Месть Танатоса - Михель Гавен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Интеллигентному Максу де Кринису предоставлялось сыграть роль правой руки руководителя оппозиционной группы офицеров, недовольных гитлеровским режимом, которая якобы существует в вермахте. Что ж, де Кринис выглядел весьма убедительно, хотя нанервничался и натерпелся страха в те недавние октябрьские дни.
Во время операции особо отличился штандартенфюрер СС Науйокс, один из командиров эсэсовского отряда, вступившего в перестрелку с англичанами. Этот смелый малый был удостоен ордена Железного Креста за храбрость. Де Кринис не мог без восхищения наблюдать, как командир эсэсовцев, гибкий и сильный, выскочив из ворвавшейся на стоянку машины, вел настоящую дуэль с одним из агентов. Стрелял он методично, тщательно прицеливаясь.
Правда, де Криниса старший эсэсовец обругал и посоветовал поскорее убираться к черту, но профессор и сам понял, что в такой ситуации он, пожалуй, лишний. Только же он свернул за угол — на тебе, лицом к лицу столкнулся с верзилой-голландцем, который сграбастал его за шиворот и сунул под нос огромный пистолет. Де Кринис пытался сопротивляться, но дело грозило закончиться весьма печально.
В последний момент, когда верзила уже нажимал спусковой крючок, его руку отвели в сторону и пуля прошла в каких-нибудь двух-грех сантиметрах от головы де Криниса. Спасением он снова был обязан вмешательству Науйокса, который пригрозил: «Ну, профессор! Вечно вы попадетесь под руку!» и крепко выразился в заключение.
Странно, но похожая история случилась в тот день и с самим. Вальтером Шелленбергом. А вообще неразбериха царила повсюду. Единственное, де Кринису очень понравилась речь, которую ему поручили произнести во время великолепного совместного обеда с устрицами, которыми угощали англичан еще до того, как разразилась перестрелка. Профессор использовал случай и блеснул венским очарованием! Впрочем, надо отметить, обстановка в целом была приятная. Но потом все изменилось…
Науйокс позже сожалел, что подстрелил того англичанина или голландца — де Кринис так толком и не понял, кто он был. «Тут уж кто кого: он выстрелил первым, — рассказывал Альфред после награждения, — а я оказался лучшим стрелком». Несмотря на некоторую солдатскую грубоватость, Науйокс нравился де Кринису. Он хорошо знал его жену, очаровательную блондинку Ирму Кох.
У молодой женщины существовали проблемы со здоровьем, и де Кринис неоднократно предлагал ей обследоваться. Но она упорно отказывалась, а в последнее время и вовсе сторонилась его. Боялась, что он вызовет ее на откровенность или что-то угадает. Как специалист, профессор не мог не заметить, что главная причина недугов Ирмы кроется как раз в том, что она тщательно скрывала от посторонних глаз.
Что ж, полковник медицинской службы профессор Макс де Кринис напишет Вальтеру Шелленбергу еще один рапорт и выскажет, свое «горячее» мнение: Маренн де
Монморанси, принцессу Бонапарт, Ким Сэтерлэнд, как бы они ее ни называли, необходимо как можно скорее освободить из заключения. Напишет, как уже написал после посещения лагеря. Ему вовсе не составляло нужды проводить эксперимент, он все понял в лагере и ни секунды не сомневался.
Бедняжка — она страдает несправедливо из -за одного подонка, который написал на нее донос. Кто его подбил только… сам бы не додумался… Де Кринис уже несколько раз пытался выставить этого отвратительного, бездарного лентяя с кафедры, но не получалось: у него всегда находились высокие покровители, и теперь профессор знает, каковы они — это люди из гестапо. Омерзительно! На кафедре де Криниса, в университете! Но ничего… Подождите. Виновник получит свое — де Кринис добьется этого. Духа его не останется в университете. Только бы по Маренн было принято благоприятное решение! А потому не стоит тянуть — надо сразу же выполнить все, что от него зависит!
Размышляя так, профессор вызвал секретаря и распорядился не беспокоить его в ближайший час. Уединившись в кабинете, он выпил чашечку венского кофе с молочной пеной и принялся составлять для Вальтера Шелленберга заключение по только что проведенному эксперименту.
* * *Маренн привезли на виллу. Не на черной, элегантной машине Фелькезама, а на белой, санитарной, с красным крестом.
Она пришла в себя, но чувствовала себя скверно. По возвращении Маренн ничего не рассказала Ирме о том, куда ее возили. Да та и не спрашивала — все-таки знала, наверное. Или промолчала из деликатности.
