Ищите Волка ! - Леонид Сапожников

- Алексей Меркурьевич, а почему вы ни словом не обмолвились о своей сестре, об Аграфене Меркурьевне?

- Не надо... - тихо попросил он. - Я знаю, что она во многом и ослепла из-за горя по погибшему любимому брату... Сначала я хотел приехать домой... вернуться... к ней... Надеялся, что в поселке ничего обо мне не знают. Сколько людей погибло во время войны... или пропало без вести... Бывало ведь, что и возвращались. Но когда Агра-фена написала мне... нет, не мне, а Сергею Николаевичу Храмову, что из всех ребят, товарищей ее брата, ушедших на фронт, никто не вернулся назад, когда я прочитал это, вот тогда я в полной мере ощутил тяжесть всего, что натворил в сорок первом и потом, позже... Я понял, что нет мне возврата домой, что никогда не смогу я преодолеть той пропасти, которая лежит теперь между парнем из мирной сибирской деревушки Варваровки и дезертиром Алексеем Кропотовым... И я, чтобы жить, остался Сергеем Храмовым... Я пытался успокоить свою совесть тем, что моя ложь Аграфене - это святая ложь. Ах ты, господи, человек всегда найдет, чем себя попытаться оправдать! Но нет, сейчас я не оправдываюсь, просто я отвечаю на ваш вопрос.

...Через полчаса я отвез Кропотова в прокуратуру.

А в час дня отправился в следственный изолятор, где Роман Николаевич Горюнов должен был начать допрос арестованного Старостина.

27

Старостин вошел, держа руки за спиной. Сделав два шага, остановился. Скользнув взглядом по мне, повернул голову в сторону следователя.

- Садитесь, гражданин Старостин, - пригласил его Горюнов.

Старостин спокойно опустился на стул, положил руки на колени.

- А что, гражданин следователь, - обратился он к Горюнову, - этот опер тоже должен присутствовать на допросе? Неужто порядки изменились? Мне-то все равно, интересуюсь только. - И усмехнулся. - Да ладно, начинайте свою волокиту.

Горюнов изучающе поглядывал на него, не спеша начать допрос. А Старостин продолжал издевательски-вежливо:

- Значит, фамилию назвать, имя-отчество, год рождения и где, выходит, родился?.. А только все это для меня теперь зачем? Я ведь знаю: вышка мне. И точка! Отправлюсь к покойнице жене. Она все горевала, что раньше меня помирает. Сердечница была. Пилила много, вот и допилилась. Чего молчите, гражданин следователь? И все смотрите так пристально... Чудн?!.. Волос у вас седой, кожа неровная, морщин много... Возраст почтенный - постарше меня будете, не иначе. Неужто мало таких, как я, на своем веку повидали? Чего ж тогда смотрите так?

- А ведь вы угадали, Старостин, - неожиданно согласился Горюнов. Таких, как вы, я и в самом деле мало видел.

- Да, - ухмыльнулся Старостин, - не перевелись еще на земле душегубы! Вот я и есть перед-вами - душегуб. А только не жалею. Потому что вы всю душу мне своротили! Жаль только, мало успел я вам насолить напоследок. Не получилось... А помирать? Всем помирать, гражданин следователь. Что мне, что вам. И прах наш исчезнет. Кто вспомнит? У меня, верно, и могилки-то не будет. В трубу уйду... Ладно, спрашивайте, все признаю. Облегчу душу-то...

Как и положено, Горюнов начал с анкетных данных и прочих протокольных формальностей. Родился Старостин в богатой, по-настоящему кулацкой семье. Когда началась коллективизация, отец и два старших брата, объединившись с другими кулаками, организовали банду. Они нападали на колхозы и убивали коммунистов, комсомольцев и сельских активистов. А мать с малолетним Василием - третьим сыном - уехала к сестре, на Брянщину. Банда бесчинствовала несколько месяцев, много зла натворила, но потом была разгромлена. Отца и старших братьев Василия приговорили к высшей мере наказания.

- Гражданин Старостин, когда вас впервые привлекли к уголовной ответственности? - спросил Горюнов.

- В тридцать девятом. Два года кинули. За драку. Ножичком слетка побаловался. Перед самой войной выпустили. Пошастал туда-сюда, а тут Германия наскочила. Меня, само собой, в солдаты. Только я не дурак, чтоб за вашу власть голову складывать, Много она мне радости-то дала, ваша власть? Направили мою часть под Вязьму, а тут немец вовсю...

- Я правильно вас понял, гражданин Старостин, что, когда вас призвали в армию и отправили на фронт, вы сразу же решили дезертировать?

- Правильно! - кивнул Старостин.

- Когда вы попали под Вязьму?

- Аккурат, когда немец окружать нас начал. Вот я и воспользовался моментом. И ушел.

- Вы хотели перейти к противнику?

- Ни в коем разе! Дезертиром я и вправду хотел стать, а вот предателем - нет! Я никого не предавал в своей жизни. Меня предавали. А я - нет, гражданин следователь.

- Когда вы встретились с Алексеем Кропотовым?

