Магистр - Валерий Большаков

– Си!

И варяг-великан почесал к городу – успеть попользоваться плодами победы. А победа была явной. Бои на улицах продолжались, но быстро угасали – Амальфи прекращал сопротивление, сдаваясь на милость победителя.

– Светло-то как… – пробормотал Ивор Пожиратель Смерти, задирая голову к небу.

– А ты чего здесь? – удивился Сухов.

– Ну надо же кому-то охранять твою особу, аколит, – улыбнулся варяг. – А мечом помахать я ещё успею – два города впереди.

Ранним утром установилась тишина. Взошедшее солнце осветило полусгоревшие остовы галер и чёрную полосу головешек, вынесенных на песок волнами. Амальфи был тих. Город затаился, пережидая уход варягов, довольных добычей. Мёртвых воинов и убитых горожан сносили к храму Св. Андрея Первозванного. Потрясённые девушки, испробовавшие буйной варяжской страсти, понемногу приходили в себя.

Когда солнце поднялось над горами, воротами Порта делла Марина прошли правители города Амальфи – префект Мастал I, епископ Константин, комиты и судьи.

До смерти напуганный префект стал с жаром убеждать Олега в своей искренней верности базилевсу и смиренно признал вассальную зависимость от империи. Что и требовалось доказать.

Глава 9,

в которой Елена Мелиссина размышляет о судьбах империи и плетёт интриги

Бариум оказался весьма милым городишкой, зеленым и уютным. Множество зданий уцелело от времён цезарей, но были и странные новостройки. Растеряв мастерство римских каменотёсов, возводивших стройные колоннады и гордые фронтоны, лангобарды выкладывали из камня круглые дома-трулли, имевшие тяжеловесные крыши из глыбок, сходившихся остроконечными конусами.

Елене Мелиссине показалось страшным жить под нависавшими камнями, а вот местные об этих вещах даже не задумывались. По крайней мере в труллях было тепло зимою и прохладно летом.

Впрочем, называть лангобардов новыми хозяевами древнего Бариума было бы не совсем честно – и ста лет не прошло, как этот город-порт захватили сарацины. Правоверные даже основали здесь Барийский эмират, возвели крепость, но не долго они поклонялись тут Аллаху – их вытеснили православные.

Зоста-патрикия направила коня за пределы городских стен. Она ехала шагом, дожидаясь Котяна, посланного на разведку, а булгары следовали позади, не мешая, но всегда в готовности помочь.

Женщина подставила лицо солнцу и улыбнулась. Тот восторг, который обуял её на виа Эгнатиа, уже схлынул, но тихая радость осталась, будя в душе неясные надежды.

Даже простая поездка, совершаемая ради новых впечатлений и бездумного отдыха, дарит удовольствие. А уж когда ты при деле, приятность возрастает стократ.

Елена поднялась на покатый холм и осмотрелась. По правую руку сияло голубизной море, узкая белая оторочка пляжа разделяла воду и сушу – холмы, скалы, рощи, луга. На гладком зеленом поле стояли ровными рядами воинские шатры, замкнутые в квадрат валом и рвом, – это был ромейский военный лагерь, разбитый Феоклитом Дукой, доместиком схол Запада, командующим всеми сухопутными силами империи в Лонгивардии. Шатёр доместика, больше и выше прочих, находился в самой середке лагеря, там, где колыхались знамёна и штандарты-фламулы.

Над лагерем висела пыль – многие сотни копыт и сапог давно уж вытоптали траву, а ныне Христово воинство уже не расхаживало среди тентов, а бегало – близился час сражения с мятежниками. Многочисленный отряд апулийских лангобардов приближался с запада, отрезая Мелиссине путь к Аппиевой дороге Траяна – самому короткому пути в Рим.

– Великолепная светлейшая!

Подскакавший Котян лихо спрыгнул с коня и ухватил того за уздцы.

– Сегодня выехат не удастся, – доложил бек. – Доместик перекрыл все дороги, заворачиват и конных, и пеших! Но скоро всё решится – лангобарды близко, я сам видел их конников за лесом.

– Думаешь, городу грозит осада? – нахмурилась Мелиссина.

– Ну уж нет, сиятельная! Воинов среди бунтовщиков мало, на нас прёт голытьба. У этих босяков хватат злобы, они жадны, но их руки привычны к лопатам, а никак не к копьям. Уж ты поверь, сиятельная, бой будет недолог!

– Хорошо бы, – вздохнула Елена, переводя взгляд на лагерь.

А там вовсю шло общее молебствие: каждый воин, укрепив на воткнутом в землю копье светильник или свечу, молился на коленях о ниспослании победы, о спасении в бою, о прощении грехов. Бойцов причащали войсковые священники. Хор грубых голосов донес слова поклонения Богородице:

Радуйся, мудрости Божьей вместилище,Радуйся, милости Господа хранилище,Радуйся, цветок воздержания,Радуйся, венок целомудрия,Радуйся, козни ада поборающа,Радуйся, дары рая открывающа…

И тут хрипло взвыла труба. Её вой подхватили рога, разнося заполошные сигналы. Началось столпотворение, называемое построением. Елена разобрала в кажущейся суете определённый порядок – воины собирались, свои находили своих, строились, поправляли доспехи.

Трое булгар подъехали поближе к Мелиссине, и Органа вытянул руку с плетью в сторону леса:

– Вон они!

Лангобарды, кто пешком, кто верхом, показывались из-за деревьев, то растягиваясь цепью, то сбиваясь в толпу. Редко кто был при мече, основная масса вооружилась топорами и самодельными копьями, а то и просто вилами да косами.

Мятежники валили и валили – человеческое стадо, не ведающее науки побеждать. И это стадо всё сильнее смещалось в сторону Бариума.

– В город?! – крикнул Котян, вскакивая на коня.

– Нет! – мотнула головой Елена. – Уходим к Аппиевой дороге, а то, боюсь, надолго здесь застрянем. И к чёрту доместика!

Мелиссина представила себе во всех красках баталию, что вот-вот разразится, и разбежавшихся по долам и лесам лангобардов, сбившихся в разбойничьи банды. И как потом проехать в Рим, как пробиться через бесконечные заслоны из лихих людей, засады грабителей и убийц?

– Вперёд!

Елена с Котяном помчались к западу, следуя краем леса. Булгары поскакали следом. И тут же ещё одна толпа вооруженных апулийцев высыпала из леса, отрезая тайной посланнице и ее спутникам пути в Бариум.

– Котян! – окликнула печенега женщина. – Постой! Надо переждать на опушке, пока эти не пройдут!

Булгары закивали согласно, а Котян досадливо сморщился – не в его натуре было прятаться и отсиживаться. Но Елена права: переть наобум – нелучшее решение, можно было легко попасть в лапы арьергарду войска бунтовщиков.

Бек пустил коня шагом, заезжая в рощицу, Мелиссина подъехала и остановилась рядом. Отсюда были хорошо видны порядки мятежной армии, а вот ромейский лагерь едва просматривался.

Вон вроде из его западных и северных ворот выступили конные сотни катафрактариев – тяжёлой кавалерии, чьи всадники, равно как и лошади, были закованы в броню. Угрожающе клонились их пики в восемь локтей длиною – сама несокрушимость наступала на лангобардов.