Ирма заботливо ухаживала за своей новой подругой — Маренн с благодарностью принимала ее внимание. Она позвала детей и попросила их посидеть с ней. Штефан и Джилл наперебой рассказывали ей, как провели день. Маренн слушала их, закрыв глаза. Она очень устала. У нее не было ни сил, ни желания строить догадки, к чему может привести эксперимент, через который она недавно прошла. Теперь она уже не сомневалась, что это был эксперимент.
К вечеру ей стало лучше. И несмотря на то, что, видя ее состояние, Ирма не вспоминала об утренних планах, Маренн сама напомнила ей о походе в ресторан и выразила готовность составить компанию. Фрау Кох удивилась: а Самочувствие? «Все хорошо, все уже хорошо», — уверила ее Маренн, хотя знала, что говорит неправду. У нее просто не хватало терпения сидеть и ждать на этой вилле, вдали от всего мира… Чего ждать? Ей гак хотелось увидеть жизнь и людей прежними…
Они приехали в «Кайзерхоф» втроем. Штандартенфюрер СС Науйокс сопровождал двух элегантно одетых дам, блондинку и брюнетку, одну из которых, жену штандартенфюрера Ирму Кох, знали все, а вот вторую — тонкую, даже излишне худоватую, с бледным, утомленным лицом, — не знал никто.
Незнакомка выглядела так, будто недавно оправилась после тяжелой болезни. Но зато как она держалась! Поражала осанка — поистине королевская! Шелковое платье густого черного цвета, шлейф которого волочился по полу, удивительно подходило к ее роскошным темным волосам, увитым жемчугом, и чудным зеленоватым глазам. Кто она?
Науйокс свою новую спутницу никому не представлял. Поприветствовав знакомых, он проводил дам за от дельный столик в отдалении и усадил брюнетку так, что ее мало кто мог разглядеть. Во время ужина Маренн, давно забывшая вкус шампанского и тонких итальянских вин, старалась пить как можно меньше. И почти ничего не ела. Алик и Ирма, не сговариваясь, не принуждали ее. Пусть она освоится, считали они, оглядится. Как непросто — снова выйти в свет после пребывания… ну, в общем, там, где она была…
В зал ресторана вошел темноволосый молодой человек в штатском. Под руку он вел великолепную блондинку, совсем юную, в лице которой.Маренн сразу обратила внимание на славянские черты очень похожа на полячку. Увидев их, Альфред Науйокс встал. Ирма вежливо по приветствовала пару. Молодой человек и его дама обосновались недалеко от них, и Маренн заметила, что он некоторое время внимательно смотрел на нее серьезными светлыми глазами. Потом отвернулся.
— Кто это? — спросила Маренн у Ирмы.
Руководитель Алика, бригадефюрер СС Шелленберг, со своей супругой, фрау Ильзе, — ответила та вполголоса. Она хотела продолжить разговор, но вдруг лицо Ирмы побледнело и вытянулось. Она как завороженная смотрела в проход, ведущий от входа в зал к столику, за которым сидели Вальтер Шелленберг с супругой, и Маренн даже подумала, что там произошло что-то страшное.
Встревоженная, Маренн повернулась в сторону, куда смотрела Ирма. Ничего особенного. По проходу, направляясь, видимо, к Шелленбергу, шел высокий светловолосый офицер, довольно молодой и интересный внешне.
Вероятно, он занимал высокий пост, так как его приветствовали почти все находящиеся в зале военнослужащие. Бросались в глаза жесткость и уверенная твердость его черт и манер, а в остальном… А в остальном — ничего особенного: подтянутый, длинноногий, осанистый по прусской традиции. Судя по всему — хороший спортсмен. Приглаженные жестковатые волосы, разделенные на две неравные части тончайшей ниточкой пробора, немного раскосые светлые глаза… Все довольно стандартно, кроме…
Единственное, что во внешности офицера с ходу привлекло внимание Маренн, несмотря на ее усталость и плохое самочувствие, — сказалась профессиональная привычка фиксировать характерные черты, которые могли бы помочь определить характер, — так это несколько женственные очертания рта, выступающие поразительной дисгармонией на этом сугубо мужском лице. Впрочем, могло и показаться. У Маренн не было возможности рассмотреть незнакомца, да и зачем? Она даже не знала, кто это.
Но Ирма… Она не отрывала от высокопоставленного офицера взгляд остановившихся, широко распахнутых глаз, и Маренн видела отлично — глаза фрау Кох наполнились слезами. Офицер вел под руку полную молодую даму в роскошном платье, унизанную драгоценностями. Ее светлые волосы были собраны в тугой узел на затылке, полный бюст вызывающе выступал из узкого декольте. Все ее выхоленное, изнеженное существо выражало высокомерие и надменность, свойственные женам больших начальников. Она едва удостоила взглядом чету Науйоксов, когда незнакомец довольно сдержанно поприветствовал их. Алик встал и ответил на приветствие. Ирма не шелохнулась.