История русской церкви (Том 3) - Митрополит Макарий

По умерших служить сорокоусты: за гривну — пять служб; за пять кун одну, за двенадцать — две или сколько можно. А вино, ладан, свечи и просфоры должны быть того, кто заказал сорокоуст.

Над кутьею за упокой ли или за здравие можно ставить сколько угодно свечей, но не должно класть просфоры и износить ее из алтаря.

Можно ли служить сорокоуст и ставить кутью за живого человека, если он заказывает? Лучше было бы, если бы он поручал другу своему сделать это по смерти его и раздать тогда милостыню нищим в помин души его. Но если он примет сорокоуст еще при жизни своей, то внуши ему: «Брат, отселе более не согрешай — видишь ли, мертвец не грешит» [*308].

7) Правила касательно священных времен, мест, вещей и обрядов. Можно ли в день воскресный резать скот или птицу для пищи? Можно, в том нет греха.

В день Воздвижения Честного Креста чернецам не должно вкушать рыбы, а бельцам мяса. Крест же целовать обязаны все, кто только будет находиться в церкви, и целовать Евангелие.

В чистую неделю должно вкушать пресный и житный квас; бельцам же дозволяется икра во все говенье.

Если епископ служит постную службу, где целовать его, в скранью (висок) ли, по обычаю? Нет, целовать в рамо (плечо).

Можно ли мыть плат, который лежит на престоле согбенный? Можно мыть все, кроме антиминса.

Если в среду или пяток случится праздник Господский, или святой Богородицы, или святого Иоанна, могут ли не состоящие под епитимиею вкушать скоромную пищу? Если вкушают — хорошо, а если не вкушают, то лучше.

Священник, совершающий службу, после выхода возвращаясь в алтарь, целует в козмит (карниз или выступ иконостаса), ибо то колено Христово, а войдя в алтарь, целует трапезу, ибо то перси Христовы [*309]. Класть земные поклоны в субботу возбраняй [*310].

8) Правила против суеверий и злоупотреблений благочестивыми обычаями.

Жены, которые творят детям своим что-либо и в случае их болезни носят их к волхвам, а не к священнику на молитву, подвергаются шестинедельной епитимии или, если будут молоды, трехнедельной [*311].

Тех, которые носили детей своих на молитву к попу варяжскому, подвергать шестинедельной епитимии, потому что они суть как бы двоеверцы [*312].

Тем, которые крают хлебы, сыр и мед Роду и рожаницам, надобно всячески возбранять. Ибо негде сказано: «Горе пиющим рожанице».

Не грех ли возбранять некоторым странствования во Иерусалим и вообще ко святым местам? Не только не грех, напротив — большое добро, если они странствуют только для того, чтобы быть праздными и чтобы во время путешествия только есть и пить.

Тех, которые дают присягу идти во Иерусалим, подвергай епитимии, ибо присяга эта (которую, вероятно, давали слишком многие) губит нашу землю [*313].

9) Правила касательно быта домашнего и общественного.

В пищу употреблять можно всякую рыбу и мясо, если совесть не зазрит и человек не возгнушается; если же зазрит и, однако ж, он станет есть, то грех ему.

Кровь рыбью есть можно, но кровь животных и птиц нельзя. Не должно употреблять в пищу удавленину и мертвечину [*314].

Следует ли глиняному сосуду осквернившемуся давать молитву или только деревянному? Как деревянному, так и глиняному, равно сделанному из меди, стекла, серебра и всякому творится молитва. В какой ходить одежде? Не беда, хотя бы в медвежине.

Хорошо отпустить кого-либо на свободу, но еще лучше выкупить человека.

Если священник дает взаймы для лихвы, скажи ему: «Не достоит тебе служить, пока не отстанешь от этого». А если мирянин, скажи ему: «Не достоит тебе брать лихву». Если они не могут оставить того, скажи им: «Будьте милосерды, берите понемногу; если пять кун дал, возьми три или четыре» [*315].

Не приводим некоторых других правил, впрочем весьма немногих, записанных Кириком: одних потому, что трудно или даже невозможно уразуметь смысл их; других потому, что они могли бы оскорбить целомудренное чувство. Но скажем вообще, что все эти вопросы Кириковы и ответы на них имеют для нас довольно важное значение, и историческое, и каноническое. Историческое потому, что они живо отображают дух того времени, когда жил Кирик, и показывают многие обычаи, тогда у нас существовавшие, остатки языческих суеверий, состояние нравственности в нашем народе и духовенстве, какие предметы тогда наиболее занимали наших пастырей и как смотрели они на эти предметы. Каноническое потому, что одни из ответов, записанных Кириком (большая часть), суть не что иное, как приложение древних церковных канонов к частным обстоятельствам и потребностям Церкви Русской, а другие, немногие, представляют собою личные мнения наших отечественных пастырей; во всяком же случае, те и другие равно служат памятником собственно русского церковного законодательства.

