История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина

Русская флотилия, находившаяся под командой де Рибаса, была разделена на две части: с одной частью судов де Рибас расположился выше Измаила, а другая часть, состоявшая из казачьих лодок, под командой Головатого, заняла места ниже крепости. 19 ноября де Рибас занял лежавший вблизи Измаила остров Читал и заложил на нем, под прикрытием обеих частей русского флота, при усиленном обстреливании турок из Измаила, батареи. В течение ночи к утру 20 ноября были возведены и окончены батареи, из которых и началась бомбардировка Измаила, поддержанная обеими частями флота. В то же время русские моряки подошли со своими баркасами вплотную к турецким судам, расположенным у каменного бастиона, и бросились в атаку. Смятые турки оставили и свои суда и бастион, причем семь судов было сожжено, а 18‑пушечный корабль взорван был на воздух. На другую часть турецкого флота напал с черноморцами Головатый, пройдя предварительно линию усиленного турецкого огня. Казаки нанесли здесь полное поражение туркам и потопили около 90 турецких судов.

Так был разбит турецкий флот. Оставалось взять Измаил. Имя Суворова ручалось за успех дела. Войска были уверены в победе. 9 декабря Суворов отдал один из знаменитых своих приказов по войскам: «сегодня молиться, завтра – учить войска, послезавтра – победа либо славная смерть». 1 декаб-ря начался штурм Измаила, окончившийся падением этой крепости. Наступление на крепость велось с двух сторон. Со стороны Дуная атаку вел с черноморцами генерал де Рибас, а с суши сам Суворов. После упорного боя русские овладели Измаилом. Дорого, однако, досталась черноморцам эта победа. В одной из наступавших колонн были почти поголовно изрублены черноморцы турками и татарами под командой Каплан-Гирея, брата Крымского хана. Этим актом и закончена, собственно, была кампания 1790 года.

Взятие Измаила ознаменовано было целым дождем наград. Конечно, высокоповелительный главнокомандующий принял на свой счет выполнение изданных им приказаний и постарался геройские подвиги талантливых людей и скромные дела серой массы рядового воинства как свое дело обставить обилием наград в виде чинов и орденов. При этом удобном случае не забыты были и казаки Черноморского войска: кошевой Чепига, судья Головатый, войсковой есаул Сутыка и писарь Котляревский получили ордена, 500 казачьих офицеров были повышены в чинах, а всем нижним чинам были розданы особые знаки, с одной стороны, с вензелем Екатерины, а с другой – с надписью: «За отличную храбрость при взятии Измаила декабря 11‑го 1790 года». Казачьи старшины заражены уже были страстью к чиновным наградам.

В 1791 году черноморские казаки исполняли исключительно сторожевую, разведочную, пограничную, и вообще разъездную службу. Участия в значительных движениях армии казачье войско не принимало, да и вообще крупных военных дел в этом году не было. Поэтому как конная, так и пешая казачьи части то и дело дробились на мелкие отряды, команды и партии и направлялись с места на место, туда, где требовались быстрота, сметка, ловкость и другие качества казака-разведчика. Так, расположенная на зимовку у Старой Килии казачья флотилия направлена была по распоряжению Кутузова Дунаем к Галацу для соединения с эскадрой де Рибаса. Туда же, в войска генерал-аншефа князя Репнина, были двинуты казачья конница и обоз под начальством кошевого Чепиги. При взятии у неприятеля острова вблизи Браилова участвовало два казачьих полка. Перевозка войск через Дунай на этот остров производилась казачьей флотилией, и когда турки направили свои суда против казачьей флотилии, чтобы воспрепятствовать переправе, то казаки вступили в бой и заставили уйти турецкие суда. 31 марта две тысячи пеших черноморских казаков участвовали во взятии оного из придунайских турецких укреплений, потерявши 6 человек убитыми и 16 ранеными. В то же время Кутузов отправил девять вооруженных казачьих лодок в Галац, десять для сторожевой службы в килийский рукав Дуная, две лодки к острову Читалу, а остальные шесть лодок прибыли потом также в Галац. Точно так же конные казаки были распределены частями по различным местам и пунктам. Две тысячи человек находилось на Дунайском острове, 500 было расположено ниже Галаца на пикетах, разъездах, у перевоза и пр.; два казачьих полка наблюдали за неприятелем против Тульчи, остальные казаки были при обозе.

Таким образом, по самому ходу военных действий черноморцы были поставлены в условия мелких стычек и борьбы с неприятелем. При этом казакам приходилось сталкиваться не только с турками, но и со своими братьями казаками, бежавшими в Турцию. В одном случае черноморцы поехали в гости к турецким запорожцам за Дунай, но угощение, видимо, так понравилось им, что части казаков совсем осталась за Дунаем. В другом случае на сотника с казаками, причалившими к одному из островов на Дунае для ночлега, напали турецкие запорожцы, причем убили одного казака, трех ранили, девять взяли в плен, захвативши их на лодке с пушкой. Только часть казаков с сотником успела уйти и скрыться в камышах. В третьем случае, когда кошевой Чепига по приказанию Кутузова вступил 5 июня в сражение с передовыми частями турецкой армии, черноморец Павел Помело нечаянно столкнулся со своим родным братом, запорожцем из Турции. Последний, узнавши родного брата, предупредил его, что турки хотели вовлечь черноморцев в засаду, и указал место, где скрывался хан с татарами и некрасовскими казаками, и другое место, где поджидали также татары, чтобы напасть на русских с тыла. Благодаря этим предостережениям черноморцы не дались в обман. Впрочем, дело приняло потом такой оборот, что Чепига с казаками напал на самого хана, который едва успел спастись бегством за речку, подальше от русских и ближе к турецким войскам.

