Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг - Алексей Исаев

Кроме того, 263-я дивизия должна была на один или два дня, вплоть до подхода VII ак, оставить треть своих сил для флангового прикрытия на реке Нарев. Если бы русские атаковали, что было вполне вероятно, то 137-я дивизия не смогла бы быстро прийти на помощь. Она была отделена от 263-й дивизии реками Нарев и Наревка, а также весьма неудобной лесисто-болотистой местностью, кроме того, имела противника перед собой и вокруг себя. 292-я дивизия, которая сегодня была атакована крупными силами противника, также могла достичь северной окраины большого леса в лучшем случае через два дня. Удалось бы ее после этого использовать на левом фланге, неизвестно. Возможно, ее пришлось бы использовать справа. Возможно также, ее переход через лес продлился бы значительно дольше. Такие леса считались труднопроходимыми даже при отсутствии противника. А мы знали, что противник там есть!

Тем не менее общее положение было благоприятным, русские местами, а возможно, и в целом были застигнуты врасплох. Риск был оправдан. Все зависело от быстроты и упорства. В конце концов, за нами шел XIII корпус».

Как мы видим, Гейер пишет об этом эпизоде, будучи вполне уверен в своей правоте. Однако если внимательнее присмотреться к ситуации, то уверенность командира корпуса в своем решении представляется уже не такой обоснованной. Во-первых, мы сегодня можем уверенно сказать, что Гейер совершенно напрасно распространяется о риске, которому подвергались его соединения. Советские войска получили приказ отходить строго на восток с образованием новой линии обороны. Прорыв в юго-восточном направлении не планировался, т. е. в этом направлении могли попытаться прорываться отдельные потерявшие управление части, но их вряд ли стоило принимать в расчет. Во всяком случае, они не представляли угрозу, с которой не могла бы справиться целая пехотная дивизия. Кроме того, по условиям местности советские части могли предпринять попытку прорыва на юго-восток только в 50–60 км на восток от Белостока. Западнее этого района ни направление дорог, ни их состояние, ни условия местности не давали такой возможности. Для насыщенных автотранспортом подвижных соединений и артиллерии это был попросту невыгодный и неудобный маршрут. Во-вторых, поворот IX корпуса на восток и «параллельное преследование» автоматически означали отказ Гейера от наступления в северном направлении. Тем самым Гейер отказывался от попытки перерезать шоссе Белосток — Слоним. Это, собственно, и стало подарком для 10-й армии. Советские части из района Сокулки и Нарева могли спокойно отходить по хорошему шоссе к Зельве, мимо «параллельно преследующих» их соединений IX армейского корпуса. Что самое главное, по шоссе могли быть переброшены механизированные и артиллерийские части с их массой колесной и гусеничной техники.

Получив подарок судьбы, генерал Голубев им в полной мере воспользовался. Но было бы ошибкой считать, что командующий 10-й армией надеялся только на такие подарки и на пассивное прикрытие своего отхода арьергардами и заслонами на разных направлениях. Он собирался достаточно энергично ковать свое счастье и обеспечивать для вверенных ему войск путь на восток. К сожалению, мы сейчас вынуждены восстанавливать его действия по немецким данным. Для активной защиты драгоценного шоссе на Слоним Голубев сосредоточил южнее его группу под общим командованием командира 13-го механизированного корпуса Ахлюстина. По немецким разведывательным документам она проходит как «корпусная группа Ахлюстина» (Korpsgruppe Achljustin). К 26 июня она стояла южнее Волковыска на опушке Беловежской пущи фронтом на восток в следующем порядке: на юге — 49-я стрелковая дивизия, в центре — 208-я моторизованная дивизия, на севере — основная часть 31-й танковой дивизии и остатки других соединений. Фактически это был ударный кулак, способный противодействовать попыткам немцев перерезать шоссе ударом с юга. Также в район к югу от шоссе были отправлены только что прибывшие к Волковыску части 6-й кавдивизии и 4-й танковой дивизии. По немецким данным, они действовали независимо от группы Ахлюстина. Ввиду отсутствия советских документов по этому вопросу, ни подтвердить, ни опровергнуть это утверждение мы не можем. Так или иначе, Голубев сосредоточил к югу от шоссе достаточно сильную группировку, готовую агрессивно постоять за себя в случае необходимости. Более того, она оказалась способна нанести контрудар, упреждающий действия противника. Для этого, разумеется, нужна была разведка. Как ее вели полуокруженные советские части, не совсем понятно. Немецкий исследователь белостокского «котла» Хейдорн здесь был вынужден развести руками: «Каким образом Голубев получил точную информацию о положении противника, неизвестно. Очевидно, около полудня 25 июня он еще располагал разведывательными и связными самолетами»[127]. Однако возможно, что все было гораздо проще — разведка в лесах велась кавалерийскими разъездами.

