Стаи. Книга 3. Столкновение миров - Юлиан Львович Егоров

тут было яблоку негде упасть, лился рекой хмель, да дым стоял коромыслом. Шум в голове от выпитого и от громких разговоров, только вот… Три добродушных, весёлых, пузатых и довольных жизнью нарисованных на вывеске толстяка никакого отношения к моральному настрою компаний выпивох не имели. Уже давно вошли в обыденность пьяные потасовки, а то и поножовщины — граждане старались не появляться вбили кабаков, особенно в пятницу вечером, когда, посчитав скромный недельный заработок, толпы эмигрантов в отчаянии брели в эти злачные кварталы, где процветали невиданные для Новой России проституция и торговля наркотиками.

Но сегодняшний вечер, а точнее уже даже ночь с пятницы на субботу, были не совсем обычными. Среди пьяных масс, уже начавших под гипнозом зелёного змия терять человеческое обличие, как-то незаметно затесалось несколько своих в доску, то есть таких же, с виду «хороших», людей. Обычная, ничем не запоминающаяся внешность не бросалась в глаза, застилающий глаза и разум дурман хорошо дополнял их актёрские таланты: они пили, ели, говорили с соседями по столикам «за жизнь», не выдавая себя ни манерами, ни особенностями речи. Они говорили неглупые вещи, о том, что их всех бросили на произвол судьбы, о том, что мигрантам достаётся неблагодарная, грязная работа за гроши. И ещё они бес конца проклинали эволэков, ведь это из-за их новой методики преодоления пространства и разгорелась усобица, из-за них всем собравшимся приходиться перебиваться случайными заработками.

Час от часу атмосфера во многих кабаках накалялась, всё громче и громче звучали призывы пойти и показать выродкам-эволэкам, многие из которых уже даже отказались от человеческого обличия, что именно люди, а не возомнившие чёрт знает что о себе мутанты и есть истинные хозяева Вселенной…

Зима необычно тёплая. Уже подходит к концу декабрь, но, если бы не раннее наступление сумерек и не сбросившие листву деревья, можно было решить, что Творец поменял местами времена года, заменив холода на оттепель вступившей в свои права весны. Ветер принёс с юга огромные воздушные массы и прекрасную погоду, напоённую жёлтым светом Авроры днём и серебряным Велеса и Сварога ночью.

Лишний повод побыть на открытом воздухе сыскался как нельзя кстати: всех прибывших эволэков и кураторов зал особняка вместить всё равно не смог бы, даже две трети умещались с трудом. Но, подобные трудности Институту были хорошо знакомы, и выход из затруднительного положения имелся.

Прямо в небольшом парке, через дорогу от дома градоначальника, в аллеях разбили длинные и высокие палатки, поставив их практически полог к пологу, так близко друг к другу, что перейти из одной в другую можно было, сделав один только шаг. Внутри накрыли столы, и шаткие на вид строения надёжно укрыли от вечерней прохлады всех коллег и друзей павшей команды Навигаторов.

Прощальный вечер уже явно затягивался, и Афалия начала сердиться на своего благоверного — постоянно курсировала от комнаты особняка, где ни как не желали спать дети, к палаткам, стараясь уделить хоть толику внимания своим подругам, а Элана всё не было. Матери Елены Стрижак на проводах стало плохо, и несчастную женщину увезли в больницу, настолько всё оказалось серьёзно, причём она даже не доехала до палаточного городка ибисовцев. Машину повернули назад, а рыжий плут счёл долгом сопроводить родителей своих погибших подопечных до самой больницы.

Пламневласая кицунэ в эти часы, наполненной ночной тишиной, не находила себе места: носитель информации, казалось, просто жёг тело сквозь ткань, а передать его супругу не получалось. Более того, понимая ценность содержащейся в нём информации, она ни разу не заикнулась о серой, напичканной микросхемами коробочке ни в телефонных беседах с мужем, ни в разговорах со старостами, ни в задушевных беседах с подругами по Клану.

Уже минула полночь. Прощальный банкет понемногу стихал, эволэки и наставники разбрелись по саду или сидели тесными компаниями за столами, пели грустные песни, кто-то даже отправился спать.

Мирра, Диолея, Нариола и Лассава провожали товарищей, уже собравшихся в дальнюю дорогу: приехавшие со всех концов света соратницы убывали на вокзалы, и скоро они умчатся на ночных экспрессах, назад в свои родные дома, унося с собой печаль и боль утраты. Давно не было потерь, подзабылись траурные мероприятия.

Трогательно распрощавшись с очередной компанией, забившей до отказа подкативший к особняку автобус, они даже не заметили, как к Афалии подошёл один из официантов и вручил записку, как встрепенулась девушка-лиса, пробежав взглядом по написанным строкам. Но, когда она появилась на улице снова, уже с детьми и с коляской, все четверо, как по команде, бросились к молодой маме.

— Куда это ты собралась на ночь глядя? — с тревогой и даже недоверием спросила Диолея.

От её чуткой эмпатии не укрылась глухая защита девушки из высшего общества, но глава сухопутчиков не очень насторожилась: кицунэ весь вечер была сама не своя, и подобная экранировка могла оказаться простым нежеланием будоражить детей. Это было тем более правдоподобно, ведь Афалия тут же сокрушённо призналась:

— Что-то ни Иния, ни Кален никак не заснут, может, надышатся свежего воздуха, и тогда…

Она оборвала фразу, чувствуя себя уставшей и опустошённой затянувшимся ожиданием встречи с супругом. Это не говоря уже о том, что без сомнения последует за этой встречей…

— Ладно, только не отлучайся из сада, — согласилась Нариола.

Окрестности дома градоначальника охраняло несколько экипажей полиции, и никто особо не тревожился за маму и детей, только Диолея направилась к ближайшему шатру…

Растеряеву было немного стыдно за себя: вроде и не жрать приехали, но еда была отменная, а он так напахался за последние недели, причём в самом буквальном смысле слова, что вечерний жор ни как не желал отпускать. Кроме того, после памятного возвращения с Земли эволэки заметно изменили своё отношение к бывшему солдату удачи, и вечер проходил в компании уже не совсем трезвых девушек-эволэков.

Игорь галантно, как самому казалось, ухаживал за дамами, стараясь не налегать на спиртное — хоть и далеко Страж, курирующий его очень условно досрочное освобождение, но судьбу лучше было не искушать. Так что, многие заманчивые напитки он только чуть пригубил, вкус распробовать, а здоровенному мужику такие порции, что комариный укус, завтра и намёка на употребление не будет! Зато еда-то какая! Армия марширует животом — вот заповедь военных! Он отнюдь не был бесчувственным, весьма сдружился с воспитанниками, в том числе и погибшими, своего единственного друга, Лиса, но привычка наедаться впрок прочно засела в подкорке.

— Игорь, — рука Диолеи легла на плечо совершенно неожиданно.

«Садовник» тут же поднялся с места и, не дожидаясь разъяснений, пошёл за