Космический ключ - Яков Левант

- Но почему, Владимир Степанович? Вы ж ему не открыли ничего.

- Да, речь шла исключительно о работах опубликованных. Но у меня в кабинете находились в тот момент секретные материалы. Мне нездоровилось, и я занимался на дому с нашим конструктором инженером Ветровым. Разумеется, материалы были в сейфе, но я выходил сказать Галочке насчет чая, и кто знает... Понимаешь теперь, почему я так спешил сюда?

- Вы хотели убедиться, что это действительно искусственная вспышка?

- Тогда можно было бы взяться за этого джентльмена, - пояснил Боровик. И, не глядя на Красикова, добавил:

- Ну и... назвать одного растяпу-профессора.

- Почему вы решили так? - возмутился Красиков. - Почему думаете, что именно у вас он...

- Теперь-то уж, к сожалению, сомнений нет, - сказал Боровик. - Ты все это должен очень хорошо запомнить, Вася. Обещаешь? Если со мной что-либо случится...

- Владимир Степанович... - запротестовал было Красиков.

Но Боровик снова перебил его:

- Что бы ни случилось, ты должен держаться. Нас уже ищут. Аспер Нариманович знает, что мы должны были вылететь к нему в воскресенье утром. Записка конечно была поддельной. Ты не должен покидать колодца.

- Хорошо, Владимир Степанович, - тихо отвечает Красиков.

Медленно, страшно медленно тянется время. Когда наступает жара, они вновь устраиваются в тени бетонного кольца. Голод тоже дает знать себя. Голод и жажда. Неужели никак нельзя добраться до воды? Ведь она вот здесь, рядом! Василий предлагает проекты - один фантастичнее другого. Профессор с усталой улыбкой отклоняет их.

- Вода для нас недоступна, Вася, - говорит он. - Нам остается только ждать.

Солнце идет к зениту, и послушная тень медленно движется вокруг колодца. Она все укорачивается, а к полудню и вовсе исчезает. Профессор, видимо, совсем ослаб. Он тяжело дышит, веки его опущены. Василий впадает в короткое забытье. Очнувшись, замечает, что солнце уже ушло на запад. Рядом, за кольцом, легла узенькая полоска тени. Он переползает туда, оборачивается, чтобы позвать Владимира Степановича, и тут взгляд его падает на лежащую между ними фляжку. Нерешительно протягивает он к ней руку, но тут же отдергивает, как обжегшись.

- Владимир Степанович! - в отчаянии зовет он. - Владимир Степанович...

Профессор открывает глаза. И тут негромкое жужжание возникает в небе.

- Самолет! Владимир Степанович, - самолет!

Звук быстро нарастает. Цепляясь за шероховатый бетон, они поднимаются, облокотившись на кольцо, напряженно всматриваются вдаль.

- Вот он! - ликует Красиков, указывая на юг, где линия окаймляющих такыр холмов снижается, открывая далекий горизонт. - Видите?!

- Это вертолет, - говорит профессор. - Он идет прямо на нас.

Да, вертолет держит курс прямо на колодец. С каждой секундой он все ближе и ближе, вот уже видна сверкающая на солнце застекленная кабина, еще минута и...

- Ой, что это? - восклицает Красиков.

Вертолет вдруг замирает в воздухе и, круто накренившись, уходит вправо.

- Что же это, Владимир Степанович?!

С вертолетом происходит что-то непонятное. Он кружит на месте, петляет и все более уклоняется с начального курса.

- Уйдет! Он уйдет... - закусив губы, шепчет Красиков. - Неужели он нас не видит?

- Мы не видны из-за колодца, - высказывает предположение Боровик, и они отходят в сторонку. Василий, сорвав рубашку, машет ею над головой. Но вертолет явно не замечает их. Описав широкую дугу, он уходит на запад, и рокот мотора постепенно замирает за грядой барханов.

Еле волоча ноги, возвращаются они к колодцу. Владимир Степанович говорит что-то утешительное, но Красиков больше его не слушает. Забившись в тень, сунув под голову скомканную рубашку, он тупо смотрит в пронзительно-синее, без единого облачка, безжалостное небо. Нет сил ни говорить, ни думать.

- Попытайся заснуть, - предлагает Боровик. - Ты мало спал в эту ночь.

Да, верно, он совсем мало спал, было холодно и тревожно. А сейчас тепло, очень тепло и мягко на этой чудной войлочной подстилке. Спать, только спать...

Он закрывает глаза - и пенящийся водоворот тут же подхватывает его. Мутные волны с ревом мчат среди хаоса камней, радужные брызги взлетают к небу. Вот откуда-то издалека доносится нарастающий грохот водопада. Он больше не в силах бороться с волнами, бешеное течение увлекает его навстречу гибели. Водопад уже рядом, гремит так, что сам воздух содрогается над головой. Еще минута - и голова расколется от гула!.. Но вдруг шум смолкает. Песчаная отмель, - откуда взялась она? Теперь он лежит у самой воды и набегающая волна ласково лижет щеку. Море вздыхает рядом, от него пышет жаром... Нет, нет, это не море, кто-то большой и страшный склоняется над ним, тяжело дышит в самое лицо, трогает шершавым языком.

Вскрикнув, Василий просыпается. Прямо перед собой он видит волчью морду. Зверь тихо ворчит и делает шаг назад.

Глава 18

Зверь в песках

Уродливый полосатый зверь петлял среди песков. Поджав куцый облезлый хвост, обнажив клыки, в бессильной и лютой злобе метался он по раскаленному песку, не чуя боли в обожженных лапах. Гром, внезапно упавший откуда-то с высот, вспугнул его от только что приконченного козленка.

Этот отбившийся от стада молоденький джейран и выманил его из тесной щели в горах. Они столкнулись ночью у водопоя. Рокот перебиравшего камешки ручья заглушил шаги кравшегося с подветренной стороны хищника, но в последний момент резкий запах предупредил жертву. Козленок прянул в сторону, и жадные челюсти клацнули в пустоте. Не привыкший к преследованию дичи хищник, разочарованно рявкнув, припал было к воде, но тут же насторожился, прислушался к нечеткому цоканью копыт. Что-то шевельнулось в тупом и темном его мозгу, неведомое чувство шепнуло: беги - нагонишь! И хищник, оторвавшись от воды, затрусил вслед уходившему джейрану.

По неровному бегу дичи он вскоре понял, что козленок ранен. Расстояние между ними то сокращалось, то вырастало вновь. Несколько раз хищник в нерешительности замирал на месте. Он не любил открытых пространств, избегал удаляться далеко от логова. Но вместе с запахом уходившей дичи в ноздри его проникал восхитительный, терпкий аромат крови, и хищник не в силах был оставить погоню. Упорство его росло по мере того, как ослабевала жертва.

Наконец козленок встал. Тоненькие ножки мелко-мелко дрожали, впалые бока тяжело ходили. Собрав последние силы, он сделал два-три коротеньких шажка и с жалобным стоном рухнул на песок.

Хищник приближался ленивой трусцой. На минуту большие и влажные, полные смертной тоски глаза встретились с немигающим взглядом хищника, затем массивные челюсти с хрустом сомкнулись на тонкой шейке. И тут неведомый гром упал с небес!