Стычкой этой, однако, не кончилось дело. После поражения казаками татар, с ханом во главе, начали отступать и турецкие войска. Тогда Кутузов приказал Чепиге с казаками атаковать и турок. И в этом случае казаки остались победителями. Турки были рассеяны, и казаки захватили у них три пушки, шесть пленников и тяжелый турецкий обоз. 6 июня казаки участвовали вместе с другими частями под командой Чепиги и полковника де Рибаса в разорении города Бабадага, магазинов и ближайших селений. Наконец последний раз черноморские казаки со своим кошевым атаманом участвовали в поражении русской армией князя Репнина турецких войск под Мачином.

Скоро потом был заключен мир с Турцией, а до сих пор казаки несли кордонную службу по линии от устья р. Прута до Галац и отсюда до нижнего Чуленца. В ноябре месяце пехота на лодках с Головатым стала на зимние квартиры в Фальче и Галаце, а конница с Чепигой разместилась по селениям своего же Черноморского войска на Очаковской степи по левую сторону Днестра. Но прежде, чем это произошло, 5 октября 1791 года неожиданно для всех умер великий гетман князь Потемкин-Таврический.

Так окончилось участие Черноморского войска в войне русской армии с турками. Общий перечень фактов, характеризующих это участие, подтверждает, что расчеты правительства на местное казачество, как на необходимую и выгодную часть специального войска для армии, вполне оправдались. Казаки, может быть, дали несравненно больше того, сколько ожидалось. Их передовая разведочная служба гарантировала, с одной стороны, спокойное и регулярное течение дел в армии, а с другой – держала в курсе предводителей армии относительно сил и расположения их противника. Если прибавить к этому, что непосредственное участие казаков в важнейших сражениях имело или решающее значение, или характер своевременно поданной помощи, то, конечно, черноморские казаки вправе были сказать: «Мы заслужили себе имя и землю; дайте нам места для поселений, чтобы мы могли сорганизоваться в гражданскую общину». Так оно и произошло на самом деле.

Можно положительно сказать, что война подсказала русскому правительству нужду в казаках, а народ и старые сечевики продиктовали ему тот путь, которым шло формирование нового казачьего войска. Гордый и самовластный Потемкин не избежал в этом отношении роли школьника, которому диктовал свои требования народ и которые, разумеется, он коверкал и портил при своей бесконтрольности и княжеских замашках.

В самом деле, несмотря на могущество всесильного Потемкина, положение черноморцев за Бугом отличалось крайней неопределенностью. Не было ни надлежаще устроенного управления, ни заранее заведенных порядков, ни обеспечения населения землями. Черноморцы были во всем стеснены, и это стеснение прежде всего отражалось на формировании войска. 16 октября 1788 года войсковой атаман Чепига в прошении к князю Потемкину образно выразился: «Безгласный род войска верных казаков вопит о порабощении господами помещиками их жен и детей». Порабощение это выразилось со стороны помещиков во всевозможных насилиях и издевательствах над казачьим населением. Так, 26 апреля 1789 года подпоручик Яновский донес войсковому судье Головатому, что, исполняя его поручения, пригласил было более 700 охотников, но дворянами заседатель новомосковского земского суда прапорщик Линев, спросивши Яновского, почему он вызывает охотников в войско, заявил ему, что наместник Коховской прислал поручика Туровского для представления его к наместнику. Сам Яновский настаивал на этом, но Линев вместо того собрал записавшихся на службу казаков, нанял музыкантов, велел им играть и, пустившись в пляску с Туровским, приказал плясать вместе с ними и казакам. Затем он отобрал у Яновского саблю, усадил его на подводу и отправил будто бы к наместнику. «Вот видите, – говорил он казакам, – что над Яновским сделано, то будет самое и вам, если пойдете в черноморцы». В действительности, Яновский вместо наместника попал к екатеринославскому городничему Шостаку под присмотр, который и освободил его. Новомосковский исправник капитан Зеленский, по сообщению Яновского, арестовал и неизвестно куда за караулом отправил прапорщика Белого, старшину Грекова и казака Салотовку, а записавшихся в Черноморское войско казаков и всех, «кто только подбрился под чуприну», велел сотским ловить. Исправник Зеленский также воротил из сотни более половины казаков, отправившихся уже было в поход, «держал их запертыми в тюрьме и в других людских пустых каморах и избах двое суток, а потом престарелых налочьем в одной рубашке, а прочих, раздевши голых, батожьем беспощадно наказывал». Сообщая обо всех этих фактах графу Голенищеву-Кутузову, войсковой Кош указывал на то обстоятельство, что чинимые местными властями насилия не только разоряли население, но и мешали Кошу исполнить волю государыни о формировании войска.