Византия и Московская Русь - Иоанн Мейендорф

В пределах великого княжества Владимирского в борьбе за власть столкнулись Москва и Тверь, а в более широком плане — Москва и Литва. В эту борьбу был вовлечен и Новгород. Новгород, всегда ревностно оберегавший свою самостоятельность, никогда не стремился править всей Русью, а занят был преимущественно выгодами своей торговли лесом, воском и мехами. Но по традиции и из чувства национального единства, Новгород всегда принимал князя из правящей династии, функции которого, однако, определялись в соответствии с тем, какая партия брала верх в городе. Влиятельной фигурой в управлении городом был архиепископ Новгородский. Он избирался на месте и потому пользовался намного большей независимостью от митрополита, чем все остальные русские архиереи, а подчас прямо обращался к константинопольскому патриарху. Впрочем, Новгород, с его относительно «демократическим» образом правления, ослаблялся внутренними конфликтами. Большую роль играла к тому же зависимость от поставок продовольствия из областей с более автократическим княжеским правлением, особенно из Московского княжества. В течение XIV века Тверь, Москва и Литва боролись за влияние на Новгород. Лишь изредка новгородцам удавалось играть на разногласиях между этими княжествами. С течением времени верх стал брать московский князь.

1. Византия и Москва

Мы видели выше, каким образом галицкий игумен Петр, первоначально кандидат лишь на Галицкую митрополию, стал главой всей русской церкви, после того как Константинополь отверг его соперника Геронтия, выдвинутого великим князем Владимирским Михаилом Ярославичем. В 1309 году митрополит Петр прибыл в северную Русь и сразу натолкнулся на борьбу Твери с Москвой.

Источники сообщают, что Михаил Ярославич, удельный тверской князь, при поддержке тверского епископа Андрея, неоднократно пытался добиться смешения митрополита Петра. Стоит отметить, что епископ Андрей происходил из литовского княжеского рода — это еще один пример уз, связывавших в XIV веке Тверское княжество и Литву. [384] Официальное обвинение против митрополита Петра епископ Тверской послал патриарху Афанасию I (второй патриархат с 1303 по 1309 г.). Для расследования дела в Россию был отправлен специальный патриарший посол, и на состоявшемся в Переяславле соборе митрополит Петр был совершенно оправдан. [385] Но борьба тверского князя с новым митрополитом продолжалась еще некоторое время после второго отречения патриарха Афанасия. Авторы жития св. Петра умалчивают о сути выдвигавшихся против него обвинений. Впрочем, они прямо изложены в переписке Михаила Ярославича и патриарха Нифонта (1310–1314 гг.): Михаил утверждал, что Петр не соблюдает законов о браке и разрешает браки в шестой степени родства, а также повинен в симонии. [386] Кроме того, тверской епископ Андрей посылал в Константинополь монаха Акиндина, присутствовавшего на патриаршем синоде, который закончился соответствующим осуждением симонии, [387] к тому же, в ответ на обвинения Михаила Ярославича, патриарх Нифонт формально порицал проступки, в которых обвиняли митрополита Петра. Никаких практических последствий, однако, дело не имело.

Трудно установить, насколько справедливы были нападки на святителя Петра: обвинения в симонии вообще раздавались часто, [388] и в правление Андроника II в Византии шли дебаты о том, что, собственно, этот термин означает. E. E. Голубинский предполагал, что митрополит Петр ограничивался общепринятой практикой взимания минимального налога за поставление в священники (ставленная пошлина), но кое–кто сам налог этот считал антиканоническим. [389] В любом случае, за исключением тверских князя и епископа, никто не обвинял в симонии митрополита Петра, которого традиция почитает человеком святой жизни. Можно с уверенностью думать, что обвинение в симонии (обоснованное или нет) имело политическую подоплеку: для Михаила Тверского, занимавшего великокняжеский Владимирский престол, митр. Петр был фигурой нежелательной.

Вряд ли можно сомневаться, что если митр. Петру удалось сохранить свои позиции вопреки воле великого князя Михаила Ярославича, то только благодаря полученной им на месте поддержке, источник которой обнаружить не трудно. Оправдавший митр. Петра собор состоялся в Переяславле, а этот город входил в сферу влияния Москвы. Из жития св. Петра, составленного митр. Киприаном, следует, что место для собора выбирал посол патриарха Афанасия, который к тому же на этом соборе и председательствовал. [390] Можно, следовательно, допустить, что Афанасий поддерживал поставленного им на русскую митрополию Петра и обеспечил его возможностью обелить себя. Было, вероятно, и определенное взаимопонимание между патриаршим послом и московским князем, попечением которых был проведен Переяславский собор. [391] Поэтому нет ничего удивительного в том, что в 1311 году, в момент военного столкновения между княжествами, митрополит твердо встал на сторону Москвы в ее борьбе с Тверью. Более того, Петр установил связь и с Золотой Ордой: в 1312 году, по неизвестным причинам, он сместил епископа Сарайского Измаила и назначил своего кандидата Варсонофия. [392] В следующем году св. Петр сопровождал в Орду великого князя Михаила, там был «с великими почестями» принят новым ханом Узбеком. [393] В состязании с Тверью победителем несомненно оказался митр. Петр.

