Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 52. Виктор Коклюшкин - Виктор Михайлович Коклюшкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Посейдон в новом костюме, в мотоциклетном белом шлеме, в кирзовых с раструбом перчатках, помахал с карниза рукой, сосчитал мысленно: «Три… два… да что тут считать!» — и, собрав всю свою необыкновенную силу, швырнул тюк зонта вниз.
Редкие прохожие — мама с коляской, милиционер, командированный Сергачев (стоящий у магазина за колбасой) — были свидетелями этого редкого явления. Как потом рассказывал Сергачев, вернувшись в родной городок сельского типа: «Я сначала думал, что летит огромный батон колбасы!» Постовой милиционер Филимонов, стоящий на противоположном тротуаре у исполкома, докладывал потом, что принял тюк за неопознанный летающий объект, вспомнил, что говорили об НЛО на политзанятиях, и решил, что наблюдает обыкновенный световой эффект, поэтому мер не принял и по инстанции не доложил. Мама с коляской, увидев летящий к земле тюк, взволновалась: как бы ребенок не испугался: а ребенок — крошка Каблуков Сеня (6 месяцев, вес 8.900) — подумал: «Они в конце концов, козлы, доиграются!», но не сказал ничего, потому что к шести месяцам умел только держать головку, если его клали на животик, и говорить: «У-а-а!..»
Тюк хлопнулся об асфальт со звонким чмоком гигантского поцелуя, отскочил и стремительно пошел ввысь. Посейдон еле успел ухватиться за край и перекинуть тренированное тело в корзину. Скорость тюка стала гаснуть, еще секунда — и подъем прекратился.
Посейдон рванул кольцо. Шатер зонта с треском, со скрежетом распахнулся, как взмах гигантских крыльев. Воздушной волной чуть не вышибло Посейдона за борт. Гигантский шатер закрыл город.
Глава 7
Свершилось! Петр Иванович стоял на площади, и слезы текли по его щекам. И это были единственные капли, которые падали на асфальт площади.
Болтался в поднебесье (в подзонтье) мужественный Посейдон. Струи дождя стекали где-то за городом в речку, в поля…
Все было великолепно, но что это?! Почему стало вдруг темно? Неужели так быстро наступил вечер?!
Ах! Петра Ивановича опалила догадка. Как же!.. Как же он не подумал раньше — ведь это так очевидно? Зонт закрыл солнце, закрыл дневной свет, и родной город погрузился во тьму…
Заплакал в коляске ребенок, ушел за угол командированный Сергачев, постовой милиционер Филимонов потрогал на поясе тяжелую кобуру, ближе придвинулся к дверям исполкома.
А в городе начало твориться что-то невообразимое. В школе, в классе, где учительствовала жена Посейдона, кто-то крикнул: «Затмение!», и все во главе с директором рванули на улицу. На улице кто-то кричал: «Конец света!» — и призывал выносить вещи. В средне-техническом училище войск связи объявили тревогу.
Машины, автобусы и трамваи, включив фары и гудя, тыкались на перекрестках, куда-то неслись…
Постепенно паника начала охватывать город. Для успокоения из казарм вывели курсантов в противогазах и капустного цвета прорезиненных комбинезонах химзащиты, по городу пролетело: инопланетяне! Люди бежали, прятались. По радио к горожанам обратился председатель горсовета тов. Остроухов, он сказал, что все хорошо и нет никаких оснований опасаться, будто обстановка в городе примет угрожающие размеры. Горожане смекнули, что терять больше нечего. Первым из города начал эвакуацию военкомат. Учетные листки и призывные повестки валялись по всей улице, в грузовик грузили самое необходимое: письменный стол, сейф, настольную лампу и стенд «Гордись службой в ракетных войсках!».
Следом за военкоматом решила покинуть город баня. Директор лихорадочно считал шайки, опломбировал парную, голые люди жались по стенам, ждали, какая будет команда: одеваться или идти домой так.
В ювелирном магазине заведующий В. М. Кочерыжка кричал: «Никого не выпускать! У кого золотые зубы, пусть принесут справки!»
В исполкоме шло совещание. Начальник объединения Крутмелиорация категорически заявил, что лично никакого отношения к потемкам не имеет и что, если бы в свое время осушили городской водопровод, ничего подобного не было бы! Зампред Сайгалов призывал всех к порядку. Неожиданно в коридоре раздался сухой щелчок, сначала подумали, что это застрелился начальник управления культуры, но это просто упал стул.
В Собачьем тупике неизвестные сломали замок на складе готовой продукции, но взяли только замок…
Много бед случилось бы в городе, да, хорошо, в Горэнерго уборщица сослепу дернула какой-то рубильник. Свет залил улицы темного города. Опомнились частично горожане, стали отряхивать друг друга, извиняться.
Директор ювелирного магазина примирительно говорил: «Не обижайтесь! Соберем все зубы, сверим по весу с драгметаллом, бывшим в магазине на момент потемнения…»
Школьники разбежались подальше от школы. Военком приказал эвакуацию впредь именовать военными учениями. Директор бани объявил, что воды сегодня не будет, но желающие могут остаться в бане до вечера.
На площади перед исполкомом собралась толпа, все, задрав головы, смотрели вверх.
— Посейдон, слезай! — кричал Петухов. — Ты меня слышишь — слезай!
Зампред Сайгалов говорил в мегафон: «Товарищ Блох, покиньте небосвод! Вам ничего не будет!»
Немногословный обычно Посейдон кричал сверху:
— Люди! Братья! Город — наш общий дом! Хватит жаться по углам! Давайте жить под одной крышей!
— Вызвать вертолет! — негромко отдал распоряжение генерал Перфильев. — Стрелять только холостыми, но в случае необходимости…
— Люди! — орал сверху Посейдон. — Жизнь прекрасна!..
А сбоку к нему, тарахтя, уже подлетал вертолет. Темно-зеленая стрекоза с красной звездой на боку и с торчащим из проема скорострельным пулеметом. Задергался ствол, череда выстрелов загрохотала над городом.
Замер город.
— Люди! — орал сверху Посейдон. — Любите друг друга, ведь самое дорогое на земле — это человек!..
— Посейдоша, — умолял снизу Петухов, — слезай! Мы ошиблись! Мы не рассчитали, что зонт вместе с дождем и облаками закроет солнце!
— Лучше жить без солнца, но под одной крышей, единой семьей! — орал Посейдон.
Новая очередь прошила небо, но была она какая-то иная, какая-то более рыкающая, более откровенная и… в зонте появились прорехи. Пунктир… зигзаг… а вот что-то вроде «Большой Медведицы»…
— Прощайте! — орал Посейдон. — Я умираю счастливым. Я жил и умираю ради людей!
— Посейдон, слезай! — плакал Петр Иванович. — Я ошибся… Я жестоко ошибся…
— Я счастлив! — кричал Посейдон. — Вы сожгли на костре Джордано Бруно!..
— Ну это уж чересчур, — промолвил зампред
Сайгалов. — Он так черт-те до чего договориться может!..
— Вы не хотите услышать меня, не хотите слушать друг друга… потомки плюнут вам в лицо… Забудут! Проклянут!
Петухов схватился за голову.
— Вы пропадете в небытии с вашими холодильниками, телевизорами, кафельными ванными и отдельными туалетами! Вы кормите тело, но не питаете душу! Дети! Я обращаюсь к вам! Взрослые, они уже ничего не смогут сделать, я их жалею… А вы, дети, помните, что родина —
