Апостолы атомного века. Воспоминания, размышления - Феликс Щелкин

А вот слова одного из бывших министров атомной энергии В. Н. Михайлова, работавшего в Арзамасе-16 и являющегося сейчас его научным руководителем: «…одна из самых стратегических ошибок руководства Арзамаса-16 в том, что они вовремя не заметили изменения ситуации. Лос-Аламос всегда имел 30—40% гражданской тематики… А мы всегда занимались только военной тематикой…». Здесь не могу не прервать цитату министра. Поистине, нет пророка в своем отечестве. Они не заметили, видите ли, что делалось в Лос-Аламосе! У них на глазах «давили» Курчатова и Щелкина, фактически запретив заниматься мирной тематикой в Челябинске-70. И Арзамас-16 не возражал. Продолжу цитировать В. Н. Михайлова: «Надо было организовать исследования по фундаментальным проблемам для гражданского направления, а не «штамповать» боеголовки… К сожалению, те, кто хотел заниматься сугубо мирными областями науки, вынуждены были уехать «с объекта» — здесь они не находили должной поддержки… Руководители Арзамаса-16 могли добиться расширения тематики, возможности работать в широком секторе науки — у них был большой авторитет, на самом верху, и к их мнению прислушивались руководители государства». Сегодня я считаю, что в 1959, когда Хрущев и Славский принимали решение «закрыть» наукоград в Челябинске-70, поддержка Курчатова и Щелкина тремя апостолами из Арзамаса-16 (Харитоном, Зельдовичем и Сахаровым), возможно, была бы решающей.

Самое время «посмотреть» на Америку. Слово Э. Теллеру, отцу американской водородной бомбы: «Мне хорошо известен Лос-Аламос. В годы войны я знал всех, кто был там… После войны Лос-Аламос был открыт — это замечательный город! Большинство людей там — ученые. Они очень хорошо живут и очень хорошо работают. И их дети тоже становятся учеными. И это тоже прекрасный эксперимент, но уже жизненный…». Американцы не только сохранили бесценное сокровище страны — интеллектуальную мощь Лос-Аламоса, но и наращивают ее. Перепроизводство ядерного оружия в США и, как следствие, существенное сокращение государственных ассигнований, породили кризис, связанный с ошибкой руководства американского ядерного центра. Попробуйте догадаться, что за ошибка? 40% работ по мирной тематике оказалось слишком мало, только 60% таких работ позволили спокойно пережить кризис и продолжать заниматься оружием, постоянно совершенствуя его, обходясь государственным финансированием, существенно сокращенным. Наши ядерные центры накрыл не кризис, а катастрофа, когда о них вообще практически забыли на целых десять лет. Они не смогли, как Лос-Аламос или Ливермор, почти безболезненно существовать за счет «гражданки». Высказывания теперешних руководителей и специалистов двух наших ядерных центров об этом времени у меня под рукой, но цитировать их здесь я не хочу, так как эта страница новейшей истории России крайне печальна и еще не перевернута.

Вернемся в 1960 год. Итак, Хрущев отказался отпустить Щелкина с работы в Челябинске-70 для перехода в московский институт Курчатова.

Здесь не могу не сделать отступление из разряда «если бы…». Если бы Хрущев и Славский руководствовались не только личными амбициями, а прислушались к просьбе Курчатова и Щелкина, и отец проработал бы на любой должности в институте Курчатова, куда рвался всей душой, те восемь лет, которые ему оставалось жить, я абсолютно уверен, что Чернобыльской катастрофы просто не могло произойти. Действительно, вспомним, что в стране одновременно эксплуатировались десятки тысяч ядерных боеголовок. С ними производились миллионы операций, причем каждое движение работающего с ядерными боеприпасами сотрудника проводилось строго по инструкции, под пристальным контролем двух специалистов. Харитон и Щелкин поставили безопасность ядерного оружия во главу угла. Конструкторские, технологические и организационные меры по обеспечению безопасности ядерных боеприпасов были слиты в единую неразрывную систему, которая и обеспечила безопасное изготовление, эксплуатацию и утилизацию ядерных боеприпасов, назначение которых взрываться! С другой стороны, из девяти атомных станций, которые ни при каких условиях не должны взрываться, одна взорвалась — по причине именно отсутствия единой системы безопасности. Цена амбиций в Атомном веке личностей, занимающих ключевые государственные посты, может быть очень велика…

Однако, продолжу. Отец демонстративно ложится в больницу на обследование с целью оформить инвалидность. А уж причин получить при желании инвалидность у Щелкина и Курчатова хватило бы на четверых. Для Хрущева это был всего лишь еще один демарш, который, как мы увидим дальше, не остался безнаказанным. Конечно, если бы отца не вынудили таким единственно возможным способом выразить протест против действий руководства страны и Министерства, оставив себе при этом возможность продолжать, хотя бы бесплатно, дома заниматься любимой наукой, он никогда не «пошел бы» на инвалидность в 49 лет.

В феврале 1960 года, когда отец лежал в больнице, внезапно умирает Курчатов. Отец очень тяжело перенес смерть друга. Резко ухудшилось здоровье. Тем не менее, он не переменил решение: в течение семи месяцев оформляет инвалидность и в сентябре 1960 года увольняется.

Годом ранее я видел, как горели глаза у отца когда он беседовал с Андриановым и Михайловским о работах Курчатовского института по термоядерному синтезу. Какой интерес, проявлял к этой теме Курчатов, видел весь мир. Попробую показать, почему именно эти два человека так стремились именно к этой работе.

Каждое явление имеет два аспекта. Например, добро—зло, свет—тьма, ангел—дьявол, атомный реактор—атомная бомба, термоядерный реактор—водородная бомба. Для того чтобы сделать атомную бомбу, Курчатову пришлось сделать атомный реактор и лично запустить его в работу в декабре 1946 года. Это был первый атомный реактор в Европе. Атомная бомба была сделана через два с половиной года. Человечеством (как «бесплатное» приложение к атомной бомбе) был получен новый источник энергии, основанный на делении ядер урана нейтронами. Наука подарила человечеству надежду, та как нефти, газа, угля при хорошем раскладе осталось не больше чем и 150 лет. Водородную бомбу сделали за пять лет. А где термоядерные реактор? Ведь с момента создания водородной бомбы прошло уже семь лет. Все «привычные» для Курчатова и Щелкина сроки появления второй ее стороны (термоядерного реактора) нарушались. Курчатову хорошо известно, что дейтерия как топлива для реактора на Земле хватит на сотни миллионов лет при самом бурном развитии энергетики. Он уверен, что если еще немного поднажать, привлечь к работе друга-соратника Кирилла, талантливого и удачливого экспериментатора, у которого все быстро и хорошо получилось с бомбами, — и успех придет. Отец тоже верит в это. Судьба, однако, защитила их от сильнейшего разочарования в жизни. Все государства выделяют большие деньги и ресурсы только на создание оружия. Если бы, как это было с атомной бомбой, для создания водородной бомбы был необходим термоядерный реактор, и США, и Россия его давно бы создали. Небеса распорядились иначе — бомбу дали, реактор нет. Видимо, в этом есть какой-то смысл.