Враждебность Михаила Ярославича по отношению к Петру вызвала следствие, которого тверской князь не предвидел и не желал. Митрополит стал союзником московского князя, заклятого врага Твери. Глава русской церкви — который по традиции назывался митрополитом Киевским — формально не имел в северной Руси определенной резиденции; митрополиты Кирилл и Максим обычно жили в стольном Владимире, Максим там был и погребен. Вряд ли митр. Петр уютно чувствовал себя в городе, где правил Михаил. Согласно митрополиту Киприану, святитель Петр много путешествовал «по городам и весям», особо отличив из них, впрочем, Москву, хотя это был небольшой и малонаселенный город, он «начат больше инех мест жити в том граде». Составитель жития не упоминает о личной близости между митр. Петром и Юрием Даниловичем, возможно потому, что репутация убийцы Михаила Тверского (1318 г.), которую имел последний, мало соответствовала житийному повествованию. Однако несомненно, что враждебность Михаила заставила Петра с первых лет пребывания на кафедре искать поддержки Москвы — это показал уже Переяславский собор. [394] Авторы житий Петра называют в качестве главного друга и опоры митрополита не Юрия Даниловича, а его брата и преемника Ивана I Даниловича, по прозванию Калита. «Этот город (Москва), — пишет Киприан, — управлялся благочестивым великим князем Иоанном, сыном Даниила, правнуком блаженного Александра (Невского). Блаженный Петр видел, как Иоанн крепок в православии, милостив к нищим, почитает святые Божий церкви и священников, любит святое Писание, искусен в книжном научении. За это святой иерарх Божий (Петр) возлюбил его премного». [395]

Сведения о дружбе Петра и Ивана Калиты Киприан почти дословно заимствует из более древнего жития Петра. [396] Однако в высшей степени симптоматичен тот факт, что митрополит Киприан, ярый «эллинофил», друг патриарха Филофея и искусный проводник византийской политики на Руси, подобным образом превозносит достоинства Москвы и ее великого князя. Киприан справедливо полагал, что перенесение митрополичьего престола в Москву предопределило политический курс и ход церковного строительства в эпоху его собственного правления; это мнение отражает позицию, преобладавшую в кругах, близких к патриарху Филофею. [397]

Но был ли выбор митрополита Петра продиктован преднамеренной политикой византийских властей его времени? Выше мы видели, что патриархат и императорское правительство согласились на перемещение резиденции главы единой русской митрополии из Киева (т. е. с территорий Галича и Литвы) во Владимир. Нет, однако, никаких оснований полагать, что именно византийцы первыми предпочли Москву Твери. Сама тверская оппозиция митр. Петру повлекла за собой поддержку, оказанную Византией Москве.

Слабые и быстро сменявшие друг друга преемники Афанасия I поддерживали Москву не очень последовательно. Нифонт (1310–1314 гг.), сам обвиненный в симонии и со временем вынужденный покинуть кафедру, поверил обвинениям против митрополита Петра, выдвинутым тверскими князем и епископом. Короткое правление Иоанна Гликиса (1315–1319 гг.), также закончившееся отречением, было отмечено образованием отдельной Литовской митрополии — это изъяло из юрисдикции Петра обширные территории, подвластные Гедимину. [398] Гедимин не мог одобрять митрополита, который имел постоянные сношения с Золотой Ордой и политически был отождествим с ханским вассалом. Обстоятельства помогли ему подкупом и дипломатией склонить византийские власти к учреждению отдельной Литовской митрополии. И можно допустить, что если бы митрополит пользовался расположением тверского князя (тверские князья в XIV веке были союзниками Литвы), то разделения митрополии не произошло бы. Явно промосковская позиция митр. Петра, даже и оправданная, неизбежно влекла за собой враждебность других правителей Руси. Иван Калита сменил своего брата Юрия на московском престоле в конце 1325 года. Через год, в декабре 1326 г., митрополит Петр умер в Москве и был там похоронен. Таким образом, дружба митрополита и князя и решение первого перенести постоянную резиденцию митрополита в Москву, о чем рассказывается в житии Петра, относятся к 1326 году. С Москвой митр. Петр был тесно связан с самого начала своего правления, но решающие шаги были им сделаны в последний год жизни. 4 августа 1326 года князь Иван Данилович заложил каменный Успенский собор в Кремле, и Петр, по выражению летописца, в стене его «гроб себе сотвори святыма своима рукама». [399] Митрополит Киевский и всея Руси явно желал, чтобы не Владимир, а Москва стала местом его погребения, и тем самым — религиозным центром страны.