Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI— XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время - Сергей Федорович Платонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Принимая на себя службу, казачьи станицы иногда должны были обращать свои силы на свою же братию, тех казаков, которые «воровали», то есть жили грабежом на Поле и на реках. Они ловили этих «воровских» казаков и приводили их в города, но и сами иногда терпели от них и становились жертвами служебного долга. Однако это не влияло на чувство солидарности, которым связаны были все казаки в одно независимое от государственных порядков товарищество. С государевой службы можно было отъехать или «сойти» на Поле и рассчитывать на добрый прием в «польских» станицах, снова «почать стояти с ними вместе». Когда из Серпухова в 1593 году сбежал с государевой службы казак и, приехав «назад в войско», стал рассказывать атаманам и казакам, что «на Москве их товарищем нужа великая: государева жалованья им не дают, а на Дон не пускают… а иных в холопи отдают», – то этот рассказ возбудил сочувствие казачества и отвратил многих от службы Москве.
Итак, выросшее численно к концу XVI века казачество еще не объединилось в какой-нибудь правильной организации. Донская община, получившая в XVII веке определенное устройство, в XVI только еще зарождалась; она не захватывала в свой состав не только всех живших на Поле казаков, но даже и всех собственно донских. Верховые донские юрты и городки и казачество прочих рек и речек жило в розни, даже во взаимной вражде: московские казаки громили черкас, черкасы громили московских, служилые сбивали с речных и степных путей «воровских» казаков, воровские грабили и убивали служилых. Масса казаческая в хаотическом брожении легко переходила от разбоя к службе государству, от борьбы с басурманами к насилию над своим же братом казаком. Одно сознание личной независимости и свободы от тягла и принудительной службы, одна вражда к привилегированным землевладельческим классам, «лихим боярам», и отвращение от земледельческого труда, который вел тогда к закабалению работника, объединяли казаческие толпы, противополагая их служилому и тяглому люду, жившему в государственном режиме. С точки зрения современного общежития мало понятно это брожение народных масс на границах государства и еще менее понятна та легкость, с какой эти массы входят во временное общение с тем самым государством, из которого они только что вышли и которому повиноваться они вовсе не расположены. Все это – своеобразные явления той эпохи, когда государство, рожденное порывами к объединению сознавшей себя народности, определило свой национальный характер, но не успело еще определить территориального состава и социального склада[21].
Глава 2
Кризис второй половины XVI века
I
Симптомы кризиса и его определение
Мы закончили обзор Московского государства и знаем, как сложен был его состав и как разнообразны были по характеру его части. Торгово-промышленные северные области со значительным развитием независимого от частных владельцев крестьянского землевладения, с процветанием сильного не одним многолюдством, но и достатком тяглого посада, с почти полным отсутствием служилого люда на поместьях – мало походили на южные окраинные области, в которых все почти земледельческое население было «прибрано» на государеву службу и пахало на собственном своем «поместье» и на государевой пашне, в которых на посадах почти не было тяглых людей и северный «мир» заменен был стрелецкой сотней и казачьим прибором. Западная часть государства, с ее старинными торгово-промышленными городами Новгородом и Псковом, которые втянули в себя все силы и интересы, руководившие хозяйственной жизнью края, и процветали в то время, когда окрестные места теряли исконное промышленное население, меняя его на пришлое военное, – мало имела общего с восточными областями или Низом, где, наоборот, только что