Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки - Стивен Стюарт

Через час отчет об этом свидании лежал на столе Харкави. Идея, которая уже гнездилась в его голове, стала медленно принимать конкретную форму. Через четыре месяца после того, как полковник Хафез заслал к ним эль-Талвуку, Толстяк решил, что подошло время реализовать свою провокационную идею.

Сардак, Ибенезер и Абсолюм в последний раз встретились с эль-Талвукой и сообщили, что ему предстоит выполнить очень важное задание. Только ему они и могут это задание доверить. Сардак дал ему книгу. Талвука с интересом ее полистал. Это было руководство по пользованию радиопередатчиком и инструкции о том, как применять коды. Эти сведения всегда могут понадобиться секретному агенту в чужой стране.

Талвука должен был, как можно быстрее передать книгу очень влиятельному в полосе Газы человеку — местному начальнику полиции командиру Людви эль-Ахаби. Кроме того, Сардак дал эль-Талвуке египетскую банкноту в двадцать пять фунтов и визитную карточку эль-Ахаби зеленого цвета, у которой уголок справа был аккуратно отрезан. Итак, эль-Талвука должен, наставлял его Сардак, протянуть эль-Ахаби банкноту. Эль-Ахаби спросит у него, где он ее взял? Вместо ответа эль-Талвука протянет ему визитную карточку, а затем и книгу.

Отправившийся в путь эль-Талвука без приключений пересек границу, пробрался к первому попавшемуся ему египетскому посту и попросил отвести его к дежурному офицеру. Он сказал двадцатидвухлетнему лейтенанту Баги Исмару, что ему необходимо связаться с египетским Штабом разведки в Газе. Помимо этого, он попросил офицера приказать своим солдатам дать в воздух сорок или пятьдесят залпов — он боялся за свою шкуру и хотел, чтобы израильтяне решили, что он убит или взят в плен.

В египетской армии личная инициатива не поощряется, поэтому лейтенант объявил, что выполнит просьбу только в том случае, если получит на это распоряжение начальства. Он пытался, правда, связаться со Штабом разведки, но дозвониться не смог. В конце концов капитан, по имени Измаил, отвез Талвуку в город, в контрольный пункт. Эль-Талвука, находившийся уже в состоянии величайшего нервного возбуждения, назвал код и потребовал свидания со своим руководителем, капитаном Асафом. Асаф распорядился предупредить полковника Хафеза.

В 7.20 вечера полковник Хафез с бокалом в руке сидел на скамье в своем саду, откуда открывался вид на Средиземное море. У него находились двое его помощников — майор Петри Махмуд и майор Америк эль-Хараби, который впоследствии занял его место.

Когда часовой вошел в сад и передал сообщение Асафа, полковник встал с места и сделал знак майору эль-Хараби, который должен был его сопровождать. Приход эль-Талвуки сулил интересное развлечение. Хафез внимательно выслушал его, хотя эль-Талвука был уже вне себя от нетерпения. Сообщение эль-Талвуки о пакете, который он должен передать начальнику полиции эль-Ахаби, явно взволновало Хафеза. Он позвал майора Махмуда, чтобы и тот принял участие в разговоре.

Махмуд вошел в комнату и тотчас же вышел за стулом. На пути назад его задержал телефонный звонок. Это спасло ему жизнь. Возбужденный эль-Талвука остановиться уже не мог. Он показал Хафезу банкноту в двадцать пять фунтов и зеленого цвета визитную карточку с отрезанным углом, принадлежащую эль-Ахаби. Пакет был упакован так, что его легко было открыть, а затем вновь заклеить. Догадаться о том, что его вскрывали, будет невозможно. Хафез осторожно вскрыл пакет. При этом из него что-то выпало. Хафез наклонился, чтобы поднять упавший предмет. В тот же момент раздался оглушительный взрыв. Майор Махмуд ворвался в разрушенное помещение и обнаружил, что все трое находившихся в комнате офицера ранены и, по-видимому, смертельно. Они были доставлены в госпиталь в Тель-Асахир в окрестностях Газы. В 5 часов утра Хафез умер, посылая благословения сыну и соратникам. Хараби и эль-Талвука выжили, но остались инвалидами на всю жизнь.

