Собачья звезда Сириус, или Похвальное слово собаке - Иржи Марек

Кроме них, находились здесь и такие, у кого собаки состарились и были уже непригодны для соревнований. Или те, у кого когда-то были собаки. Теперь, приходя сюда, они компенсируют себе утреннюю прогулку и могут хотя бы взглянуть на нынешних собак, чтоб убедиться, так ли они хороши, как некогда их питомцы. Ибо их собаки — в чем они абсолютно не сомневаются — самые красивые.

Хаживал сюда некий старичок-толстячок и таскал с собой на поводке малого шнауцера. Так, ничего особенного, как говорится — двенадцать на дюжину. Но старичок останавливал каждого встречного и с гордостью объявлял, что его собака нечто исключительное: «Вы только поглядите, мадам, какая у него грудь!»

Люди даже не пытались скрыть усмешку, а старичок не уставал втолковывать всем, кто, проявив терпение, не отказывался выслушать, что его собака просто рождена для выставки, конечно более представительной, так сказать государственного масштаба. Здесь он ее не выставляет, потому что не успел вовремя зарегистрировать. Кроме того, собака не его, впрочем, теперь уже его, раньше она принадлежала сыну, преотличнейшая собака, не так ли!

Я ответил:

— Видимо, да, хоть я и не разбираюсь в малых шнауцерах. Я люблю крупных собак…

— Хо-хо, — засмеялся старичок, — крупная собака! Не будьте смешным, приятель, этот мой дьяволенок гроза всех, даже самых больших собак. Я не утверждаю, что ваша его испугается, но однажды он задал такого перца догу, что сбежался народ, потому как дог удирал от него, а он, не отставая, все за ним, за ним! Тот гигант чуть не помер со страху! Я со своим песиком каждый день выбираюсь за город, чтобы он мог пробежать километров десять. Собаке это совершенно необходимо!

Ужасно, до чего назойливы некоторые люди.

Чтобы хоть что-то сказать ему, я спросил, почему же эту великолепную собаку не привел на выставку его сын в дополнительное время?

Человек пыхнул из своей короткой толстой трубки и вздохнул:

— Да-да… но это не… это невозможно… Это, конечно, несчастье, большое несчастье…

И старый человек, запинаясь, рассказал мне, что собака принадлежала его сыну, который долгое время был прикован к постели тяжелой болезнью, никто не мог ему помочь, и он, отец, купил маленького песика, и песик целыми днями оставался с сыном. И в тот последний день тоже был с ним. Дома никого не оказалось, только сын и собака. Так он и нашел их, когда вернулся. Собака сидела на пуховике. Сын уже не дышал. Собака, перепуганная внезапной тишиной, дрожа всем телом, скулила. Старик бросился на колени перед кроватью сына, покинувшего этот мир, и зарыдал. Маленький песик был единственным свидетелем его смерти. Тот, прежде чем издать последний вздох, видимо, гладил собачку, и песик теперь что-то вроде прощального «прости» отцу от сына, и, пока он с ним, сын словно бы незримо находится рядом…

И старый человек, которого все старательно избегали, потому что не желали обременять себя его надоедливой болтовней о необыкновенных качествах его собаки, вцепившись в мое плечо, смотрел, не отрываясь на свою безобразную собачонку с такой признательностью, что я кивнул:

— Да, да, это действительно замечательная собака.

Выставка окончилась, победителям были вручены золотые ленты, менее удачливым — красные и синие. И среди тех, кто возвращался с выставки, плелся старик с трубкой. Всем, кто еще не слышал его рассказа, он втолковывал, что не может участвовать в выставке, потому что его собака, несомненно, получила бы все медали, а это непорядочно в отношении других.

Видимо, горе, как и счастье, ослепляет человека. И рука сына, касавшаяся песика, словно бы согревает старого человека, когда он дотрагивается до жесткой шерсти малого шнауцера масти соль с перцем.

Чтоб ученье не было мученьем

Дабы собака была настоящей собакой, а собачник настоящим собачником, и тому и другому следует учиться. Без этого они словно застревают на полпути и в высшем обществе остальных собачников играют в лучшем случае вторую скрипку, если вообще сумеют. Ибо, да будет вам известно, людское тщеславие не знает границ, и его предметом тоже стала собака. Повинуясь его зову, вы требуете от своего пса показывать все, на что он способен.

Если кто-то приобрел волнистого попугайчика и учит его говорить, это не более чем безобидное развлечение. Или чудачество, ведь речь попугайчика понятна лишь его владельцу. Все остальные слышат лишь невнятный скрежет.