Поскольку не все германские командиры увлекались безопасным «параллельным преследованием», долго ждать непрошеных гостей не пришлось. Ими оказались части XXXXIII армейского корпуса. До 25 июня положение в центре намечающихся «канн» развивалось для немецкой стороны настолько благоприятно, что в штабах корпусов немецкой 4-й армии царила настоящая эйфория. Надо сказать, что она была в какой-то мере обоснованной. Это в особенности относилось к XXXXIII армейскому корпусу. После короткой стычки с советской 49-й стрелковой дивизией 22 июня корпус далее не сталкивался с ощутимым сопротивлением. Его действия теперь можно было назвать не наступлением, а маршем. Или, скажем мягче, — продвижением. Впрочем, именно так именовались действия корпуса в его официальных документах. Наименования приказов по корпусу говорят сами за себя:

«Приказ по корпусу № 2 о продолжении продвижения на 24 июня» («Противник не оказывает существенного сопротивления и отходит на восток»)

«Приказ по корпусу № 3 о продолжении продвижения на 25 июня» («…соприкосновения с противником нет…»)

«Приказ по корпусу № 4 о продолжении продвижения на 26 июня».

На этой волне эйфории немецкий корпус вступил в очередную фазу сражения. С 24 июня руководству группы армий «Центр» стало очевидным наметившееся отступление советских войск из Белостокского выступа. С 25 июня налицо были уже все признаки общего отхода. Сообразно обстановке XXXXIII корпус уже 24 июня был развернут в северо-восточном и северном направлениях. Поставленные перед ним цели вполне прозрачно читаются в приказе по корпусу, изданном в 18.30 25 июня:

«Задача XXXXIII АК заключается в том, чтобы как можно более глубоким продвижением на северо-восток облегчить положение XXXXVII АК и как можно быстрее достичь Щары. Задачи 131-й и 134-й дивизий на вечер 26 июня: как можно более сильными передовыми частями в своей полосе достичь трассы Слоним — Волковыск. Запереть ее для отступающих русских войск. Кроме того, частью сил 134-й дивизии необходимо захватить шоссейный мост на дороге Зельва — Деречин»[128].

Здесь нельзя не обратить внимание на задачу высвободить XXXXVII АК, т. е. моторизованный корпус из группы Гудериана. Он должен был наступать дальше на восток, к Минску. Однако выручать танкистов германские пехотинцы собрались весьма своеобразным способом. Типичным для немецкой техники ведения наступательных операций пехотными соединениями было формирование отрядов из подвижных частей дивизии — артиллерии, разведчиков, противотанкистов. Эти части обладали собственным автотранспортом, иногда тягачами и по маршевой скорости заметно превосходили колонны пехоты. Это позволяло формировать из них передовые отряды для захвата важных объектов в ходе маневренных боевых действий. Именно такой отряд был сформирован в 134-й пехотной дивизии. Он получил наименование передовой отряд «Коницки». Его проблемой была недогруженность пехотой. Фактически это были только те пехотинцы, которые могли взгромоздиться на штатный транспорт артиллерийских и противотанковых частей.

О задачах отряда «Коницки» было сказано следующее: «Движется через Лысков, Пудорск, Изабелин, Медзыжец на населенный пункт Зельва, очищает последний от противника, захватывает мосты через Зельвянку и обеспечивает оборону этих весьма важных в оперативном отношении переправ от движущегося с запада, а возможно, и с востока противника». За передовым отрядом к Зельве постепенно должны были выйти остальные части дивизии. Сама по себе постановка вопроса вызывает удивление. Малочисленный передовой отряд должен был сдерживать как натиск прорывающихся из окружения частей, так и возможный деблокирующий удар.

Смелость, как известно, города берет. Но здесь смелость граничила с авантюризмом и явной недооценкой противника. Мало того, что к Зельве предполагалось прорваться за несколько часов и захватить ее к концу дня 26 июня слабыми силами. Согласно разработанному командованием дивизии графику движения до 07.30 27 июля Зельву предстояло удерживать всего двумя ротами истребителей танков, одной усиленной пехотной ротой, одним подразделением тяжелой артиллерии и зенитным взводом. С 07.30 должны были прибыть авангарды следующих частей: 1 кавалерийский эскадрон, 1 самокатная рота, 1 взвод истребителей танков, 2 легких, пехотных орудия и моторизованный инженерный взвод. С 09.00 — пехотный батальон, с 16.00 — первые крупные маршевые колонны дивизии. При этом подошедшие вечером 27 июня маршевые колонны были бы сильно измотаны 60-километровым пешим маршем. Даже если бы каким-то чудом отряд «Коницки» захватил Зельву, у него были весьма призрачные шансы на выживание до утра 27 июня.