Генеральный прокурор полосы Газа допросил раненых в госпитале и немедленно распорядился, чтобы в доме и в офисе эль-Ахаби был произведен обыск. Эль-Ахаби уверял, что эль-Талвуку он не знает и никогда никаких контактов с израильтянами не имел. Визитная карточка была из тех, которые он обычно посылал друзьям и родственникам, уезжая в отпуск. Каким-то образом она попала в руки израильтян. Правый верхний конец был отрезан, потому что именно туда он обычно вписывал короткое и простое приветствие. Эль-Ахаби был полностью реабилитирован. Стало ясно, что он послужил лишь одним из элементов, использованных израильтянами в этой хитроумной комбинации.

Убийство Хафеза, естественно, насторожило полковника Мустафу, который, будучи египетским военным атташе в Иордании, отвечал за подготовку федаинов. И все же он погиб. Мустафа совершил одну из тех, ставших классическими ошибок, которые допускают люди при обстоятельствах, казалось бы, совершенно очевидных.

Ему следовало проявить осторожность и с подозрением отнестись к пакету, который его шофер привез ему из почтового отделения. И в большинстве случаев он бывал достаточно предусмотрителен. Но упаковка, выбранная очень искусно, выглядела такой добротной и скреплена была печатью Штаба Организации Объединенных наций в Иерусалиме, где у полковника Мустафы было много друзей.

Сидя в машине, он распечатал пакет и нашел там томик недавно опубликованных мемуаров фельдмаршала Герд фон Рундштедта «Командир и солдат». Как только он открыл книгу, бомба, хитро в нее вмонтированная, взорвалась. Машину разорвало буквально надвое.

Три месяца спустя Насер отправил плохо подготовленных и дезорганизованных федаинов на фронт в войне за Суэц, где они почти полностью были уничтожены израильтянами.

Годы после этого ушли на то, чтобы федаины оправились от этих потрясений и смерти полковника Хафеза. И только после Шестидневной войны в 1967 г. вновь появилась организация, которая была оценена одним из руководителей израильской разведки как «смертельно для Израиля опасная».

В настоящее время эксперты в Израиле считают операцию «Хафез» излишне усложненной и обвиняют Харкави и его коллег за то, что они в своем плане опирались на зыбкие предположения, что эль-Талвука будет доставлен непосредственно к Хафезу и что Хафез вскроет пакет. И того, и другого могло не произойти. Капитан Асаф, например, куратор эль-Талвуки, мог первым встретить его и поинтересоваться содержанием пакета.

Однако ничего подобного не случилось. Харкави все рассчитал совершенно точно. Его почерк в плане этой операции просматривался очень ясно.

Он прекрасно ориентировался в психологии действующих лиц. Настолько, что мог предсказать, как в заданных условиях они будут реагировать. Казалось даже, что все их поступки были запрограммированы. Хафез должен был открыть пакет, потому что никто другой на это бы не решился.

Оба врага Израиля, осужденные израильской разведкой были ликвидированы. Впервые в ее истории на обложке папок с делами, сдаваемыми в архив появился стереотипный в практике служб безопасности штамп: «Закончено с максимальным эффектом».

Никаких международных последствий эти дела не имели. Не было и политических просчетов.

Операция могла послужить подтверждением тезиса: «Самым могущественным нашим оружием является разум». Этим тезисом руководствовались Мосад и Военная разведка. Харкави на практике продемонстрировал, что развитый интеллект может служить орудием в борьбе с врагами.

Глава девятая

Несмотря на достигнутые Харкави успехи в деле с Хафезом, он не мог более противостоять давлению Исера Харела.

Харел уже давно считал дублирование функций Мосада Военной разведкой, т. е. существование двух разведывательных организаций, убыточным, а конкуренцию между ними вредной.

Провал операции «Сюзанна» помог ему добиться контроля над операциями Военной разведки. Более того, он обладал теперь достаточным авторитетом, чтобы этот контроль обеспечить.

Военная разведка потеряла импульс к организации спецопераций в глубоком тылу противника. Харкави это не слишком волновало. Он давно уже считал увлечение спецоперациями малообоснованным. Нередко они были рассчитаны на то, чтобы просто произвести впечатление на влиятельных в правительстве лиц. С профессиональной точки зрения, по его мнению, подобные операции редко бывают оправданы — не только те, что организовывала разведка Израиля, но и вообще любая разведка в мире. Харкави, несомненно, был прав, но доказать это ни своим коллегам военным, ни премьер-министру не мог, тем более что непосредственного доступа к Бен-Гуриону, в отличие от Харела, у него не было. Харкави приступил к превращению Военной разведки в научно-исследовательский центр, благо сторонников агрессивных действий типа Джибли и Бен-Цура больше в ней не было. Исследовательская работа и тщательный научный анализ полученных сведений получили в разведке не меньшее значение, чем подразделение 131.