- Тогда под Вязьмой и спутались наши дорожки.

- И именно в Алексея Кропотова вы стреляли в гостинице "Заря" в ночь с тринадцатого на четырнадцатое августа?

- Совершенно справедливо, гражданин следователь. В Лешку, в подлеца! Да вот, выходит, не в него попал. И вчера, само собой, Лешку пришить имел намерение. А что вашего опера зацепил, в том, истинное слово, не виноват. Он сам на меня прыгнул. Молодой, видать, еще горячий. Не угробил я его?..

- Нет, он жив, - ответил Горюнов.

- И то дай бог! Чего лишний грех на душу брать. Да, если бы не мой сопляк Валька, которого я звал на выручку, не так могло бы все повернуться.

- А вы не подумали, почему именно так вышло? - прищурился Горюнов. Наш-то сотрудник знал, во имя чего рисковал жизнью. Ваш же Петухов из-за вас не захотел ею рисковать.

- А-а, - небрежно возразил преступник. - Это все политико-воспитательная работа с вашей стороны, гражданин следователь. Стар я и бит уже для нее. Просто Валька неповязанным был еще. Вот если бы я его успел повязать, скажем, на смертушке Герки Казакова, тогда, можете быть уверенными, пошел бы он мне на выручку! Как пить дать - пошел бы! А так?.. Чего ж ему лезть, коли и срока-то почти никакого не навесят? Не успел я всех мальцов-то своими сделать. Ох, натворили бы они дел...

- Сколько же в вас злого, Василий Трофимович! - спокойно заметил Горюнов.

Но я видел, каких усилий стоит ему сохранять спокойствие.

- Жизнь таким сделала, - тихо бросил Старостин. - Я когда родился, тоже был ангелочком, как все...

- Бросьте, Старостин. Большинство, не в пример вам, людьми становятся. Потому что не только о се5е, но и о других думают. Вернемся к Кропотову. Когда вы встретились с ним здесь, в Волжанске, у вас сразу же возник план его убийства?

- Может, это вам покажется враньем, но только скажу вам: и не думал я его убивать. Годы прошли, забыл я обиду. Потому и адрес свой дал. Думал, посидим, вспомним, выпьем. А он, гад, не пришел даже! Да я ж видел, как он струхнул, встретив меня. И злость опять на него поднялась. Все сразу припомнилось. Он ведь вам уже все рассказал?.. И о том рассказал, как я пригрел его, когда встретил зайцем трусливым, трясущимся, с беспатронным винтарём в руках? Как пожалел, как волок на спине, когда с поезда он спрыгнул и ногу вывихнул... Что ж, мне больше одной пули все равно не будет. Но я сейчас о Лешке говорю... У меня с ним личный счет. Дайте выговориться, гражданин следователь! Я хоть и злодей, да только все едино человек я, покуда живу. Так вот, волок я его на себе, хотя мог шлепнуть. Выхаживал, когда он заболел. А я заболел, так он, сукин сын, тут же меня и бросил, издыхающего... Однако ж я выкарабкался, потому как живучий!.. Вспомнил я, все вспомнил... И такая меня обида захлестнула, аж мочи не стало... Он-то, значит, инженером стал, в чистенькие вышел и встретиться брезгует... А я, Васька Старостин, как был быдлом, так и остался им? Э-эх! Не пришел он ко мне, а я ведь его ждал, душу хотел отвести... И сам не знаю, как ноги меня понесли к этой самой "Заре"...

- В котором часу это было? - перебил Горюнов.

- К вечеру...

- Вы входили в гостиницу?

- Входил, - кивнул Старостин. - Как же не входить!.. Я ж лифтер. Пришел лифты проверить. Ну, посмотрел на то местечко, где администратор ключи от номеров вешает. Увидел, что двадцать восьмого нет. Ага, думаю, значит, Лешка в своем номере... Я, само собой, не знал, что он с другим жильцом успел номерами-то обменяться, потом узнал... Да-а... Вышел из гостиницы, позвонил Герке Казакову, велел ему приехать, встречу назначил. Он сначала не хотел, отказывался, да не тут-то было! Сказал ему: "Сходишь к своим москвичкам и мне одно дело поможешь сделать..."

- Что за москвички? - спросил Горюнов.

- Не надо, гражданин следователь, - усмехнулся Старостин. - Раз вы про все раскопали, уж про москвичек-то и Герку Казакова наверняка знаете. Я битый, старый, я все вижу. Черту я подвожу под свою жизнь, все говорю, как на духу!.. А ежели вам для документов своих вопросы задавать нужно, пожалуйста, задавайте, я не против. Только комедь со мной не играйте!

- Таким образом, это вы помогли Гере Казакову устроить студенток Демину и Севрюгову в гостиницу "Заря"?

- Да.

- А почему вы решили помочь Казакову?

- Цель была; показать Герке, что все я могу, все! Иной раз мелочь сделаешь, а большую выгоду потом имеешь. Герка-то сам не мог устроить девчонок, которые ему понравились, мне позвонил. Может, он и меня проверял, авторитет мой...