С собакой дело обстоит хуже, потому что ей приходится выступать публично перед комиссией, а комиссия судит строго, как пес берет след или лаем выводит на преступника. «Преступника» изображает другой самоотверженный собаковод-любитель, рискуя, что науськиваемая собака, рассвирепев, в конце концов, цапнет его, добровольца. Впрочем, вношу ясность: собака имеет право вцепиться лишь в охранный рукав. Я стал свидетелем, в общем-то, весьма привлекательной сценки, когда человек, защищенный таким рукавом, провоцировал нападение рассвирепевшего эрделя. Псу, видимо, все достаточно опостылело, и, пока тот подставлял ему набитый соломой рукав, эрдель, исхитрившись, впился ему в ногу. Мне это понравилось — сообразительный пес нашел-таки незащищенное место. В случае если преступник настоящий, мы вряд ли стали бы радоваться, что собака хватает его за рукав толстой шубы, а не за руку, в которой он держит преступное оружие. Но здесь комиссия возмутилась, и собака вместе с хозяином провалилась на экзамене. Дело в том, что хорошо обученная собака обязана вцепиться именно в то место, которое определено правилами.

Если вы находитесь на площадке, где идет обучение, вам становится жалко и собаку и хозяина. С последнего катится градом пот, потому что он носится по кругу и принуждает своего любимца совершать действия пусть и предписанные правилами, но которые собаке совершать явно не хочется. Преисполненный энтузиазма хозяин преодолевает вместе с собакой одно препятствие за другим, чтобы (о боже, когда ж это кончится!) освоить все, что требуют правила. Собака в конце концов с учебой справилась, но я наблюдал, как пес, свободно перемахивающий через щит на площадке, ни за что не желал прыгать через скамейку в парке, потому что это было для него непривычно. Моя собака охотно перескакивала через любую скамейку, зато деревянный щит пришелся ей не по вкусу, Пес ходит на площадке по бревну. Ходит с олимпийским спокойствием, а пройти по срубленному дереву в лесу наотрез отказывается. И в самом деле, почему он должен это делать?

Конечно же, оригинальна и, говоря между нами, вполне понятна логика собачьего мышления, хотя она, увы, непонятна тем, кто напридумывал все эти сложные упражнения для собачьих экзаменов.

Знайте: собака должна не только принести брошенный мячик, но сделать это по команде, после чего ей надо сесть перед хозяином и ждать, пока тот возьмет у нее мячик. И плохо, если собака мяч бросит!

Охотничья собака, которая кидается в воду за подбитой уткой, приносит ее хозяину и, только когда хозяин дичь возьмет, имеет право отряхнуться.

Все задания собраны в группы и хозяину известны, для собаки же они обязательны. Чтобы собака вернулась к хозяину, подается команда: «Ко мне!» — или: «К ноге!» Произносится это приказным тоном. Собака понимает не столько, что ей сказано, сколько интонацию, то есть как сказано. Могу засвидетельствовать: собака отлично понимает, сердитесь вы на нее или подзываете по-приятельски, и в зависимости от этого либо идет к вам, либо не идет. С точки зрения собачьей науки она поступает неправильно, однако с точки зрения оценки собачьей сообразительности это отрадно.

Подзывая собаку, вы, разумеется, не просто крикнете, но обязаны сделать жест правой рукой. Если хотите, чтобы собака шла у ноги, ваша святая обязанность легонько постукать себя левой ладонью по левому бедру. Чтобы собака села, хозяину следует поднять правую руку с вытянутой вперед ладонью и держать кончики пальцев на высоте своих глаз. Если вы приказываете собаке ползти, то должны сопроводить команду телодвижением, которое трудно описать, наблюдающим же со стороны определенно покажется, что вы спятили.

Наука явно действует на нервы не только натаскиваемому псу, но и энтузиасту хозяину. Именно поэтому им обоим можно посочувствовать.

Когда вы видите подобную муштру на собачьей площадке, что ж, для того они, эти площадки, и предназначены, но, увидав, как мучается со своим псом (иногда уже вконец умученным) несчастный хозяин где-нибудь в глухом уголке парка, приходите в тихий ужас. Иные хозяева относятся к дрессуре с таким устрашающим рвением и отдают команды таким голосом, что лично я не могу не вспомнить старые времена, когда также орали на солдат сверхсрочники и фельдфебели в святой вере, что хорошо проведенные учения есть основа мирового порядка.