Кровавый навет (Странная история дела Бейлиса) - Морис Самюэл

Она заявила, что в день убийства, около восьми часов утра Андрюша пришел к ним на квартиру и предложил Жене пойти кататься на глиномешалке; она, младшая сестра Валя и еще несколько детей, включая дочку сапожника Наконечного (того самого честного соседа, по собственному почину мужественно вмешавшегося и заставившего фонарщика на очной ставке у следователя отказаться от поклёпа на Бейлиса).

Официальный рапорт заявления Людмилы был зарегистрирован следующим образом: "дети пролезли через щель в заборе во дворе завода и стали кататься на глиномешалке; вдруг они увидели Бейлиса и еще двух евреев направлявшихся к ним и они бросились бежать, но Бейлис успел схватить Андрюшу и Женю. Жене как-то удалось вырваться, но Андрюшу два еврея стали тащить к печи. Ее сестра Валя, самая маленькая, когда убегала была позади других детей и тоже это видела".

Теперь читатель имел уже возможность познакомиться со всеми уликами собранными против Бейлиса ко времени открытия процесса; весь остальной материал оглашенный на суде состоял из неопределенных слухов и подоплеки касающейся его происхождения. Тот факт, что Бейлис занимался распределением мацы при жизни старого Зайцева был разработан в качестве косвенных дополнительных улик. Обыкновенное шило употреблявшееся шорниками, неизвестно кому принадлежавшее, и во всяком случае непригодное для кровопускания было представлено как орудие убийства.

В течение двух дней весь состав обвинителей тяжело работал, стараясь впутать в убийство торговца сеном и соломой Шнеерсона (главным образом, потому что его однофамильцами были члены знаменитой семьи раввинов). На суде также было указано, что когда дети Чеберяк ходили к Бейлисам покупать молоко, они пугались встречавшихся им там евреев в "заграничной одежде". Такому факту обвинители тоже умудрялись придавать значение и их не останавливало, что у Бейлиса в (155) 1911 г. уже не было коровы, он ее продал годом раньше, чтобы иметь возможность заплатить за правоучение своего сына.

Значит, к Бейлису приходили евреи одетые в заграничную одежду и пугали христианских детей, и хотя это далеко еще не приравнивалось к тому чтобы их убивать и пить их кровь - все-таки это что-то прибавляло к общей картине. На суде было еще много представлено такого же хлама, все более и более невероятного и совсем не относящегося к делу, доказывающего только отчаянное положение администрации и отсутствие изобретательности у прокуратуры.

(156)

Глава двенадцатая

ОБВИНИТЕЛЬНЫЙ АКТ

Для того чтобы читатель мог полностью оценить всю степень разложения внесенного Щегловитовым в судебное производство, а также роль официальных лиц в заговоре против Бейлиса, мы должны рассказать о существовавших в России более полвека тому назад законах, касающихся судебной процедуры.*

Человек, заподозренный в преступлении, препровождался полицией к судебному следователю. Если после дальнейшего расследования его задерживали, это означало, что по заключению следователя, есть основание для судебного дела и в этом случае государственный прокурор приступал к составлению обвинительного акта. Затем обвинительный акт передавался в обвинительную палату апелляционного, суда (вернее, в судебную палату) в составе пяти судей. Эти судьи были последней инстанцией, окончательно решавшей должен ли обвиняемый предстать перед судом, и решали они это без заслушивания свидетелей, а на основании представленного им материала.

Мы должны теперь более подробно описать некоторую особенность русского судопроизводства, имеющую отношение к нашему повествованию: если преступление было такого рода, что жертва или же ее наследники могли предъявить иск и требовать денежной компенсации с преступника, они имели право приглашать частного адвоката в помощь государственному прокурору. Государственный прокурор и частный адвокат работали независимо друг от друга, но цель у них была общая - добиться осуждения подсудимого.

(157) В бейлисовском деле предъявлять к Бейлису иск в пользу Андрюшиной матери можно было только теоретически - Бейлис был бедным рабочим человеком и взять с него было нечего; хотя мать Андрюши никого ни о чем не просила, два известных адвоката добровольно предложили свои услуги и выступали в качестве ее представителей. С одним из них мы уже познакомились - это Замысловский (покровитель Голубева) депутат Думы крайне правого крыла. Вторым выступал московский присяжный поверенный Шмаков, хваставший, что у него никогда не было еврея-клиента и известный тем, что он обвесил весь свой кабинет карикатурами на еврейские носы.

Замысловский получил вознаграждение (будто бы за написанную им о деле Бейлиса книгу) за свои "добровольно" предложенные услуги в размере 25.000 рублей из особого фонда, которым располагал глава полиции Белецкий. Шмаков же работал побуждаемый исключительно своими идеалами.