Кроме 28 правил, изложенных в записках Кирика под именем Илии (Иоанна), архиепископа Новгородского, известно еще одно постановление, сделанное им вместе с Белгородским епископом (безыменным) и, вероятно, имевшее силу во всей Церкви Русской, потому что оно внесено было в Кормчую книгу. Постановление это касается двух особенных случаев при совершении таинства Евхаристии и заключает в себе следующие два частные правила: 1) «Если случится во время службы, что священник или диакон забудут влить в чашу вино или воду и заметят это уже после того, как произнесены будут слова: «Святая святым», раздроблено будет самое Тело и даже часть Его вложена в потир, тогда священнослужащий, взяв чашу, пусть вынесет ее в малый алтарь, вольет в нее вино и воду, произнося слова проскомидии: «Един от воин копием», потом пусть поставит чашу на своем месте (на престоле) и только ее одну благословит, произнося: «А еже в чаши сей, честную Кровь Христа твоего...», на что диакон ответит: «Аминь». Затем пусть причащаются по обычаю, влив теплоты, и оканчивают службу, ничего более не присовокупляя и не вынимая нового Агнца. А после священник, или диакон, или кто из них виновен да подвергнется епитимии». 2) «Если случится, что мышь начнет грызть Агнца во время службы и священник увидит это до переноса или по переносе Святых Даров, тогда, оскребши начатое ножом, пусть продолжает службу, а не вынимает нового Агнца; крохи же пусть сложит на литон и потом пустит в воду» [*316].

Уставная грамота смоленского князя Ростислава Мстиславича Смоленской епископии (30 сентября 1150) представляет собою применение к местным условиям края и более подробное раскрытие общего устава, данного святым Владимиром Русской Церкви. В этой грамоте Ростислав, сказав с самого начала, что он по воле отца своего Мстислава установил в Смоленске епископию, которой прежде не было, предоставляет разные преимущества новому епископу и его соборной церкви и определяет источники для их содержания. Таких источников указано пять. Первый: «Се даю, — говорит князь, — святой Богородице (т. е. соборной церкви) и епископу прощенники с медом, и с кунами, и с вирою, и с продажами, и не надобе их судити никакому же человеку». Под именем прощенников здесь разумеются, вероятно, рабы, прощенные или отпущенные на свободу своими господами; составляя особый класс в обществе, они отдавались теперь князем в полное распоряжение епископа. Второй источник — десятина деньгами: «Се даю, — продолжает князь, — святой Богородице и епископу десятину от всех даней смоленских, что ся в них сходит истых кун, кроме продажи, и кроме виры, и кроме полюдья». Затем подробно исчисляется, сколько даней шло князю с разных мест земли Смоленской и сколько должно выделяться для епископа, так что в сложности выходило для епископа 308 гривен и 3 ногаты; о некоторых только местах замечено: сколько с них дани — неведомо, но сколько бы ни пришло — десятина епископу. Третий источник — десятина продовольствиями: князь дает святой Богородице и епископу десятину от всех рыб, какие шли к нему из разных мест, и вообще от всех подобных даней, великих и малых, шедших для князя и для княгини со всей земли Смоленской. Четвертый источник — села, и земли, и разные угодья: князь пожаловал епископу и соборной церкви два села Дросенское и Ясенское с землею и изгоями, а в других местах — только землю, озера с сеножатами, огороды и из собственного двора определенную меру воска для освещения церкви. Наконец пятый источник — церковные суды, за которые пошлина вся шла в пользу епископа, а иногда разделялась с князем или посадником. Предметы этих судов исчислены здесь в таком порядке: развод, кто водит две жены, незаконные браки, похищение девиц (при этом замечено, что возьмет князь с епископом на полы или что возьмет за тяжбу посадник с епископом на полы), отравления и душегубства, драка двух жен, все преступления людей церковных и проч. В конце грамоты Ростислав, упомянув снова об открытии им Смоленской епископии, говорит, что сделал настоящее постановление вместе с епископом своим Мануилом, что в суды епископские не должен мешаться никто из гражданских властей, что, будут ли уменьшаться или увеличиваться княжеские дани, всегда десятина из них должна выделяться соборной церкви, и заклинает, чтобы никто и по смерти его не изменял настоящей уставной грамоты и никто не осмеливался впоследствии закрыть новооткрытой им Смоленской епископии и соединить ее с Переяславскою, как было прежде. Грамоту эту подтвердил своею припискою и грозными заклятиями и Мануил, первый епископ Смоленский [*317].