Введение в теоретическую лингвистику - Джон Лайонз

2.4.10. «СЛОИ» ОБУСЛОВЛЕННОСТИ

Хотя до сих пор мы рассматривали вопрос о контекстуальной детерминированности по отношению к условным вероятностям, существующим среди единиц одного уровня, ясно, что появление того или иного элемента выражения в весьма значительной степени определяется контекстуальной вероятностью фонологического слова, в которое он входит. Например, каждое из трех слов, записываемых как book, look и took, характеризуется частой встречаемостью: они отличаются друг от друга фонологически (и орфографически) только начальным согласным.

С точки зрения грамматической структуры английского языка вероятность контраста между этими тремя словами в реальных высказываниях относительно мала (и совершенно не связана с вероятностями начальных согласных). Слово took отличается от двух других в ряде отношений, прежде всего тем, что оно реализует прошедшее время глагола. Поэтому оно более свободно, чем look и book, появляется рядом с такими словами и словосочетаниями, как yesterday 'вчера' или last year 'в прошлом году' (для look и book фонологические слова, соответствующие took, — это слова, записываемые как looked и booked); далее, в качестве подлежащего при took может выступать he 'он', she 'она' или it 'оно' или существительное в единственном числе (he took 'он взял' и т. п., но не he look или he book и т. п.); и, наконец, оно не может встречаться после to (например, I am going to took неприемлемо). Но слова book и look также отличаются друг от друга грамматически. Каждое из них может быть употреблено как существительное или глагол в соответствующем контексте (следует помнить, что фонологическое слово может быть реализацией более чем одного грамматического слова; см. § 2.2.11). Хотя look гораздо чаще встречается как глагол ('смотреть'), a book — как существительное ('книга'), это различие менее существенно по сравнению с такими грамматическими фактами не статистической природы, как то, что в качестве глагола слово book (то есть 'заказать' и т. п.), в отличие от look, может иметь при себе существительное или именное словосочетание в функции прямого дополнения (I will book my seat 'Я закажу место', Не is going to book my friend for speeding 'Он собирается привлечь к ответственности моего друга за превышение скорости'; слово look здесь невозможно); look же обычно требует «предложного сочетания» (I will look into the matter 'Я рассмотрю [этот] предмет'; букв, 'я буду смотреть в [этот] предмет', They never look at me 'Они никогда не смотрят на меня'; слово book здесь невозможно). По-видимому, в большинстве английских высказываний, произносимых говорящими в повседневной речи, смешение слов book и look исключается в силу грамматических ограничений того или иного рода. И это совершенно типично для минимально-контрастирующих фонологических слов в английском языке.

Но рассмотрим теперь относительно небольшое множество высказываний, в которых как book, так и look грамматически приемлемы. Носителю английского языка совсем не трудно представить себе такие высказывания; при случае они могут быть произведены или услышаны. Примером могло бы служить I looked for the theatre 'Я искал театр': I booked for the theatre 'Я резервировал место в театре'. Можно допустить, в интересах доказательства, что слушающему было «передано» в этих высказываниях, без значительных искажений из-за «шумов» в «канале», все, за исключением начальных согласных слов booked или looked. В этом случае слушающий столкнется с необходимостью предсказать, основываясь на избыточностях в языке и учитывая ситуацию высказывания, которое из двух слов имел в виду говорящий. (Для простоты предположим, что cooked 'стряпал' и т. п. невозможны или весьма маловероятны в данной ситуации.) Хотя можно предположить, что looked встречается намного чаще, чем booked, в любой представительной выборке английских высказываний, однако нам совершенно ясно, что появление theatre значительно повышает вероятность слова booked. Очень трудно сказать, какое из слов — booked или looked — вероятнее в сочетании с for the theatre, но в той или иной конкретной ситуации выбор одного из них может оказаться детерминированным в большей степени, нежели другого. Это очевидно из сопоставления следующих двух, более длинных высказываний:

(i) I looked for the theatre, but I couldn't find it. 'Я искал театр, но не нашел его'.

(ii) I booked for the theatre, but I lost the tickets. 'Я резервировал место в театре, но потерял билеты'.

