Десант местного значения - Грибанов Роман Борисович

Пилот последнего оставшегося «Крестоносца» вовсе и не думал уходить на базу. У него четыре пушки с полным боекомплектом, а эта красная лоханка сбавила ход и дымится. Явно повреждена, значит, ему надо просто доделать работу за погибших парней из его эскадрильи. «Semper Fidelis» неизменно, будь это 1942 год или 1962-й. На этот раз ему не нужна высота, чтобы увеличить дальность пуска НУР. И «Крусейдер» летел над самыми верхушками волн, за ним даже тянулся длинный белый шлейф, поднятый ударом звуковой волны.

02 ноября, местное время 10:46. Камчатка. Северная сторона Авачинской губы. Батарея № 425

На этот раз удар четырех «Крусейдеров» был более удачным. Обе пары положили по бомбе прямо в орудийные дворики, внутри бетонных полукапониров. Пятый F-8, отогнав этот проклятый «Фреско», тоже сделал заход на позиции батареи, но скорее для галочки. Подвески он сбросил, а попасть из пушки в единственную незащищенную часть берегового орудия, казенник, едва выступающий из-за щита, было нереально. Так же, как и пробить щит из 13-миллиметровой броневой стали. Поэтому он прошелся пушечным огнем по позициям 37-миллиметровых зенитных орудий, стоящих всего-навсего в наспех вырытых мелких окопах с низкими брустверами. До этого зенитки бесполезно дырявили трассерами небо, но сейчас им повезло. Или пилот «Крусейдера» ошибся, слишком сбросив скорость для огня из своих пушек по таким мелким целям, как зенитное орудие 61-К. В него попали сразу два снаряда, и он, разваливаясь в воздухе, рухнул на прибрежные скалы. Но огонь береговой батареи резко ослабел, сейчас стреляло всего одно орудие. А проклятые американцы пошли на еще один заход.

02 ноября, местное время 10:46. Камчатка. Авачинский залив, 37 километров к востоку от побережья бухты Безымянная. Десантный вертолетоносец LPH-2 «Iwo Jima»

– Это последний? – стараясь перекричать шум винтов на палубе вертолетоносца, прокричал полковник Эдвин Симмонс, показывая на только что севший «Шауни», у которого палубная команда уже готовилась сложить лопасти, чтобы закатить его на кормовой лифт левого борта.

– Да, сэр! И парни его снова выпустят в воздух всего через двадцать минут! – с гордостью доложил старшина палубной команды.

Внезапно рев моторов «Шауни» стал совсем нестерпимым. Сразу два СН-21C, поднявшись над палубой, зависли, ожидая, пока палубная команда прицепит к ним на внешнюю подвеску по 105-миллиметровой гаубице. Это было крайне тяжело, висеть над качающейся палубой на высоте нескольких метров, ожидая, пока парни из такелажного расчета проявляют чудеса эквилибристики, цепляя толстые стальные тросы под самым брюхом ревущего вертолета. Но наконец оба «Пясецких» взмыли в небо, одновременно уходя в сторону от корабля. Не хватало еще зацепить остров надстройки или какую-то выступающую антенну тяжелой, в несколько тонн, гаубицей, болтающейся на внешней подвеске. Следующая пара «Шауни», поднятая из двух огромных лифтов правого борта, уже начала раскручивать лопасти винтов. Эти были без внешней подвески, с артиллерийскими расчетами и боеприпасами к орудиям внутри, и они взлетели гораздо быстрее. Через пару минут, когда внутри ангара откатят с лифтовых площадок только что севшие последние вертолеты первой волны, начнут работать на выпуск и лифты левого борта, и тогда время выпуска сократится вдвое. Все шло, как на самом лучшем в мире американском конвейере, выпускающем лучшие в мире американские автомобили, строго по плану и графику. Внезапно благодушные мысли Симмонса прервал матрос, протянувший ему трубку внутрикорабельного переговорного устройства:

– Сэр, это командир корабля.

Эдвин взял трубку, уже предчувствуя неприятные новости.

– Полковник? Сколько еще времени займет выпуск второй волны? Двадцать минут? У нас их нет. У нас есть проблемы, причем большие. Прошу вас срочно прибыть в центральный пост.

