Сказки американских писателей - Вашингтон Ирвинг

«Какие у меня замечательные дети! — подумала она не без гордости, и эта материнская слабость вызвала на её устах улыбку. — Ну, кто из других детей мог бы сделать что-нибудь подобное? Но я должна дошить курточку Пиону; ведь завтра приезжает его дедушка, и я хочу, чтобы мальчик выглядел нарядным».

Она занялась курточкой и вскоре была снова так же поглощена шитьем, как дети — своей снежной девочкой. Но в то время как иголка сновала взад и вперед по материи, мать непрерывно прислушивалась к весёлому гомону ребячьих голосов — так ей работалось легко и с удовольствием. Дети все время болтали между собой, и языки их так же деятельно работали, как их руки и ноги. Лишь по временам могла она расслышать, что говорили дети, но её не оставляло приятное чувство, что они пребывают в самом миролюбивом настроении, довольны, веселы и продолжают лепить снежную девочку. Однако время от времени, когда Фиалке или Пиону случалось возвысить голос, слова были слышны так отчетливо, как если бы они произносились в той же самой гостиной, где сидела мать. О, как радостно отзывались они в её сердце, хотя, по существу, в них не было ничего особенно мудреного и удивительного!

Но вы должны знать, что мать зачастую слышит сердцем гораздо больше, чем слухом; поэтому она наслаждается звуками небесной музыки, в то время как другие люди не слышат ничего.

— Пион, Пион! — закричала Фиалка брату. — Принеси-ка мне свежего снега из самого далекого угла сада — там мы ещё не затоптали его. Я хочу сделать из этого снега грудку нашей маленькой снежной сестрички. Ты знаешь, для этого нужен самый чистый снег, который только что упал с неба.

— Тащу, Фиалка, — отозвался Пион грубовато, но в то же время очень добродушно, пробираясь по полупроторенным между сугробами тропинкам. — Вот тебе снег! Ой, Фиалка, и кра-са-ви-ца же она у нас получается!

— Да, — ответила Фиалка спокойно и задумчиво. — Наша снежная сестричка в самом деле прелесть! Прямо не понимаю, Пион, как это нам удалось вылепить такую славную девочку!

Услышав это, мать подумала: как было бы замечательно, если бы феи или, ещё лучше, ангелочки прилетели бы из рая и, незаметно играя с её малышами, помогли бы им вылепить из снега девочку с ангельским личиком. Фиалка и Пион не знали бы о присутствии своих неземных друзей, они бы только видели, что снежная девочка становится все красивее и красивее, и думали, что все это сделали они сами.

«Уж мои-то малыши достойны иметь таких друзей, если вообще дети когда-либо удостаивались такой чести», — решила про себя мать и в душе посмеялась над своей материнской гордостью.

Тем не менее эта мысль овладела её воображением; время от времени мать поглядывала в окно, словно бы надеясь увидеть златокудрых детей рая, играющих с её белокурой Фиалкой и краснощёким Пионом.

Но вот уже несколько минут нельзя было разобрать, что говорят дети. Голоса их слились в неясный шум — они в счастливом согласии работали серьезно и деловито. Душою всей затеи была по-прежнему Фиалка. Пион же действовал скорее как подручный: он таскал снег со всех концов сада, но и он, видимо, кое-что смыслил в своем деле.

— Пион, Пион, — кричала Фиалка (брат опять был в другом конце сада), — принеси-ка мне те хлопья снега, которые лежат на нижних ветвях груши! Влезь на сугроб, и тогда ты их легко достанешь. Они мне нужны, чтобы сделать локоны нашей снежной сестричке.

— На, Фиалка, — ответил малыш. — Осторожно! Так, так. Ну и красота!

— Ну, разве она не хорошенькая? — довольным тоном спросила Фиалка. — Теперь нам нужны маленькие сверкающие кусочки льда, чтобы сделать ей блестящие глазки, — девочка ещё не готова… Мама-то поймет, какая она красивая, а папа скажет: «Фу, какие глупости! Не торчите на холоде!»

— Давай позовем маму, пусть посмотрит на неё, — сказал Пион и громко закричал: — Мама! Мама! Мама! Посмотри, какую мы делаем славную маленькую девочку!

Мать отложила на мгновение свою работу и выглянула из окна. Но случилось так, что солнце — ибо это был один из самых коротких дней в году — стояло так низко над горизонтом, что его заходящие лучи светили ей прямо в глаза. Конечно, оно ей мешало, и она не могла отчетливо разглядеть, что происходит в саду. Однако, несмотря на весь этот ослепляющий блеск солнца и яркого снега, она заметила маленькую белую фигурку, которая показалась ей удивительно похожей на живую девочку. Мать видела, что дети ещё заняты работой; она и в самом деле больше смотрела на них, чем на снежную девочку. Пион носил снег, а Фиалка добавляла его к снежной фигурке так умело, как скульптор добавляет глину к изваянию.

Мать смутно различала фигурку снежной девочки; про себя она подумала, что никогда раньше не видела такой искусно сделанной снегурочки и таких прелестных детей.

«Они все делают лучше, чем другие дети, — самодовольно подумала мать. — Неудивительно, что и снегурочки у них выходят лучше, чем у других».

И мать снова принялась за работу, она очень торопилась; сумерки наступали очень скоро, курточка Пиона ещё не была закончена, а дедушка должен был приехать на поезде довольно рано утром. Поэтому все быстрее и быстрее мелькали её проворные пальцы. Дети тоже продолжали усердно трудиться в саду, и мать по-прежнему прислушивалась всякий раз, когда до неё долетали их слова. Ей было забавно наблюдать, как увлекает детей их фантазия, перемешиваясь с действительностью; они, казалось, и в самом деле верили, что снежная девочка будет бегать и играть с ними.

— Какая славная подружка будет у нас зимой! — сказала Фиалка. — Я надеюсь, папа не побоится, что она нас простудит. Ты ведь будешь нежно любить её, Пион?

— О да! — воскликнул Пион. — Я обниму её, и она будет сидеть рядом и пить со мной теплое молочко.

— Нет, Пион, — с важностью возразила сестра. — Этого никак нельзя сделать. Теплое молоко совсем не полезно для нашей сестрички. Такие маленькие снежные человечки, как она, ничего не едят, кроме сосулек. Нет, нет, Пион, мы не должны давать ей пить ничего теплого.

На какое-то мгновение наступила тишина, ибо Пион, чьи крепкие ножки никогда не знали усталости, опять отправился в конец сада. Вдруг Фиалка громко и радостно закричала:

— Пион! Скорее иди сюда! Розовое облако оставило свой отблеск на её щечках. И румянец не исчезает. Как чудесно!

— Это