Черный саквояж. Куклы из космоса (сборник) - Кир Булычев

— Конечно! Конечно! — воскликнул Лаэрт Анатольевич, блуждая взглядом по переплетению деталей на экране. — Теперь я, пожалуй, могу предположить назначение вот этого блока… это, наверное… м-да… но вот это, вот это… Впрочем, при аппарате должна быть инструкция… не может быть, чтобы ребятам доверили, пусть они даже из двадцать третьего века…

Костя взмолился:

— Лаэрт Анатольевич, вы же не должны, сами понимаете!

— Конечно! Конечно! — Лаэрт Анатольевич спохватился, взгляд его стал более осмысленным. — Послушайте, — сказал он жадно, — ведь у них, ты говорил, есть и другой аппарат? Этот, как его… кварелескоп? Снимает и тут же воспроизводит все, как наяву… Это потрясающе! Его схему вы не видели?

— Лаэрт Анатольевич, — повторил Костя с укоризной.

— Да, да, — учитель снова спохватился. — Они снимают фильм о нашей школе, об этом никто не должен знать. Поворот в ходе истории.

— Снимали, — поправил Костя, — больше не могут.

— Снимали фильм о нашей школе, и его будут показывать в двадцать третьем веке… но ведь это значит… пашу школу…

Пораженный какой-то новой мыслью, Лаэрт Анатольевич сначала замолчал, потом обвел взглядом кабинет физики, и взгляд этот был таким, как будто здесь он все видит впервые или, во всяком случае, по-новому.

— И кабинет физики… — пробормотал преподаватель.

Еще некоторое время он стоял, прикрыв глаза и прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом в Лаэрте Анатольевиче что-то сработало, и он бросился к двери с криком:

— Это все равно надо на педсовет! На экстренный педсовет! Они же сейчас все в учительской, потому что ждут страхового агента, от несчастных случаев все будут страховаться!

Он задержался, но только на мгновение, выкрикнув ребятам:

— А вы меня ждите здесь!

Дверь захлопнулась.

Петр Трофименко, все это время угрюмо молчавший, дернул за ручку, но дверь, конечно, держал электронный замок, и надо было знать его секрет, чтобы уйти. Петр уселся за один из столов и стал мрачно смотреть в окно. Костя было устроился рядом с ним, но Петр тут же пересел за другой стол и с ненавистью произнес:

— Эх ты! Они же нас просили, доверились нам, а ты!

— Но ведь иначе было никак нельзя, — не очень уверенно ответил Костя. — У него ведь была все доказательства. Он взял бы да и пошел к тебе домой и сказал твоей бабушке, что видит сквозь стену, а она говорит неправду. К тому же я не думал, что он тут же побежит на педсовет.

— Ты лучше замолчи! — угрюмо посоветовал Петр. — Я с тобой больше не желаю иметь никакого дела.

Костя замолчал; он стал анализировать ход событий. И медленно, в тишине и молчании потянулись минуты. Наконец дверь с треском распахнулась, и в кабинет физики, мешая друг другу, ворвались директор Степан Алексеевич, математичка Елизавета Петровна, англичанка Лидия Григорьевна, химик Борис Николаевич, физкультурница Галина Сергеевна, географичка Тамара Игоревна, преподаватель музыки Элеонора Сигизмундовна, литератор Петр Ильич, исторична Вера Владимировна, а также, конечно, Лаэрт Анатольевич и Аркадия Львовна, которая тащила за руку Марину Букину, упиравшуюся, но, вероятно, только для вида. На вставших было, как положено, Петра и Костю никто не обратил никакого внимания, потому что Лаэрт Анатольевич сразу же бросился к клавишам пульта дисплея, и раз за разом на его экране стала проходить сцена на метеоплощадке. Раз за разом шоколадный Златко копался во внутренностях блока индивидуального хронопереноса, Бренк сидел рядом с ним, а через кусты жасмина продирались Петр Трофименко и Костя Костиков, потом весь экран дисплея занимала крупным планом внутренность блока индивидуального хронопереноса с пальцами Златко, и все начиналось сначала. Затем Лаэрт Анатольевич выключил дисплей, и вся компания, сыпя односложными восклицаниями, исчезла столь же стремительно, как и появилась.

Петр с Костей снова стали угрюмо смотреть в окно.

И прошло, как им показалось, очень много времени, прежде чем дверь отворилась опять. На этот раз в кабинет физики вошли только директор школы Степан Алексеевич и Лаэрт Анатольевич. У обоих были очень усталые лица. Костя и Петр встали.

— Вы, ребята, домой идите, — сказал Степан Алексеевич и, развернув клетчатый платок, вытер лоб. — Идите. А вашим приятелям из двадцать третьего века вы должны сказать, что завтра прямо к первому уроку они могут придти в школу совершенно открыто и снимать все, что им надо. Должны же они сдать свой зачет по натуральной истории!

Петр и Костя, ничего не понимая, уставились на директора!

— Ах да, поворот в ходе истории, нежелательные последствия, — Степан Алексеевич усмехнулся. — Экстренный педсовет принял решение — никто, кроме учителей и вас, не будет знать, что они из двадцать третьего века. По школе будет объявлено — работают корреспонденты из… из-за какого-нибудь рубежа. Так бывает иногда. Вот вы им и объясните, что опасаться им нечего, потому что, раз педсовет принял такое решение, поворота в ходе истории не будет!

5. СЪЕМКИ БУДУТ ПРОДОЛЖАТЬСЯ

Петр и Костя кубарем скатились по лестнице, промчались по вестибюлю и выскочили на улицу. Теперь, после всех событий, можно было наконец перевести дух. Оказалось, что не так уж далеко и до вечера. Жасминный воздух, нагревшись за яркий и теплый весенний день, нес в души умиротворенность и покой. И Петр Трофименко, первым перейдя на спокойный шаг, сказал:

— Ну, кажется, все в порядке! Должно быть, удастся сохранить тайну!

Костя промолчал, и Петр понял:

— Да ты не обижайся! Я же подумал, что уже все, предали мы их! Теперь я понимаю, что выкрутиться ты никак не мог. Но они, наши учителя, просто молодцы! Все поняли! Бренк и Златко снимут свой фильм до конца, там, в будущем, спокойно сдадут свой зачет, а у нас про них никто ничего не узнает. Здорово решили на педсовете, не ожидал! Правда, — с беспокойством добавил он, — не проговорился бы все-таки кто. Аркадия Львовна меня беспокоит.

— Изобретатель тоже беспокоит, — миролюбиво сказал Костя. — Он вполне может к ним пристать с расспросами — покажи да покажи схему. А на тебя я совсем не обижаюсь. Я вообще думаю о другом. Вот о чем: жаль, что у нас с тобой нет такого карманного интроскопа.

— Зачем? — не понял Петр.

— Очень хотелось бы видеть, как все это происходило на экстренном педсовете. Ну, пошли к ребятам!

Они снова ускорили шаг, торопясь к своим новым друзьям, прибывшим из двадцать третьего века, но любознательный и склонный к анализу Костя все продолжал жалеть, что никогда он, скорее всего, не узнает о том, что происходило на педсовете, который вынес довольно неожиданное все-таки решение, потому что можно было ожидать и чего-нибудь другого…