Оружейный остров - Амитав Гош

– Вот как? – удивился я. – Сомневаюсь, что я владею нужными языками. Беженцы-то в основном из Африки и с Ближнего Востока?

– В массе своей – да, но еще много мигрантов из Пакистана и Бангладеш. Вообще-то в прошлом месяце беженцы-бангладешцы стали второй по численности группой прибывших в Италию.

– Неужели? Вот уж не думал.

– Вы же говорите на бенгальском?

– Да, конечно.

– Чинта так и сказала, потому я вам и звоню. Я уже отсняла много материала в разных провинциях, а теперь собираюсь в Венецию и подумала, что вы могли бы ко мне присоединиться.

Логику я не уловил.

– Извините, я, видимо, что-то пропустил. То есть вам нужен переводчик с бенгальского не где-нибудь, а в Венеции?

– Да, там очень много бенгальцев. Tantissimi![45]

Я оторопел.

– Правда? В Венеции много бенгальцев?

– Ну да. Они уже давно там осели. Вначале подряжались работать на верфях в районах Местре и Маргера. А нынешние многочисленные переселенцы чем только ни занимаются – готовят пиццу туристам, убирают в отелях и даже играют на аккордеонах на улицах.

– Поразительно. Я понятия не имел об этом.

– Так что, приедете? Разумеется, дорога и ваши услуги будут оплачены. Плюс суточные на проживание в отеле, питание и прочее. Но Чинта сказала, вы можете остановиться у нее, чтобы не тратить эти деньги. На круг выйдет примерно… – Гиза назвала сумму, показавшуюся мне царской. – Может, приедете пораньше? Погуляете по Венеции, оглядитесь, привыкнете к разнице во времени.

Я был тронут, у меня увлажнились глаза.

– От подобного предложения отказаться невозможно. Я надеюсь, сейчас Чинта в Венеции?

– Purtroppo, no[46]. Уехала в Падую читать лекции. Но это совсем недалеко, позже она к нам присоединится.

– Чудесно. Спасибо, Гиза. Это самый приятный звонок за последние годы.

Гиза рассмеялась.

– A presto![47]

Следующим утром по электронной почте прибыл билет, а еще через день я взошел на борт самолета. Хоть рейс был ночной, я, как обычно, забронировал себе место у окна.

Когда самолет начал снижаться, в лучах восходящего солнца глазам моим предстала картина, напомнившая бенгальский пейзаж, который я видел чуть больше двух лет назад, улетая из Калькутты, – лагуны, болота, извилистые реки.

С такой высоты венецианские окрестности можно было принять за Сундарбан.

Часть вторая. Венеция

Гетто

Подмечено удивительное сходство Венеции и Варанаси[48]: оба города подобны порталам во времени, как будто уводящим на затерянные жизненные пути. В этих городах, как нигде в мире, ты задумываешься о бренности сущего. Куда ни взглянешь, повсюду очарование упадка, красота, которая проявляется лишь через долгое медленное увядание.

Схожесть двух городов всего заметнее в венецианском гетто, узкие проходы в окружающих его стенах и кособокие домики очень напоминают мою любимую часть Варанаси – район храма Бинду Мадхав[49], что рядом с Панчганга Гхат[50]. И там найдешь безмятежное уединение от шумного многолюдья, и там возникает ощущение, что ты среди тех, кто соблюдает вековые традиции, забытые миром.

Но есть одно существенное отличие: венецианское гетто и впрямь остров внутри острова, со всех сторон окруженный водой. Горбатый деревянный мост подводит к похожему на тоннель входу, за которым открывается просторная пьяцца, обрамленная высокими домами и стеной. Площадь эта относительно безлюдна, лишь иногда ее пересекают группки туристов, точно листья, гонимые ветром, а в прочее время она выглядит вотчиной местных жителей: сушится белье на растянутых меж окон веревках, ребятишки всех возрастов гоняют на великах и роликовых досках.

Усевшись на скамью в тихом уголке, я силился вообразить, как выглядела эта площадь три с половиной века назад, какой она представала путникам из Бенгалии. Мысленным взором я старался увидеть Оружейного Купца, который вышагивает по булыжной мостовой, пробираясь сквозь толпу людей в красно-желтых головных уборах, – цвета эти, венецианским законом предписанные обитателям гетто, помечали их как нехристиан. Разомлев на солнышке, я задремал, и передо мной вдруг возник Оружейный Купец в желтом тюрбане – высокий, широкоплечий, он неспешно шел по своим делам. Взгляд, которым он окинул меня, был не замутнен тревогой. Я понял, почему он так спокоен и уверен, что Манасе Дэви и подвластным ей тварям до него не добраться. Казалось, ничто неземное не может проникнуть сюда, ибо все вокруг, за исключением декоративных деревьев и кустов, творение рук человеческих. Оружейный Купец полагал, что наконец-то вырвался из хватки своей истязательницы, однако Манаса Дэви достала его и здесь.

Но как? Какая дикая тварь смогла бы сюда пробраться?

Пока я раздумывал над этим, произошло нечто странное: будто спала пелена, и всю ситуацию я увидел не глазами Купца, но его преследовательницы-богини. И теперь погоня уже не казалась историей почти непостижимой мстительности, она стала чем-то более сложным и даже нежным – надеждой, порожденной страхом и отчаянием.

Я вспомнил, что слово “богиня” всегда казалось мне негожей характеристикой Манасы Дэви, персонажа многочисленных бенгальских легенд о Купце. “Богиня” создает образ всемогущей владычицы, чьи подданные беспрекословно выполняют ее приказы. Однако Манаса Дэви в легендах предстает отнюдь не владычицей, а змеи – вовсе не подданными, но, скорее, ее ровней, которую ей приходится упрашивать, улещивать и уговаривать на исполнение своей воли. По сути, она посредник, переводчик, а еще точнее здесь будет итальянское слово portavoce – связной между двумя биологическими видами, не имеющими общего языка и совместных способов коммуникации. Без ее содействия отношения животных и людей свелись бы к ненависти и агрессии.

Но посредничество требует доверия обеих сторон. Как переводчику исполнять свое дело, если одна сторона его игнорирует? И с какой стати другой стороне подчиняться посреднику, если те, от чьего имени он выступает, его в грош не ставят? Вот почему Манаса Дэви так неистово гонялась за Купцом: если он и ему подобные, руководствующиеся только наживой, не признают ее владычества, то рухнут все невидимые преграды и у людей будут развязаны руки в их отношении к иным живым существам. Потому-то и надо было любой ценой отыскать Купца, где бы он ни скрывался…

Мою грезу прервал мячик, закатившийся под скамью и ткнувшийся мне в ноги. Я бросил его девчушке, от которой он сбежал, и как будто разрушил чары. Господи, чем я занят? Сижу тут, сочиняю небылицы, взяв за основу сказочные обрывки и случайные совпадения. Это уж полная дурь: в самом обворожительном городе на