02 ноября, местное время 10:47. Камчатка. Побережье Авачинского залива. Северный берег озера Светлое, шесть километров к востоку от поселка Радыгино. Машина РЛС сопровождения «Бурун» и центральный пост с РЛС наведения С-1М 1-го и 2-го дивизионов 21-го берегового ракетного полка

Командир полка дождался, когда его часы покажут 10:46, и повернулся к радисту. Но он не успел приказать ему выйти на связь с командиром второго дивизиона, тот вышел на связь секундой ранее:

– Я «второй», позиции занял, буду в готовности номер один через минуту.

Командир тут же скомандовал:

– Включить станцию обнаружения «Мыс». Включить РЛС сопровождения. Убрать маскировку. По готовности немедленный доклад!

Через две минуты последовал рапорт оператора:

– РЛС обнаружения все так же видит группу крупных целей у побережья бухт Безымянная и Малая Саранная. РЛС «Бурун» эти цели на сопровождение взять не может, противник по-прежнему ставит сильные помехи. Возле входа в Авачинскую бухту вражеских целей не обнаружено, только одна наша, небольшая, размерностью ракетный или сторожевой катер. Еще обнаружены две цели, одна класса «фрегат», другая очень крупная, предположительно авианосец или десантный вертолетоносец, идут на юг, скорость шесть, дальность 65, азимут 189. Отставить скорость шесть, обе цели увеличивают скорость, крупная смещается по азимуту к востоку! Вторая, наоборот, смещается по азимуту к западу и начинает ставить помехи.

– Странно, что они разделились. Если они засекли работу наших РЛС, то мелкая цель с помехами должна оставаться с крупной по одному азимуту, – с удивлением добавил оператор.

– Это если они помехи ставят против нас. А если против вот этой небольшой цели размерностью ракетный или сторожевой катер, все становится логично. Наверняка это кто-то из 89-го дивизиона ракетных катеров. Ну что же, для нас так даже лучше. Первый и второй дивизионы, захват большой цели: дальность 65, азимут 189, пуск по готовности! После пуска сворачиваемся без команды, уходим в капониры возле Англичанки. Приданной зенитной батарее остаться на позиции еще час после ухода машин дивизионов.

02 ноября, местное время 10:48. Камчатка. Авачинский залив, вход в Авачинскую бухту. Ракетный катер Р-108 проекта 205 Камчатской военной флотилии

Последний катер 89-го дивизиона медленно умирал. Проклятый «Крусейдер» зашел в атаку слишком низко, РЛС сопровождения целей никак не могла захватить его отметку, из-за многочисленных помех на фоне поверхности бурного моря. Когда матрос, сменивший тяжелораненого комендора Дорофеева, догадался перевести режим стрельбы в ручное наведение, «Крестоносец» уже открыл огонь из своих четырех двадцатимиллиметровок. Первая же очередь пришлась по моторному отсеку, развалив последний и так еле работающий дизель. Вторая хлестнула по надстройке, один из снарядов попал прямо в грудь матросу, стоящему за постом управления стрельбы АК-230. Матроса, так и не успевшего нажать гашетку ответного огня, попадание 20-миллиметрового снаряда буквально порвало на куски. Опять закричали раненые, и в довершение ко всему Р-108 загорелся, медленно садясь кормой.

– Еще один заход, и он нас добьет, – мрачно резюмировал боцман, озирая картину разрушений и поднимаясь на ноги после того, как ревущая смерть пронеслась прямо над их головами. Боцман Гулько остался единственным не раненым членом экипажа, стал стаскивать неходячих раненых на нос катера, подальше от неспешно чадящего развороченного моторного отсека. Остальные выжившие, кто мог самостоятельно передвигаться, потихоньку перебирались туда же. Капитан третьего ранга Балабанов стоял в рубке и с удивлением рассматривал свое левое плечо. Бушлат, одетый под ним китель и свитер были срезаны, как бритвой, на плече, там, где должен быть погон, зияла рваная дыра, сквозь которую видно было его, капитана Балабанова, тело. Для осколка снаряда дыра была великовата. Это, что же получается, у него над плечом просвистел целый авиационный снаряд? Из ступора его вывел голос боцмана, заглянувшего в рубку и оценившего необычную картину: