Делай все наоборот - Дарья Калинина

– Воры! Стойте, отдайте коров!

– Вот странный человек, – сказал Бородатый. – Тут же нет никого. Кому он может кричать?

Но этот вопрос был слишком сложен для его товарища, который обиженно засопел и предложил помолиться и поблагодарить господа за счастливое избавление от опасности. Уже второй раз за сегодняшний день я слышала, как люди благодарят господа за то, что было сделано за него другими. Эти чудаки так и молились всю дорогу, должно быть, тот, кому они молились, здорово над ними потешался.

– Они нас так швыряли, что обязательно захотят посмотреть, каков урон, сразу же по приезде, – жаловалась Мариша.

Я хотела сказать, что она, идиотка, сама виновата, но потом подумала, что Марише и без меня это известно, к тому же наши коробки стояли теперь в разных углах фургончика, орать мне пришлось бы громко, а моя коробка стояла у самой кабины, а значит, мою отповедь могли услышать Бородатый с приятелем. Вряд ли при всей их вере они приняли бы мои слова за глас с небес. Поэтому я молчала и слушала, что говорят в кабине.

– Зачем Васька заставил нас везти эти коробки в такую глушь? – спросил Глазастый у Бородатого.

Я навострила уши, так как меня это тоже весьма интересовало, но в голову ничего не приходило, сколько я ее ни ломала. Бородатый был более продвинут в этом вопросе и авторитетно ответил:

– В общине есть несколько складов, на которых хранится гуманитарная помощь от наших братьев из-за границы. Это одежда, продукты, сухое молоко и даже кое-какая техника. Вот эти компьютеры – часть этой самой помощи. С этих складов вещи отправляют дальше по России, – как мне показалось, нехотя пояснил Бородатый.

– Но почему же не устроить склад в удобном месте, где есть хоть какие-то дороги? – удивился Глазастый.

Бородатый на минуту замешкался, но все же ответил, правда, уже не столь уверенно. Похоже, раньше он над этим не задумывался.

– Зачем надо, чтоб нам завидовали? К нам и так относятся настороженно, а если к этому прибавится еще и зависть, будет беда. А в наших местах стоит кому-то одному пронюхать, через день вся округа будет знать, что, пока вся страна бедствует, мы благоденствуем на западных вливаниях. А так вещи отправляют на катерах, и никому в голову не приходит связывать их с нами. Если бы еще в самой общине все ладно, так вообще было прекрасно. Я ни о чем другом и не мечтал бы.

Мне его объяснение показалось малоубедительным, но не лезть же в кабину с требованием пояснить еще раз непонятные места.

– Даша! – надрывалась из своего угла Мариша, которой ничего не было слышно, и потому она страшно скучала. – Ты еще жива? Как ты думаешь, нам удастся незаметно выскользнуть?

Я считала, что, заметно или незаметно, не столь уж и важно. Главное, выскользнуть в целости и сохранности, не оставив ни одного из своих органов в руках неприятеля. В этих невеселых раздумьях мы доехали до конечного пункта. Прямо сказать, он расхолаживал всякое рвение к продолжению расследования. Если в мире и нашлись бы местечки более подходящие для совершения уголовных преступлений, то их счет шел бы на единицы.

Однако люди, по крайней мере, те из них, кого нам удалось подглядеть, производили впечатление милых и простых ребят. Одеты они были скромно и говорили о мирных житейских вещах и никак не вязались с этим жутким длинным домом над излучиной реки, выстроенным из пористого камня и обросшим мхом. Из крыши торчали антенны и спутниковая тарелка, но научный прогресс и уют не одно и то же. Деревья подходили к самому дому, все они были старые и закрывали своими корявыми ветвями небо. Поэтому возле дома всегда должна была царить тень, а внутри – полумрак. Даже странно было, что возле реки, где вообще легче дышится, может найтись столь мрачное место.

Нас внесли в дом, и мы воочию смогли убедиться, что внутри он ничуть не веселее, чем снаружи. Стены были покрашены темной краской, а мебели практически не было никакой. На самом деле это был скорей не дом, а склад. Во всех внутренних помещениях стояли бесчисленные ящики с различными надписями. Одного зеленого горошка тут было несколько стеллажей. Ненамного отставал от него и компот из персиков. Никогда бы не подумала, что персики – предмет первой необходимости для стран, переживающих трудные времена.

А вот риса, гречи, сахара и муки, из которых и должна была бы состоять всякая уважающая себя гуманитарная помощь, тут не было вовсе. Зато тут были целые пирамиды кастрюль разных размеров, все были снабжены поучительными надписями религиозного содержания. Имелись тут также и россыпи жестяных крышек отечественного производства для закатки. Еще были мешки с кофейными зернами или из-под них. Нас внесли и поставили рядом с телевизорами китайского производства и миксерами неизвестного происхождения. На них было написано, что это кухонные комбайны.

