Танковые асы вермахта - Ганс Шойфлер

21 октября штаб 5-й танковой бригады двинулся в направлении позиций 3-й танковой дивизии. С ним был взвод связи бригады, предоставленный 79-м батальоном связи танковой дивизии. Он остановился в селе Тельчье, так как штаб дивизии располагался в местной школе. На входе в здание стояло гигантское чучело бурого медведя, которое берлинцы прихватили с собой и таскали потом повсюду как талисман[46]. Флаг дивизии был в его левой передней лапе. 3-я танковая дивизия как раз расставалась со своим получившим повышение командиром, генералом Моделем, и встречала нового, Германа Брайта, ранее командовавшего 36-м пехотным полком. Трудно было не заметить некоторого облегчения в связи с отъездом Моделя, поскольку он был суровым начальником.

Из села Тельчье мы передислоцировались на участок боевых действий в деревню Карандаково близ Зуши. Река здесь делает широкий изгиб, и там и в деревне Рошенец планировалось возвести через нее военные мосты. Противоположный берег был занят противником, но не слишком крупными силами. Главным препятствием стала погода. Распутица началась несколько недель назад, и дороги к реке казались непролазными от бездонной грязи. Пройти по ним могла только гусеничная техника, и топлива для этого требовалось в пять раз больше обычного. Но на сей раз мы были ко всему этому готовы.

22 октября, сразу после того, как стемнело, мотопехота форсировала реку. Пехотинцы пробились вперед в близлежащие районы на противоположном берегу и создали плацдарм, необходимый для возведения мостов. Но подходы к берегу реки превратились в основную проблему. Саперам не хватало тягачей, в результате от сооружения моста в деревне Рошенец пришлось отказаться для того, чтобы получить возможность сосредоточить все усилия на строительстве моста в Карандаково. Противник начал обстрел района плацдарма, что замедляло темпы работы.

Тем не менее рано утром 23 октября мотопехотинцы вышли к цели своего наступления – «скирдовому холму» – и тем самым смогли обеспечить защиту плацдарма. В 10:30 мост был готов, но первый проехавший по нему танк повредил мост настолько серьезно, что потребовался полуторачасовой ремонт. Когда его завершили, прибыл новый командир дивизии, генерал Брайт, чтобы посмотреть на операцию по форсированию. Он поприветствовал всех нас, а мы знали его со времен Западной кампании. Около 12:30 3-й батальон 6-го танкового полка в полном составе пересек мост. За ним последовали штаб бригады и его машины и началось наступление на небольшую деревню Шеламово. К ней подошли в 13:00. Завязался ожесточенный бой с пехотой, артиллерией и танками, которых мы не могли видеть. Мы понесли первые потери от невидимых T-34. Подкрепления из тыла не подходили, так как мост обладал настолько ничтожной пропускной способностью, что все перешедшие по нему силы приходилось задействовать слева и справа для защиты флангов. Ночь, проведенная в Шеламово, была очень беспокойной.

Но к рассвету 24 октября к деревне Шеламово вышли также танки 2-й батальона 6-го танкового полка. Тем не менее атаку невозможно было начать сразу, поскольку «Штуки» не могли вылететь раньше 9:00. В 10:30 началась танковая атака – на фланг и центр позиции противника – к холму и в район деревень Малые и Большие Бережки. Для того чтобы справиться с тридцатьчетверками, мы использовали разработанную нами тактику применения приданных 88-мм зенитных и 105-мм орудий. Только они могли эффективно пробивать толстую броню T-34[47]. Как только мы сталкивались с ними, наши танки останавливались и затем немного отступали. Русские тридцатьчетверки немедленно шли вперед, и их удавалось подбить 88-мм зенитными и 105-мм орудиями, которые за это время устанавливали на огневые позиции. Но на установку на позиции 88-мм зениток уходило 10 минут; 105-мм орудия требовали для этого еще больше времени. Несмотря на это, тридцатьчетверки так яростно рвались в бой, что всегда попадались на этот трюк и несли немалые потери.

Повсюду было много пехоты противника и минных полей. Единственным способом выйти из положения было следование по колее, проложенной передовым танком; идущая впереди машина была готова пожертвовать собой. Первой жертвой был небольшой Pz I; его гусеницы оказались перебиты. Но командирскому танку штаба бригады – Pz IV В 03 – также не повезло. Однако команде посчастливилось найти брошенный и действующий танк T-34, с помощью которого удалось отремонтировать поврежденную машину.

