Отрочество. Автобиография… почти. Книга вторая. Цикл «Додекаэдр. Золотой аддон» - Илья Андреевич Беляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На манеже уже собрались все участники выступления и ждали теперь только тройку вечно опаздывающих мальчишек — исполнителей эквилибра на катушках. Они вечно задерживались тогда, когда нужно спешить, и спешили там, где можно отдохнуть. Вообще-то мы справились бы и без них, но Любовь Васильевна была не из тех, кто отказывает детям в выступлении, даже таким тунеядцам, как они! Сразу, кто мне бросилась в глаза, была Светлана Тужуркина, одиноко сидящая в первом ряду зрительного зала и с неохотой наблюдающая за всем происходящем на манеже. Чем больше я смотрел на нее, тем больше убеждался, что у нас есть что-то общее. Она, как и я, любит одиночество, любит, чтобы ее не трогали и дали возможность собраться с мыслями. Света редко когда улыбалась вне выступлений, да и вообще вела себя как-то странно: всегда сидела в отдалении от всех, редко разговаривала, а по большей части сохраняла задумчивость, никогда ни с кем не ссорилась, но, как ни странно, всегда была на кого-то обижена. Эта девочка казалась мне необычной, но зато с приходом выступления, она коренным образом менялась и превращалась в совершенно другую Светлану Тужуркину, в чьих глазах в тот момент светилось счастье и искорка радости, веселья, всего, что угодно, но только не задумчивости. В ней как будто находилось два человека, совершенно не похожих друг на друга, которые жили каждый своей жизнью, но принадлежали одному лицу, одному человеку!
Остальные были полностью поглощены работой, и практически никто пока еще меня не заметил. Я подошел ближе и сел в одно из многочисленно пустующих мест. Наблюдать за всеми мне почему-то нравилось больше (видимо, и Света нашла в этом что-то особенное). Я не стал беспокоиться о своих вещах как остальные, так как собрал их еще вчера и теперь мог спокойно сидеть в кресле, не боясь, что что-то забыл или не сделал.
С манежа, как всегда, было снято огромное покрывало, застилающее опилки и теперь те все время липли за чешками детей которые постоянно их отряхивали. Почти в самом центре, на своем любимом месте, сидела Евгения, и что-то бормоча себе под нос, укладывала вещи. Рядом с ней по правую и левую руку расположились Елена Карабовкина и Анна Мерзлякова. Ольга Подчечуйкина, как всегда, упаковывала свой чемодан почти у столика, за которым во время репетиций стояла и Любовь Васильевна и Сергей Дмитриевич. Неподалеку от Ольги расположились Романов Вячеслав — исполнитель номера с лестницей и его сестра — Романова Екатерина. Также здесь находились еще пять человек, которых я знал, но не был знаком так близко, как с остальными присутствующими. Чтобы досконально изучить всех и каждого, нужно провести в цирке много лет, а не шесть месяцев как я!
— Ты не видела моей клоунской шапки? — спросила Аня у Лены, на что та, не задумываясь, ответила.
— Это она? — и извлекла из редеющей кучи красивую шапку, всю обшитую блестками разного цвета.
«И как только у руководителя на это время нашлось? — подумал я. — Это же такая долгая кропотливая работа!» Мне еще раньше говорили, что все имеющиеся в цирке костюмы и реквизит Любовь Васильевна и Сергей Дмитриевич сделали своими собственными руками, не прибегая к чьей-либо помощи. Это же, как нужно любить цирк, чтобы сотворить все это! Занимаясь своими делами, своей работой, они достигли многого: она — в портном и хореографическом деле; он — в реквизите и музыке. И только от их двоих зависело, выйдешь ли ты на манеж или нет. Если ты трудолюбивый человек, то добьешься многого, но лентяев, как некоторые в цирке, они терпеть не могли.
Ровно к девяти все было собрано, а потерянные вещи найдены, но вот автобус почему-то отсутствовал. «Может в «пробке» застрял? Хотя какие у нас в городе могут быть «пробки»? Это Вам не Москва!» Переживать по этому поводу мне долго не пришлось, так как в пятнадцать минут десятого он все же приехал и остановился у «черного» входа. Полностью загрузившись, мы поехали.
Проездка прошла великолепно. Как говорится, без сучка, без задоринки! Видимо, никто так и не поинтересовался подлинностью документов. Да и что там интересоваться, если и так видна подпись с печатью Николая Алексеевича и Натальи Семеновны. «Интересно, как они там? Прошел ли первый шок?»
Так вот, эта поездка показала, насколько ничтожно я знаю об участниках циркового коллектива. Всю дорогу я прислушивался к чужим разговорам, байкам и сплетням. В конце-концов продвинулся значительно вперед и узнал много нового, из-за чего мог бы спокойно ловить «таракана» голыми руками, не навредив ни себе, ни кому-либо из окружающих, но меня по-прежнему беспокоил один вопрос. Без него мне никак не собрать ее. Так что поспешить с этим делом не помешает.
Приехав с опозданием в Вязьму, мы наспех стали готовиться к выступлению, но как оказалось о нашем появлении никто даже и не догадывался. Любови Васильевне пришлось немало побегать, чтобы решить это дело. Как оказалось, заведующего клуба, где нам предстояло показывать свое мастерство, забыли оповестить о нашем приезде и поэтому, естественно, у него было удивленное лицо, когда прибежала Любовь Васильевна и спросила:
— А вы что, нас не ждете?
Но, как известно, все всегда благополучно заканчивается, и нам после недолгих колебаний все же было не отказано в выступлении.
Началось оно ровно в двенадцать. Зрительный зал забился под завязку! Человек триста. Первый раз мне приходилось видеть такое большое количество людей, которые будут наблюдать исключительно только за мной (в моем номере), и если что пойдет не так, то это будет полный провал. Все остальные сначала тоже растерялись, но Любовь Васильевна их успокоила и вселила в них уверенность.
Сначала, до седьмого номера все шло хорошо, без единого сбоя или неточности, но вот когда на сцену вышел Вячеслав Романов со своей лестницей… тут уж пошла явная белиберда и кто-то сильно перестарался: при попытке залезть на нее, чтобы сделать наверху стойку на голове, она каким-то «таинственным» образом разъединилась на две половинки и мальчик чудом не сломал себе шею. Просто долгие тренировки сделали свое дело и он, благодаря сальто, опустился прямо на ноги, чем потряс не только зрителей, которые предполагали, что все это замысел руководителя и самого исполнителя, но и саму Любовь Васильевну, которая откровенно забыла про все «несчастные случаи» и теперь лишь широко раскрыла глаза
