За что не берутся даже джинны - Татьяна Андрианова

Но едва я воспрянула духом, он добавил:

«Просто придерживай руками рукояти, и будем надеяться, что с тобой ничего страшного не случится».

Ну вот. Стоило ему так сказать, сразу противно засосало под ложечкой, а на спине появилось стойкое ощущение, словно множество враждебных глаз сверлят мой беззащитный тыл.

«Не волнуйся, — продолжал увещевать Разящий. — Не зря же мы потратили целый день…»

О да! Потратили. Весь день мы убили на какую-то психологически-философскую фигню типа «ощути в себе внутренние силы и сможешь воевать против всего мира». Честно говоря, верилось с трудом, хотя… что-то в этом было. Что именно… Так просто не скажешь. Зато чувствовала я теперь себя более чем необычно. Ощущения обострились до предела. Казалось, любое, даже самое слабое дуновение ветерка бьет по обнаженным нервам, которые странным образом заполнили собой всю кожу. Слух обострился, зрение не просто усилилось, а словно вступило в негласный сговор с остальными чувствами. И этот союз рождал предчувствие, плавно перетекающее в уверенность в том, что, например, вон за тем барханом какая-то мелкая живность размером с полевую мышь высунула морду из песка. Все это вместе до дрожи в коленях напоминало состояние молодого вампира, как его любят описывать в кинематографе. Правда, обычно в этот милый комплект добавляют еще и жажду крови, а у меня таковых желаний пока не наблюдалось. Это утешало, но мало. Во-первых, далеко не все, что показывают по телеку, является истиной. Во-вторых, жажда крови может прорезаться и потом, когда я встречу хоть кого-то, кого можно цапнуть в яремную вену без риска быть искусанной в ответ. Может, это своеобразный инстинкт, выработанный долгими веками в борьбе за выживание. Мама дорогая! Кажется, я становлюсь вампиром.

«Братишка, кажется, у нашей мм… — он несколько секунд подбирал нужное определение, — воительницы на редкость богатое воображение. Надо же такое придумать. Вампиршей она становится!»

В довершение всего он еще и рассмеялся. Я побагровела и стала наполняться гневом, как бокал вином, — быстро и доверху.

«Кумивар! — резко одернул его Разящий. — И не стыдно тебе так отзываться о леди? Не стоит выводить ее из равновесия, ее состояние нестабильно. А вам, леди, не стоит так бурно реагировать на высказывания брата. Характер у него сложный, а язык острый и самозатачивающийся, впрочем, как и он сам. Теперь о вашем состоянии. Это называется „контролируемый транс“. Без него в этой пустоши нам не продержаться и несколько часов: нежити здесь много, а реакция обычного человека слишком медленная. В обычном своем состоянии вы заметите угрозу лишь тогда, когда она будет уже на расстоянии вытянутой руки или языка. Со всеми вытекающими, так сказать».

«А с трансом продержусь?» — Я была потрясена «радужными» перспективами.

«Не факт. Поэтому наша задача — привлекать минимум внимания и с максимальной скоростью обнаружить опрометчиво покинутый вами караван».

«Задача ясна?» — чуть менее ехидно добавил Кумивар.

Я убито кивнула, ощущая себя воином-ниндзя, который один во вселенной, с той лишь разницей, что японских бойцов готовили к этому чуть ли не всю их сознательную жизнь, а меня — вот так запросто за несколько часов по ускоренному варианту пресловутой бразильской системы.

План, как нагнать караван, был прост. Более того, практически гениален, так как его автором была я. Главная роль отводилась тигру, вернее его нюху. Благодаря состоянию транса все чувства обострились, но даже сейчас им далеко до звериного обоняния. Пусть во время погони за хвостатой любительницей чужих сумок было темно, но кот реально может привести обратно к руинам по запаху. Ящеры, которых в караване достаточно, животные медлительные. Так что если не останавливаться на ночевку, а отдыхать нечасто и понемногу, то есть шанс нагнать.

Тиграш что-то почувствовал и насторожился. Даже сквозь седло я ощутила, как мышцы хищника напряглись. Он сбавил шаг и принюхался. Невольно я повторила этот жест, но почувствовала только, как песчинки пытаются проникнуть в нос. В итоге я расчихалась, как заяц от понюшки табака.

«Замечательно, — саркастически хмыкнул Кумивар. — А я наивно полагал, что мы пытаемся производить как можно меньше шума».

Я пропустила его шпильку мимо ушей, если уместно именно это выражение, когда чей-то голос звучит у тебя прямо в мозгу, минуя слуховые каналы. Не то чтобы мне нечего было сказать зловредному куску металла в ответ, просто впереди показались сразу три фигуры и передо мной встал более насущный вопрос: остаться на месте и подождать, пока неизвестные существа приблизятся на достаточное расстояние, чтобы обозначить свои намерения, или развернуть тигра и попросту удрать.

Положа руку на сердце, я склонялась ко второму варианту развития событий. И пусть потом мечи захлебнутся своим ехидством, но, как говорится, хорошему бегуну и боксер не страшен, а в этой пустоши вряд ли можно рассчитывать на встречу с благожелательным существом. Скорее это будет что-то зубастое и мечтающее употребить меня на ужин, по возможности вместе с тигром.

«Не вздумай! — ядовитой змеей зашипел Кумивар. — Побежишь — и они начнут охоту».

«А если не побегу?» — убито поинтересовалась я.

Но ответом меня не удостоили.

Тиграш не стал ждать моего решения и продолжил движение вперед, но сбавил шаг. Со стороны могло показаться, что кот просто не спеша прогуливается по пустыне. Фигуры тоже как будто никуда не спешили. Они приблизились, оформились и оказались всадником на быке в сопровождении двух больших псов. Что-то в фигуре всадника показалось мне странным, и только когда он подъехал ближе, я увидела, что голову его венчают рога, а на голове — тиара из черепов. Кому они принадлежали при жизни, я не берусь определить, но некоторые подозрительно смахивали на человеческие. Его красная одежда красивыми складками свисала до стремян, а у седла висела самая настоящая дубинка. Интересный выбор оружия. Он бы еще каменный топор прихватил. Странный тип осадил быка, большие черные собаки настороженно принюхались. Мужчина сделал знак рукой, и псы уселись у ног быка, вывалив розовые языки, послушные воле хозяина.

— Человеческая женщина? Одна… ночью… посреди пустоши… — чуть растягивая слова, молвил он. — Или, может… не совсем человеческая?

Он улыбнулся, и в неверном свете луны блеснули острые зубы, с головой выдавая его отнюдь не человеческое происхождение. Прибавим сюда лишенные белков обсидиановые глаза и рога, и даже слепому станет понятно, что незнакомец к роду людскому не относится.

— И что же ты делаешь здесь одна? — спросил он, и я невольно отметила, что мы перешли на «ты», хотя на брудершафт не пили.