Несмотря на все это, мы продвигались вперед, хотя всего лишь на второй передаче и при большом расходе топлива. Около 13:00 мы заняли местность вокруг Говорово, где наблюдали «Штуки», пикировавшие на цели, которые мы видеть не могли. Но, как нам стало известно позже, они добились огромного успеха. 2-й батальон 6-го танкового полка начал испытывать нехватку топлива; 2-й батальон 6-го танкового полка не мог начать новую атаку. Однако она была запланирована, и в 16:00 прибыла рота 18-го танкового полка и смогла нас дозаправить. В роте привязали полные бочки топлива к корме танков. Танки также тянули низкие прицепы с бочками с топливом, которые обычно буксировали тягачи – ценное военно-техническое новшество, применявшееся в период распутицы. Дозаправляться топливом прямо из бочек трудно, и это приводит к большим его потерям, но без топлива не сделаешь ничего.

Уже стало темнеть, когда подразделения снова были готовы к бою. Что нужно было делать? Решение мог принять только командир бригады; от этого решения зависел успех или провал всей операции. Как выглядела сложившаяся обстановка? По меньшей мере русские были потрясены, возможно, уже отступили. Тридцатьчетверки не могли использовать превосходство своих орудий в темноте. Решение полковника Эбербаха: двигаться в сторону поселка Чернь в темноте! И офицеры, и солдаты 6-го танкового полка молча согласились.

Русского крестьянина усадили в передовой танк показывать дорогу. Шум боя затих; выглянула луна. Мы тронулись в путь!

Сопротивления нам никто не оказывал; продвижение вперед шло быстро. Где бы мы ни останавливались на пути, мы видели следы, оставленные тридцатьчетверками. Должно быть, они прошли той же дорогой перед нами. Преград не было. Через некоторое время стали видны темные очертания железной дороги Мценск – Чернь – Тула. Что будет дальше?

Появился проезд под железной дорогой. Нервы были на пределе. Удастся ли пройти? Удалось! Мы миновали проезд. На некотором расстоянии мы увидели забитую отступающими вражескими колоннами дорогу из Мценска в Тулу.

Произошедшее далее стало настоящим ночным фейерверком. Командир бригады предпочел применить свою ночную тактику, отлично зарекомендовавшую себя во Франции, – захват колонн противника врасплох без единого выстрела, но 6-й танковый полк был этому не обучен. Мы двинулись по полевой дороге к шоссе. Затем прозвучал произведенный раньше времени выстрел танкового орудия. Разумеется, снаряд попал в грузовик с топливом, который немедленно вспыхнул и осветил ночное небо настолько ярко, что стало светло как днем. Начался дикий обстрел, но русские, бросив свой транспорт, кинулись в темноту.

Много там было и запряженных лошадьми телег, и нам стало жаль животных. Наша цель была достигнута, но у нас снова не было топлива. Мценск, служивший преградой на дороге, был обойден; дорога на Тулу для танковой группы Гудериана была открыта!

Мы заняли круговую оборону близ дороги. Еды не было, по крайней мере горячей. Полевые кухни все еще были за рекой Зуша и пробивались вперед через Мценск. Нас ожидала еще одна холодная ночь в танках. Неподалеку от нас виднелись крытые соломой избы. На картах именно это место называлось селом Чернь.

Едва заснув, мы тотчас были разбужены: взрывы и яркие всполохи пламени! Это командир 3-го батальона 6-го танкового полка, австриец капитан Шнайдер-Костальски, вместе с несколькими своими людьми подошел к тому, что в темноте выглядело как стога сена. Но, едва приблизившись, они обнаружили, что «стога» – это группа русских тридцатьчетверок, экипажи которых также устроились на ночлег. Это было то самое подразделение врага, которое противостояло нам в течение дня, по крайней мере в его конце. Капитан среагировал с быстротой молнии. Они мгновенно притащили из своих машин 3-килограммовые кумулятивные снаряды. Сняв ломики, прикрепленные с бортов тридцатьчетверок, они взломали ими проволочную сетку, закрывавшую крышки воздухозаборников в кормовой части танков, бросив туда заряды. Затем разразился ад. Несколько T-34 взлетели на воздух; остальные проснулись, как и мы. В несколько секунд ночь со всех сторон осветили вспышки выстрелов главных танковых орудий и трассирующие пули оружия более мелкого калибра и белых сигнальных ракет. Трудно было понять, где свои, а где чужие, в результате наши собственные противотанковые орудия получили попадание сзади, вероятнее всего из орудий наших собственных танков.