Жизнь на краю земли - Жак-Ив Кусто

Вот к нам спускается великолепная «комета» с бесконечно длинным хвостом — это медуза, она сверкает тысячей огней. Просвечивающий «зонт медузы», украшенный синеватым геометрическим орнаментом, трепещет в такт ее движениям. Сокращая свой студенистый «колокол», медуза выталкивает воду и за смет этого передвигается в водной толще; таким образом, она использует самый простейший принцип реактивного движения. Ее висящие щупальца представляют собой смертельную ловушку для мелких рыбешек. Они снабжены тысячами стрекательных клеток — книдобластов; эти клетки состоят из ампулы с ядом, стрекательной нити, которая в состоянии покоя свернута в спираль, и внешнего чувствительного волоска — книдоциля. Как только жертва коснется книдоциля, стрекательный волосок распрямляется и вонзается в добычу. Этот укол, нанесенный одновременно с тысячами других таких же уколов, сразу же убивает мелкую жертву… После этого щупальца подносят добычу ко рту медузы.

Мы парим то около скал, то над головокружительными безднами — над ними такая черная вода, что мы даже приблизительно не можем прикинуть их глубины. Мы сталкиваемся с рыбами различных видов. Встречаем четыре или пять представителей ракообразных рода Lithodes, близких родичей королевских крабов, которых мы видели на Аляске. Возвращаясь на берег, проплываем над целым полем морских ежей, затем над колонией крупных мидий.

Пожар на борту

«5 декабря. Неподалеку от „Калипсо“ в одном из проливчиков вертолет обнаружил затонувшее судно — из воды выступают его надстройки. Отправляемся туда на трех зодиаках. Около часа идем на восток и наконец находим это судно, оно наполовину скрылось под водой и обросло водорослями. Колен Мунье обследует его снаружи. Доминик Сюмьян, надев гидрокостюм, проникает во внутренние помещения, там он находит тарелки, сделанные в Голландии в прошлом веке. Я прыгаю в воду с кинокамерой и снимаю судно со всех сторон. В проливе бесчисленное множество галатей. Местами плывешь словно в густом супе из ракообразных.

Обратный путь дается нам нелегко. Целых полтора часа добираемся мы до „Калипсо“ против сильнейшего юго-западного ветра. Каждая волна бросает зодиаки из стороны в сторону, а мы со своей аппаратурой и прочим оборудованием сидим отнюдь не в шезлонгах.»

«6 декабря. Приближается великая минута похода в Антарктику. В полярных морях мы не можем позволить себе транспортировать ныряющее блюдце на „Калипсо“.

Сейчас ныряющее блюдце совершит погружение в водах пролива Месье. Альбер Фалько готовится занять место на его борту.

Придется доверить его более мощному аргентинскому судну „Байя Агирре“ — оно доставит нам ныряющее блюдце тогда, когда мы начнем погружаться у пакового льда.

Однако пока ныряющее блюдце еще в нашем распоряжении, и сегодня мы в последний раз проведем в водах архипелага „исследование на блюдце“.

Фалько и я занимаем место в тесном отсеке. Погружаемся. В этих узких проливчиках с обрывистыми берегами еще никогда не работал ни один аппарат, предназначенный для подводных погружений. Никогда человек не наблюдал здесь подводную жизнь на глубинах, недосягаемых для исследователя в обычном легководолазном скафандре.

Сначала проплываем через облако галатей — к этому мы уже почти привыкли. Потом, погружаясь все ниже, попадаем в слой очень холодной воды. Включаем внешнюю кинокамеру и снимаем какие-то странные существа, на первый взгляд похожие на угрей с иглами.

Это хек, или мерлуза, — единственная рыба, у которой, как и у других видов трески (семейство тресковых) [34], три спинных плавника. У хека сильные мышцы, и потому все его движения весьма изящны.

Ламинарии, один из видов бурых водорослей, имеют широкие „листья со спорами“, которые поддерживаются на плаву заполненными газом камерами пневматофорами.

На дне пролива Месье, в глубинах темных вод, аквалангисты „Калипсо“ обнаруживают живые организмы, о существовании которых здесь они и не подозревали; на фотографии — актиния и губки.

Альбер Фалько поймал крупного представителя отряда ракообразных — это близкий родственник королевских крабов, обитающих в Тихом океане в северном полушарии.

Ведем наше блюдце сквозь ряды хека, чешуя рыбы сверкает всеми цветами радуги в лучах наших мощных светильников. На глубине 280 м делаем открытие — находим в этой мрачной пучине еще неизвестную ученым рыбу, типа „крысиный хвост“, с коричневыми и желтыми полосами на теле. Она роется в песчаном дне, видимо, в поисках живности. Но наши прожекторы пугают ее, и она прячется во тьму.

Поднимаемся в черной, как тушь, воде. И опять мне кажется, что мы путешествуем в космосе. Встречаем несколько НЛО — то есть медуз; эти морские корабли способны только бесконечно дрейфовать по воле течений, без цели, без отдыха, до самой смерти…

Медузы, так же как кораллы и актинии, относятся к обширному типу* кишечнополостных*. На определенной стадии своего развития медузы ведут неподвижный образ жизни. Впрочем, эта стадия непродолжительна, и всю остальную часть жизни они проводят в странствиях. У каждой взрослой медузы есть половые органы (медузы двуполы). Оплодотворение происходит в морской воде. Из яйца вылупляется личинка, которая прикрепляется к субстрату и, не меняясь в размерах, постепенно становится похожей на актинию с редкими щупальцами. Этот неподвижный полип вскоре начинает почковаться (это и есть так называемое бесполое размножение*), то есть производить маленьких медуз, которые отделяются от полипа и превращаются в самостоятельных подвижных особей. Вырастая, медузы достигают стадии половой зрелости — и цикл завершается…

Когда, закончив погружение, мы вновь ступаем на палубу „Калипсо“, в вышине пролетает стая диких гусей, словно приветствуя нас. Этих великолепных перелетных птиц с оперением цвета ржавчины, называют здесь или caiquens colorados, или „дрофами“ [35] (научное название — Chloephaga poliocephala). В Патагонии мы встречали птиц близкого вида, только с пепельным оперением. Совсем недалеко отсюда гнездятся птицы еще одного близкого вида, но оседлые; у самца оперение чисто белое, а у самки — черное, с белыми полосами. Эти птицы питаются мелкими ракообразными, червями и водорослями.

Вечером возвращаемся в Ушуая. Завтра, около одиннадцати, как только погрузим ныряющее блюдце на „Байя Агирре“, мы снимаемся с якоря. И в путь, к Антарктике!»