Кривая Империя (Книга 1 - Князья и Цари) - Сергей Кравченко

5. Это даст нам право быть вселенским центром православия, а поскольку оно - единственно верное учение, то и вообще - центром христианства и новой обителью Бога на Земле.

6. И дальше нам никто не запретит построить великую Империю, новое царство Божье на земле. К счастью, Константинополь - под турками, Иерусалим - под арабами, Рим - под всякой блудной сволочью.

7. И этими богоугодными делами ты, государь, искупишь свои великие грехи, как предок твой, святой равноапостольный князь Владимир, искупил свой блуд и невинную кровь крещением Руси. И тоже, кстати, через женитьбу на дочери Императора.

8. Так что, потомки твои, государь, впредь будут именоваться Царями, а потом - тоже Императорами.

- А мне можно? - наивно спросил Горбатый.

- Можно, - натужно выдавил митрополит, - сначала только Царем.

Тут митрополит заулыбался. Его не поняли, и всем стало радостно.

На самом деле, митрополита молнией пронзила счастливая мысль, что при быстром оформлении дела он, пожалуй, успевает побыть Патриархом. Как бы православным Папой, наместником правильного Бога среди неправильных религий, церквей и сект.

Дело было решено, и в Рим галопом отправился московский итальянец, монетных дел мастер Ванька Фрязин. Он околачивался в Москве и принял православие, видать, из-за неточного печатания иностранной валюты. Фрязину велено было ориентироваться на месте, и он стал втирать Папе и кардиналам, что как только София переступит кремлевский порог, так сразу же Русь бестолковая примет покровительство Римского престола.

- А князь ваш ее слушать будет? - спрашивали сваты, подливая в золотые кубки кровь Христову.

- Будет! - уверенно крестился слева направо Иван. - Он у нас недоумок, и кличка у него - Горбатый. Так что, сами понимаете...

В художественных мастерских Италии бушевало позднее кватроченто, поэтому Фрязин быстро вернулся с приличным портретом невесты, потом погнал обратно - изображать жениха при обручении. В июне 1472 года София кружным путем, через Средиземное море, Атлантику и Балтику двинулась в дикие края. К октябрю добралась до Ревеля. По всей русской дороге новгородцам, псковичам и прочим было заранее велено сытить меды, варить пиво и гнать самогон. Вкусно обедая и сладко выпивая, гости заехали в псковскую Троицу. Тут хитрая принцесса вывернулась из рук конвойного кардинала Антония, стала с нашими любезничать, креститься наоборот, а красного католического батюшку силой заставила целовать гадкую православную икону Пречистой Девы. Чуть было Антоний не вернул под иконостас давешнюю выпивку и закуску. Утешала кардинала только острая мысль о предстоящих хлопотах во славу Божью. Нужно было в Москве переоборудовать под венчание какой-нибудь бывший православный храм, научить местных служителей правильно вести службу или хотя бы не мешать. Да нужно еще было принять в свои руки управление наличными церковными активами, кладовыми, сокровищницами, ризницами и т. п. Потом овладеть всей полуязыческой паствой, разрушить до основания, а затем построить заново систему церквей, монастырей, епархий, аббатств; везде расставить своих людей.

Тем временем в Москве шел художественный совет. Князя беспокоила позорная католическая повадка: во все русские города впереди Софии входил кардинал Антоний и вносили резной католический крест, сделанный - не спорим - красиво. Но в Москву, будущую столицу Империи, с таким крестным ходом гостей пускать было нельзя. Сильнее всех уперся митрополит Филипп: если они таким манером - в одни московские ворота, то уж я, государь, - через другие и вон из Москвы. Решено было не церемониться. У Антония просто отобрали возмутительный крест и спрятали его в обозе. 12 ноября, прямо с дороги, Софию доставили под православный венец. На другой только день приняли дары от Папы Римского и послушали всякие заумные высказывания Антония. Головы у всех трещали со свадебного пира. Новая великая княгиня уютно ерзала в кресле у трона государя. Антоний умолк. Ванька Фрязин, как и обещал римским братьям, честно пытался обращать московский двор в католичество. Его осмеяли: "Плохо, Ваня, держишь градус! Иди проспись".

Позже Антоний еще раз пробовал затевать переговоры о соединении церквей. Но грубые русские вызвали его на дискуссию и выставили против кардинала Никиту Поповича, местного книжника, совершенно неизвестного в научном мире. Случился конфуз. Самоучка раз за разом окунал папского легата в библейские цитаты и труды святых теоретиков. В конце концов, Антоний позорно сдался: "Нету книг со мною!". Православие было спасено.