Так как вопрос об иске в этом деле был только номинальный, настоящая причина, по которой Замысловский и Шмаков были приглашены выступать на процессе крылась в срочной необходимости получить подкрепление для прокуратуры.

Замысловский так хорошо работал, что затмил собой на процессе государственного прокурора Виппера.

Ввиду того, что оба эти "частные" присяжные поверенные играли такую важную роль на процессе, мы их будем называть (чтобы читатель не запутался) частными обвинителями, хотя это наименование технически и не точное.

Присяжные заседатели получали от судьи вопросные листы в ординарной или же в двойной форме. Если он выдавался в ординарной форме, он состоял только из одного вопроса: "виновен ли подсудимый в предъявленном ему обвинении?" - Если же вопросный лист предъявлялся в двойной форме то первым вопросом стояло: "было ли доказано что таковое преступление было совершено?"... и тут же следовало описание преступления. Если присяжные отвечали на первый вопрос в отрицательной форме - дело само собой прекращалось; если же ответ был утвердительным, тогда второй вопрос гласил: "Виновен ли подсудимый в преступлении описанном в первом вопросе?" - Выбор между ординарной или же (158) двойной формой вопросного листа имел в бейлисовском деле огромное значение.

Хотя коллегия суда на процессе Бейлиса и состояла из трех заседающих судей и согласно закону председательствующий судья играл только роль primus inter pares, (первый среди равных) - и мнение его могло быть отведено двумя его коллегами - на самом деле в зале суда раздавался один только голос председателя Болдырева, получившего от Щегловитова ввиду процесса специальное назначение на весь киевский округ. Именно он (за очень незначительными исключениями) вел допрос, увещевал, предостерегал, делал выговоры свидетелям и давал объяснения присяжным заседателям и он один вмешивался в частые и горячие стычки между враждующими сторонами и сам принимал участие в резком и порой язвительном обмене мнений. При нашем упоминании о суде или о судье мы будем иметь в виду именно Болдырева.

Как мы это уже отметили, в деле Бейлиса существовало два обвинительных акта; первый нас не интересует т.к. он был аннулирован в мае 1912-го г. (после того как Бразуль напечатал свою вторую серию статей - на сей раз обвиняя в убийстве Веру Чеберяк и Тройку). Поэтому мы будем говорить только о втором обвинительном акте, составленном после того как прокуратура усилила (или же надеялась что усиливает) свое положение, получив запоздалые показания Чеберяк о высказываниях ее сына Жени на смертном одре, и еще более запоздалые показания ее девятилетней дочки Людмилы Чеберяк.

2.

Обвинительный акт в процессе Бейлиса - один из самых удивительных документов когда-либо представленных суду.* - Он состоял из сорока одного мелко напечатанных столбцов содержащих бессвязное описание произведенного расследования, то тут то там утаивая материал а иногда ненужным образом его подчеркивая и предлагая взгляды экспертов на разные аспекты данного дела. Каждый присяжный заседатель должен был бы быть умным, образованным, сведущим человеком и (159) к тому же еще иметь возможность изучать и запоминать такой обвинительный акт в течение нескольких дней, для того чтобы иметь возможность вникнуть в его суть и проверить его содержание в противовес представленным на суде уликам.

В связи с оглашенным на суде обвинительным актом, мы теперь снова сделаем краткий обзор всего, только немного удлиненного материала, с которым читатель уже успел познакомиться.

Начинается он с того момента, когда было найдено тело Андрея Ющинского и описывается в каком состоянии было тело. Ни словом не упоминается о сделанном первом вскрытии тела полицейским врачом Карпинским, но зато дается отчет (в искаженном виде) о вскрытии произведенном профессором Оболонским и прозектором Туфановым с добавлением их заключения, указывающего на возможность ритуального убийства, как будто такое предположение относилось к произведенному вскрытию. Затем следует оценка эксперта Косоротова (купленная как мы уже видели за четыре тысячи рублей) тоже содержащая подозрение, что убийство было ритуального характера. Далее, в обвинительном акте описывается жизнь Андрюши, и перечисляются аресты различных членов семьи Андрюши и также Веры Чеберяк. О Чеберяк сделано было замечание, что хотя она и состояла в "постоянных сношениях с преступным миром", никаких серьезных улик о том, что она причастна к убийству найдено не было. Потом - очень коротко - об аресте "еврея Менделя Бейлиса", т.к. появившиеся "новые обстоятельства" позволили заподозрить его в убийстве Ющинского по мотивам религиозного характера.