Как только нас оставили одних, мы сразу же воспользовались предоставленной передышкой. Выбраться оказалось не так-то просто, так как нас заклеили скотчем в несколько слоев. Но Мариша протянула вниз свою руку с зажатыми в ней маникюрными ножничками и их острием ловко распорола клейкую ленту на моей коробке. Можно было только похвалить себя, что мы захватили с собой все свои вещи, и в особенности порадоваться, что не забыли Маришину косметичку.

Коробки мы снова аккуратно заклеили, подобрав с пола все равно без дела валяющиеся тюбики клея, и, поместив в них вместо себя несколько десятков связок богословской литературы, смогли хорошенько оглядеться. Положительно в этом месте, если не обращать внимания на мрачную атмосферу, можно было безбедно просуществовать без малого несколько лет. Все тут было под рукой, а чего не было, можно заказать у добрых заграничных дядей.

Выбраться-то мы выбрались, но встал вопрос, что делать дальше.

– Когда меня несли на руках, – задумчиво сказала Мариша, – мне послышалось, что они сегодня ждут прибытия катера для отправки нового и очень срочного груза. Так как я пребывала в эйфории оттого, что меня, словно царицу восточную, несут на себе рослые мужи, то сначала не обратила на их слова никакого внимания. А теперь думаю, что это может быть за срочный груз? У нас в центральной части страны, насколько мне известно, нет эпидемий и массового голода тоже. Что за срочность такая с доставкой консервов?

– Вероятно, что-то скоропортящееся. Но если это скоропортящееся отправят сегодня на катере, то нам можно присоединиться к этому грузу. Я готова даже смириться с тем, что на воде меня страшно укачивает и завтрака нам на катере никто не предложит. Но мы ведь и сами с руками, сможем немного попользоваться этой кормушкой, хозяева не обеднеют, если лишатся пары банок с компотом.

Мне идея такого способа путешествовать понравилась. Никто не лезет с вопросами. В коробке, конечно, душно, но не хуже, чем в любом поезде в летнее время. И в любом случае надо убираться отсюда побыстрее, так как те, кто нас похитил, должны скоро хватиться, а Никитин уж, наверное, давно хватился.

– А при чем тут катера и вода, на которой тебя укачивает? – дернула меня за рукав Мариша, губы у нее были перепачканы темным шоколадом, а волосы украшены лавровыми листьями, просыпавшимися на нее, когда она исследовала нагромождение пакетов на полках.

Я пересказала ей стоящую часть разговора, который мне удалось подслушать, и она воскликнула, мигом позабыв про свои исследования полок:

– Что же ты молчала? Это же все упрощает. Мы свалим отсюда с помощью наших же врагов, а по пути еще успеем выяснить все подробности их бизнеса, может, это поможет нам понять, где был Елизар в те дни, когда тут творились эти убийства, и почему староста так хочет поговорить с нами, что даже не постеснялся похитить. Ведь он же про нас говорил сразу после пожара? Надо будет разузнать, нельзя же все перекладывать на плечи симпатяги Никитина.

– Когда это он успел из коварного типа, не поторопившегося спасти тебя от рук бандита, превратиться в симпатягу Никитина? – подозрительно спросила я, так как знала за Маришей особенность хорошо отзываться о людях, которым она собиралась причинить или уже причинила крупные неприятности.

– Видишь ли, – проникновенно ответила Мариша, – когда мы копались в его сейфе в поисках наших паспортов…

– Ты копалась, – поспешно уточнила я.

– Ну да, – нехотя согласилась Мариша. – Когда я изучала содержимое сейфа, на глаза мне попалась одна интересная вещь.

– Надеюсь, ты ничего с ней не сделала? – торопливо спросила я ее, в душе уже зная ответ и боясь его.

– Ну, как тебе сказать, – замялась Мариша. – Ты так металась по комнате, что я потеряла всякое самообладание и, словом, сама не понимаю, как она оказалась у меня в сумке.

Я поняла это с самого начала, она могла бы и не говорить, оставалось выяснить сущую безделицу.

– И что же это была за вещь? – сурово спросила я.

Мариша только приготовилась чистосердечно ответить и даже набрала побольше воздуха в грудь, как ее благие намерения спугнули мужские голоса. Мы забегали по комнате, со страха не соображая, куда лучше спрятаться. Выбор был слишком велик. В конце концов мы нашли самый примитивный выход – забрались на верхнюю полку. А ведь в нашем распоряжении были такие шедевры, как залежи пачек бумаги для принтера и ксерокса, где можно было строить коридоры и превращать их в настоящие лабиринты с лазейками и потайными комнатками, известными только нам одним. Еще имелся целый лес лопат, грабель, вил и мотыг, которых хватило бы для целой плантации, использующей на своих землях исключительно ручной труд; а также соблазнительно неровные рулоны китайских ковров, поставленные стоймя. В такие рулоны можно было уютно завернуться и подремать, пока не минует опасность. Вместо всех этих прекрасных мест мы были вынуждены ютиться на узкой и жесткой полке и мириться при этом с соседством банок, наполненных какой-то отвратительной зеленой массой, вероятно шпинатом.