Роль Софьи в строительстве Империи трудно переоценить. Это ее в течение последующих веков "русские патриоты" обвиняли в разрушении "семейных традиций". При воцарении Софьи головы непокорных, неугодных и нельстивых родственников градом посыпались с Лобного места. Не нравилась молодой и кличка мужа.

- Не такой уж ты, Ваня, и горбатый. Руби головы направо и налево, так забудут Горбатого, и будешь ты у нас - Грозный...

Здесь я признался Историку, что, читая его объемный труд в первый раз, заблудился между Иван Васильевичами Грозными. Историк с Писцом радостно захихикали и закивали.

- Все, сударь, путаются поначалу! Горбатый был Иван Васильевич Третий. Кличка Грозный к нему не прижилась. Ее вспомнили и приклеили к его внуку Ивану Васильевичу Четвертому - тот был действительно Грозный: чуть что, варил плохих людей в масле посреди двора...

Софья так была занята вхождением во власть, что первого сына Василия-Гавриила родила Горбатому только через 7 лет после свадьбы. Царственному наследнику, потомку Палеологов, все были страшно рады, но при этом возникала новая головная боль: старшего сына Горбатого от заколдованной Марии нужно было куда-то девать. Поэтому в 1490 году он разболелся "камчюгом", похожим на подагру. Тут же из Венеции вызвали некоего "мистра" Леона, который уверенно объявил Горбатому, что вылечит сына. "А не вылечу, вели меня казнить", - будто бы поклялся венецианский еврей нашему грозному монарху. Стал он что-то давать больному внутрь, обкладывать его стеклянными грелками, так что Иван Иванович (тоже называвшийся великим князем и почитавшийся равным отцу) благополучно скончался 32-х лет от роду. Шарлатана схватили, и как минуло 40 дней с кончины молодого князя, поступили по уговору - "казнили смертию". Концы были спрятаны, разговоры об отравлении Ивана Молодого начали стихать. Но тут обнаружилось, что после него остался сын Дмитрий.

Итак, имелись два старших сына двух великих князей. Вот задачка. Кому наследовать беспокойный русский престол? Вы еще думаете? Конечно, Васе "отростку царского корня". Но двор и придворные почему-то поворотили в другую сторону - к Дмитрию. Сильно не любили они вертлявую и жестокую Софью. За Василия и Софью остались только мелкие дьячки да незаконнорожденные "дети боярские". Бояре стали давить на Горбатого, приводить дельные резоны, и старый князь начал склоняться к Дмитрию. Безродные поклонники Василия составили заговор: они собирались бежать из Москвы, захватить вологодскую и белозерскую казну, Дмитрия убить. Но заговор был раскрыт, Василий попал под домашний арест. Хуже пришлось его приверженцам: шестерых казнили на Москве-реке. Злобность Иоанна Горбато-Грозного воплотилась в художественных излишествах в виде постепенного отсечения конечностей казнимых. Многих дворян Василия побросали в тюрьмы. Логично было бы разобраться и с подстрекательницей восставших собственной женой. Но было страшновато, и государь просто "осерчал" на нее. К тому же была вскрыта целая сеть каких-то придворных девок - ворожей и колдуний, изъято зелье неведомого состава и предназначения. Свеж еще был опыт семейных неурядиц британского коллеги Генриха VIII Тюдора, лихо усмирившего шесть своих жен. Но могли об этих делах за туманностью Альбиона и не знать, поэтому следствие скомкали, ведьм перетопили в речке ночью, показаний против Софьи не собрали. И стал государь "остерегаться жены"...

Тут я начал сомнительно щуриться и беспокойно озираться. Историк дружелюбно повел бровью и сделал вежливую паузу, чтобы я смог вставить реплику. Историк думал, что я выскажу какую-нибудь дерзость о воздержании государя или неудовлетворении Софьи. Но я загнул в другую сторону. Все не давало мне покоя тройное тезоименитство двух Иван Васильевичей Грозных.

- Не кажется ли вам странной такая вереница совпадений? - закинул я удочку Историку и Писцу. - Мало, что князья наши оба:

1. Иваны,

2. Васильевичи,

3. Грозные, - но еще и

4. старшие сыновья-наследники у них - Иван Иванычи,

5. оба убиты не без папиного хотения-веления,

6. потом свет клином сошелся на малолетних наследниках Дмитриях Ивановичах,

7. которые скоропостижно убираются со сцены - один в ссылку ближнюю, другой - в Углич, далее - на тот свет.

- Не слишком ли много совпадений, господа? В жизни так не бывает. Академик Анатолий Фоменко наверняка скажет, что налицо хронологический сдвиг, и оба Иван Васильевича - это один и тот же грозный горбатый садист, оба Иван Иваныча - один и тот же персонаж картины "Иван Грозный убивает сына", оба Дмитрия Ивановича - один и тот же несчастный пацан...