Последний путь - Антон Ярыгин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты жалок. Вы все, мужики, на самом деле, жалкие. Трусливые. Думаете — природа наградила силой, всё? Хозяева мира? И к чему вы привели мир? — она крутанула рукой вокруг себя.
— Давай, жалуйся на несправедливость. Как была дурой, так и осталась, — провоцирую.
В этот раз к её вспышке гнева был готов. Она резко меня своим телекинезом подняла и швырнула со всей силы. Вот только я увидел, как она сама чуть ли не падает от приложенного усилия. Поэтому, именно в момент, так сказать перезарядки, прямо в процессе полёта, мне удалось высадить в неё оставшиеся в магазине патроны. И, как обычно, когда уже не надо, все они попали чётко в голову. Не оставив даже намёка на таковую.
— И к мужу твоему влечение твоё, и господствовать он будет над тобою! — крикнул ей напоследок слова из «Бытия».
А после сам ушёл в небытие.
Глава 10
— Антон, очнись! — орал мираж Лениным голосом.
И тут мне стало резко плохо! Мир начало колбасить. Точнее — меня начало трясти так, что ещё немного, и голова будет оторвана. Ох, да что за день? Меня стошнило.
— Ох, оставьте меня в покое, дайте умереть!
— Отставить умирать, боец! — очередной морок с голосом Михалыча.
И меня вырубило. И снится мне, что я — бревно. И меня куда-то несут. Если не в стенку заложат, значит, на дрова порубят. И буду гореть. Дарить тепло и свет. О, кажется, уже горю — тепло. И даже жарко.
— С ним всё будет хорошо, тёть Лен.
О, Катя. И тебе я подарю частичку своего тепла и света. И будет она тебя греть, пока не станет пеплом. Пока весь пеплом и дымом не стану. И вдруг стало темно.
Наутро очнулся. Где я? Что я? Или, стоп! Чего это я? Так, подъём! Ох!
— Тише, дядя Антон, лежите, — говорит Катя, а может и морок с её голосом.
— Моя голова! — хватаюсь за голову.
— Сейчас, — сказала Катя, а не морок с её голосом.
И она положила свои руки мне на голову. До свидания реальный мир. Здравствуй, абсолютная темнота. Где нет ничего. Ладно, пять минут полежу — и надо вставать. Подъём — эх, хорошо! Стоп!
— А чего так темно? — ничего более умного не придумал.
— Вечер, дядь Антон. Вечер, — устало отвечает Катя.
Ну ничего себе прикрыл глаза на пять минут! Однако голова не болела. Вообще ничего не болело. Правда, Катя явно была вымотана. Так, где я? Судя по всему — в прицепе. Так, а как я здесь оказался?
— Как я здесь оказался? — ошарашенно спрашиваю её.
— Мы уехали из Челябинска. Спасались от морлоков, — начала объяснять она.
— Морлоки. Морлоки! — что за хтонь? Хотя: — А, вспомнил. А что было потом?
— Они напали на наш лагерь, — поясняет она.
— Да ладно? — я удивлён. — Мы отбивались от мутантов?
— Да, — она потупила взгляд. — Если бы вы не убили ту рыжую, то, я не уверена, что мы могли хоть что-нибудь противопоставить.
— Я сумел убить их главную? — ну ничего себе герой!
— Да, она мертва, — утвердительно отвечает девочка.
Кажется, цепочка событий начала восстанавливаться. Вот мы вывозим всех, вот мы сталкиваемся с Петренко. Хм, да, он противник. Но он, в данном случае, нас спас. А ещё была шикарная блондинка. Потом мы прибыли в лагерь. Так-так-так, а, вспомнил. Рыжая стерва. И она мертва.
— Как давно я тут валяюсь? — спрашиваю её.
— После того как вы убили ту женщину, вы здесь весь день провели. Кстати: вы как себя чувствуете? — интересуется она.
— Нормально. А ты, похоже, не очень, — гляжу на неё.
— Не обращайте на меня внимание. Главное — вы живы, — она вздыхает с облегчением.
— Ложись спать, — встаю с кровати.
— Куда вы? — спрашивает она.
— Надо осмотреться, — отвечаю.
Она не стала возражать. Просто легла на кровать и засопела. Пусть отсыпается. Её жизнь и здоровье важнее моего. Тем более — водители есть, дорогу объяснит. Так, а где моя одёжка? Хм, вот эта куча грязных тряпок — она? Поднял двумя пальцами. Да… Хорошо, что пока нет зелёного дыма. Отсутствие цивилизации налицо. Ладно, одену вот это — в шкафу остался последний комплект чистых шмоток. Это — в стирку. Фу, какая всё же мерзость! Если я чувствую этот фан, то что тогда остальные? Хорошо, что в кемпере есть подобие стиралки. Лена, смотрю, сидит и спит. Рядом с той лежанкой, где был я. Прости, что бужу, но тем не менее так нужно. И, насколько это возможно, нежно её целую и обнимаю. На что получаю довольно крепкие объятия и горячий, страстный поцелуй. Её руки закрутились вокруг моей шеи. Она мне прошептала на ухо:
— Ожил!
— Да, вашими трудами! — с улыбкой отвечаю ей.
После чего произошло то, что называется «единением душ». Мир для нас на время выбыл.
* * *
И вот, я выхожу из прицепа. Нюхаю воздух — свежий, морозный. Одёжку пронизывает холод. Бр-р-р, надо было бушлат одеть.
— Тоха! Тебя всё же выпустили? — откуда-то слева.
Колян чуть ли не бежит навстречу. Его глаза сияют радостью, а на лице — искренняя улыбка. Да и сами объятия были искренними. Я его тоже обнял. Как давно этого не было — ощущения искренней радости от того, что по тебе скучали.
— Нет, Колян, сбежал. Да и пусть Катюша отдохнёт, — говорю ему.
— Ну да, ну да, — закивал он. — И всё же — как ты?
— В шоке, — честно отвечаю.
— Чего? — спрашивает он
— Это что — всё взаправду? — удивляюсь ему.
— Короче…
Андрей был не настолько лихим наездником, как я. Поэтому, через некоторое время, они всё же влипли. Их окружили. Колян, как мог, отстреливался. Однако патроны у «Утёса» внезапно кончились. И поэтому они схватили ружья и приготовились отступать. Выскочили из машины, только успели с жизнью попрощаться, как вдруг… Внезапно в лесу прогремели пять выстрелов, и все морлоки разом рванули из лагеря.
— К нам подошёл Михалыч после этого, — продолжил Колян. — Он хотел похвалить нас. Однако тебя он не увидел, и был удивлён.
* * *
После отъезда Антона с Николаем за последней партией в лесу раздался какой-то подозрительный шум. Мужики,
