некогда Израилю, упразднилось избранничество еврейского народа – призванием всех народов. Христианство внесло в мир начало всеобщего равенства и братства о Христе, без всякого различия национальностей. Совлекшись ветхого человека с деяниями его, облекитесь, проповедует апостол Павел (еврей же), «в нового, обновляемого в разум, по образу создавшего его, идеже несть еллин, ни иудей, обрезание и необрезание, варвар и скиф, раб и свободь, но всяческая и во всех Христос». Евреи же, не признав исполнения обетования, отвергнув это обновление и сохранив в себе ветхого человека, удержали идею избранничества, обратив ее в понятие о себе как о племени привилегированном. Какой же смысл этой привилегированности в будущем, когда даже Иерусалим сделается домом молитвы для всех народов? Смысл тот, что господство будет тогда принадлежать евреям и им же, как господам мира, будут принадлежать все блага или богатства земные, ибо царство Мессии представляется евреям не иначе как в земном, вещественном образе. Вполне понятно поэтому и следующее выражение Кремьё в самом конце манифеста: «Недалек тот день, когда все богатства земные будут исключительно принадлежать евреям». Это вытекает логически из самого еврейского представления об еврейском избранничестве и о будущем миродержавстве «избранного» народа. Это ведь не христианское понятие о царстве Божием!.. (Впрочем, и вообще у евреев представления о вечности, о загробной жизни самые неопределенные и смутные. Понятие о вечности перенесено у них во протяжение рода, ибо обетование дано роду.). До какой степени грубо и внешне воззрение евреев на торжество и расцвет еврейской религиозной истины в образе царства Израилева, можно судить по следующим словам послания к евреям, помещенного в еврейском журнале «Гашахар» за 1871 г. (стр. 154–156), издававшемся (может быть, и издающемся) на еврейском языке. Обращаясь к евреям, автор, рассуждая о пришествии Мессии, спрашивает их: «Но найдет ли Мессия между вами людей полезных, когда явится, чтобы возобновить нашу жизнь по-прежнему? Из вашей ли среды найдет Он (Мессия) министра финансов, военного, ученых, государственных людей, способных быть представителями при дворах иностранных государств, инженеров, землемеров и т. п. людей, необходимых для Его царства»… Эти мудрые строки принадлежат г. Гордону, бывшему секретарю «Общества распространения просвещения между евреями», которое само не что иное, как отдел «Всемирного Израильского Союза». Смысл увещания тот, что в ожидании наступления царства Мессии евреи должны уже и теперь подготовляться или практиковаться на всех сих служебных поприщах – в тех царствах или государствах, где обитают. Подготовка, по крайней мере по части министерства финансов, и у нас в России идет, по-видимому, очень успешно…