Слово booked, по-видимому, контекстуально исключено в (i), а looked — в (ii). Однако и сама ситуация, включающая предшествующий разговор, может также вводить разнообразные «пресуппозиции», детерминирующая сила которых не ниже, чем у слов but и couldn't find в (i) и but и tickets в (ii). Если это так, то эти пресуппозиции уже «обусловят» то, что слушающий «предскажет» (то есть, собственно говоря, услышит) looked, а не booked (или наоборот) в более коротком «обрамлении» I -ooked for the theatre. Пока что можно обозначить эти вероятности, выводимые из совместного появления одного слова с другим и «пресуппозиций» конкретной ситуации высказывания, как «семантические». (В последующих главах мы выделим различные уровни приемлемости внутри того, что здесь мы относим к «семантике».)

Наш пример был сильно упрощен: мы выделили только три уровня обусловленности (фонологический, грамматический и семантический) и исходили из того, что только одна единица выражения теряется, или искажается, из-за «шумов». Эти упрощения, однако, не затрагивают общего вывода. Если обратиться к рассмотрению конкретных высказываний, это приведет к признанию того, что семантические вероятности важнее грамматических, а грамматические важнее фонологических. Поскольку невозможно (по крайней мере при настоящем состоянии лингвистических исследований) выделить все семантически релевантные факторы внешних ситуаций, в которых фигурируют отдельные высказывания, оказывается также невозможным подсчитать вероятность, а потому и информационное содержание какой-либо их части. Это один из моментов, который уже подчеркивался нами, когда речь шла о функциональной нагрузке и теории информации (см. § 2.4.1).

2.4.11. МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ РАЗРЕШЕНИЕ ОДНОЙ ДИЛЕММЫ

В этом разделе были выдвинуты два положения, на первый взгляд противоречащие одно другому. Согласно первому, статистические соображения существенны для понимания механизма функционирования и развития языка; согласно второму, практически (а быть может, и принципиально) невозможно точно подсчитать количество информации, которую несут различные языковые единицы в конкретных высказываниях. Это видимое противоречие можно разрешить путем признания того, что лингвистическая теория не занимается тем, как производятся и понимаются высказывания в реальных ситуациях их употребления (если оставить в стороне относительно небольшой класс языковых высказываний, о которых будет идти речь в § 5.2.5); она занимается структурой предложений, рассматриваемых в отвлечении от ситуаций, в которых встречаются реальные высказывания.

3. Звуки языка

3.1. ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

3.1.1. ФОНЕТИКА И ФОНОЛОГИЯ

До сих пор мы принимали как нечто само собой разумеющееся традиционный взгляд на язык, согласно которому предложения состоят из слов, а слова — из «звуков» (ср. § 2.1.1). В ходе обсуждения субстанции и формы в предыдущей главе мы выяснили, что термин «звуки» потенциально неоднозначен. Теперь мы должны рассмотреть этот вопрос подробнее.

Если лингвиста спрашивают, являются ли два звука одинаковыми или различными или сколько звуков содержится в том или ином языке, он должен знать, относится ли вопрос к субстанции или к форме; следует ли рассматривать эти «звуки» как физические сущности, которые можно описать, не зная, к какому языку они относятся, или же их следует описывать в терминах различий и сходств между звуками, функциональных в этом языке (под «функциональным» понимается «релевантное для коммуникации»). В первом случае лингвист производит фонетическое описание того, что он слышит, или анализирует с помощью приборов; во втором он производит описание фонологическое.

3.1.2. ЗВУКИ РЕЧИ

Проведем теперь в предварительном порядке разграничение между терминами «звук речи» и «фонема». Звук речи — это любая фонетически выделимая звуковая единица; другими словами, это любая производимая органами речи звуковая единица, которую фонетист может отличить от всех прочих единиц, производимых органами речи. Из того, что число разных речевых звуков, производимых человеческими органами речи и различаемых фонетистом, практически не ограничено, следует, что звук речи — это нечто неопределенное по своей природе. Разные фонетисты могут обладать неодинаковой тонкостью восприятия; и даже современная техника, предоставляющая в распоряжение исследователя разнообразные средства регистрации и измерения акустических свойств звука с помощью соответствующей аппаратуры, не устраняет возможности различной оценки тех или иных деталей. Дело в том, что не существует естественного предела членимости континуума звуков, используемых в речи. Момент, на котором останавливается фонетист при выделении разных звуков речи, диктуется или пределами его собственных возможностей и возможностей его приборов, или же (скорее всего) конкретными задачами анализа. Для каких-то целей он будет проводить более тонкие различия, нежели для других. В зависимости от степени детализации представления, которой он стремится достичь, он использует так называемые «более широкую» или «более узкую» транскрипцию. (При этом число промежуточных стадий между «самой широкой» и «самой узкой» транскрипцией может быть, разумеется, любым.) Приведем несколько примеров.