Дилвиш Проклятый. Очарованная земля - Роджер Желязны

Дилвиш запрыгнул в сани.

Вскоре они уже летели вниз, набирая скорость. На их глазах с горы слетела снежная шапка, но в небе по-прежнему шла схватка.

— Нет! Ридли слабеет! — горько выкрикнула Рина.

Дилвиш наблюдал, как темный столб склонил светлый к центру падающей горы.

Блэк ускорил бег, не обращая внимания на летящие по воздуху камни и лед. Вскоре соперники скрылись в выси. Блэк продолжал набирать скорость, унося сани на юг.

Прошло не меньше четверти часа, однако пока ничего больше видно не было. Закутавшись в меха, Рина и Дилвиш напряженно ждали исхода боя. Вокруг путников и местность, и даже воздух наполнились духом борьбы. Идущие из земной глуби толчки бросали сани из стороны в сторону, а отзвуки толчков далеко разносились горным эхом.

Вершина горы взлетела на воздух, образовав в небе темное, неуклонно растущее облако. Неожиданно облако приобрело иные очертания. Буйные ветры словно протянули к западу черные вытянутые пальцы. Земля содрогнулась от нового толчка.

Значительно позже из дымки восстало одинокое темное облако с острыми зазубринами по краям. Медленно набирая высоту, швыряемое словно мячик из стороны в сторону, оно медленно двинулось на юг, напоминая едва волочащего ноги старика.

Облако пронеслось справа от них, ни на секунду не останавливаясь.

— Это Джеллерак, — пояснил Блэк. — Он ранен.

Дилвиш и Рина наблюдали за темным облаком, пока оно не скрылось из виду далеко к югу. Обратившись к лежавшим развалинам горы, путники напряженно вглядывались в даль, отыскивая взглядом белый столб, который так больше и не воспрянул.

Рина опустила голову, и Дилвиш обнял девушку за плечи. Полозья саней тихо поскрипывали по снегу.

Дьявол и танцовщица

В ту ночь, когда Оэле исполняла свой танец перед Дьяволом, оставляя огненные следы вблизи вытесанного из камня алтаря, на землю пало полнолуние и задули холодные ветры. Внизу на равнинах уже вступила в свои права весна, но здесь, в горах, ночь говорила на языке зимы.

Босая, в перехваченной серебряным поясом тонкой серой сорочке, скорее обнажавшей, чем скрывавшей от холода ее гибкую фигурку, Оэле вздымала старинным танцем огни, разметав по ветру длинные светлые волосы. Плясавшие вокруг языки пламени не причиняли ей вреда.

Далеко внизу на северном склоне горы поблескивал в свете луны призрачный замок, чьи стены и башни то практически растворялись в воздухе, то вновь приобретали осязаемость, а в высоких окнах вспыхивали и гасли огни. Дул сырой, промозглый ветер.

Оэле не чувствовала холода.

Темнота над алтарем сгустилась, и вскоре на небе высыпали звезды. Ветер утих. Огни вспыхнули ярче, оставив неосвещенным лишь большой кусок неба над алтарем, где выступали неясные очертания чего-то массивного, неровного, находящегося в неуклонном движении. Как будто бы разверзлась дыра в неведомое, и всякий раз, когда Оэле обращала в этом направлении свой взгляд, у нее оставалось впечатление огромной глубины.

Год за годом она танцевала на этом самом месте в определенное время года, вдали от взглядов тех, кто проживал по соседству. Все люди в округе называли ее ведьмой, и Оэле привыкла думать о себе именно так. Единственный, кто ведал больше, титуловал ее иначе, хотя с годами разница в словах значительно стерлась, ибо танцующая девушка убила пред этим самым алтарем своего любимого, дабы получить ту силу, которой из всех людей владел лишь он один. Он был жрецом, последним уцелевшим из паствы древнего бога, очень дорожившего им. Теперь последней была Оэле, и она даже не знала имени бога. Она называла его Дьяволом и выражала свою преданность танцами, которые сама же считала колдовскими, а он в ответ исполнял ее желания. Ведьма, призывающая дьявола, бог, возблагодаряющий жрицу… В этом было нечто культовое, но лишь отчасти. То, что просила Оэле, имело отношение скорее к ее желаниям, и их отношения давно уже не были похожи на то, что существовали у бога и его настоящих жрецов века назад.

Однако узы меж ними были прочны, ведь бог получал силу от ее танцев, от этой последней связующей нити с землей. Немало было дано и самой Оэле.

Завершив танец, девушка встала меж огней, обратив взор к темной тени над алтарем. Выдержав долгую ритуальную паузу, Оэле наконец заговорила:

— Дьявол, я принесла тебе мой танец.

Тень словно кивнула и сделалась выше. Послышался низкий, медленный голос:

— Мне приятно это.

Протекла минута, и снова послышался голос Оэле:

— Мой замок рушится.

И снова молчание, а затем, со словами: «Я знаю», нечто из темного бездонного облака взмахнуло крылом в сторону поблескивающего дворца.

— Узри, о жрица, он крепок снова.

Бросив взгляд, Оэле увидела, что это так. Теперь в зыбком свете луны замок высился нерушимой скалой, вздымая навстречу ночи и звездам яркие огни и крутые бастионы.

— Вижу, — вымолвила Оэле, — но сколь долго это будет продолжаться? Один за другим мои слуги покидают меня, возвращаясь в лоно породившей их земли.

— Все они снова с тобой.

— Но сколь долго? — повторила Оэле. — Не минуло и года, а я уже в третий раз вынуждена просить тебя восстановить порядок.

Тень надолго замолчала.

— Ответь мне. Дьявол!

— Я не знаю точно, жрица, — донесся до нее ответ, — мои силы слабеют. Требуется много энергии на то, чтобы поддержать тебя и твой дворец, больше, нежели я могу получить от танца.

— Что тогда нужно сделать?

— Ты могла бы избрать себе более простой способ жизни.

— У меня должно быть величие!

— Вскоре у меня не хватит сил.

— Тогда тебе опять понадобится нечто сильнее моих танцев!

— Я не прошу об этом.

— Но ты примешь это, когда возникнет нужда.

— Приму, — прозвучало в ответ.

— Тогда тебе нужно достаточно человеческой крови, чтобы восстановить свою мощь и усилить мою. Тень промолчала.

— Я начинаю заключительный танец, — провозгласила Оэле, и с каждым ее шагом огни на земле гасли, снова поднялся ветер, а фигура над алтарем становилась все тоньше и прозрачней, давая путь свету звезд.

Окончив танец, Оэле повернулась и пошла к замку, ни разу не обернувшись. Приспело время совершить путешествие через долины к портовому городу, где всякий, как гласила молва, может отыскать то, что ему нужно.

Гнедая черногривая кобылица плясала под седлом всадницы, одетой в красно-коричневый плащ и кожаный жакет с бриджами. Девушка была темноволосой и черноглазой, а на ее губах блистала легкая, словно бессознательная улыбка. На среднем пальце левой руки сиял опал, на правой руке — оникс, а с пояса свисал небольшой меч.