Начало новой истории - Трилата Нижеги

Эктори посмотрела на Советника в замешательстве:

— Вы осознаёте, в каком положении мы окажемся?

Советнику понадобилось несколько мгновений, чтобы понять причину недовольства Эктори. Нахмурившись, он сказал:

— Императрица не означает жена Императора, это означает только то, что она женщина. Вы прекрасно знаете наше отношение к бракосочетаниям — это лишь ритуал, призванный связать две короткие жизни вместе, для нас это было бы невыносимо — провести столь долгую жизнь, что порой забываешь собственный возраст, привязанным к одному и тому же. То, что Ваши мать и отец хранили верность друг другу чуть ли не с самого их знакомства, заслуживает уважения. Но я отошёл от темы. Никто ничего не подумает и никто не будет против, тем более, когда мальчишка согласится на это. И вместе с Вами мы спасём Империю.

— Мне кажется, Судьба привела меня не для этого. Давайте спросим у Книги, чего от меня требуется.

— Нет, госпожа! Вы можете Ей слишком сильно понравиться, и она пожрёт Ваше этэ. Я не намерен рисковать.

— Тогда и я не намерена рисковать. Я хочу ещё жить. И может это прозвучит эгоистично, но я отказываюсь.

— Вы взваливаете непосильную ношу на плечи слабого мальчишки. Да, это верх эгоизма! Вы думаете о сохранности собственной жизни, и перекладываете всё на него!

— Мне стыдно за свою трусость, но нет.

— Тогда молчите о собственном происхождении, забудьте о нашем разговоре и лучше всего держитесь от Корэра подальше.

— У Амперии ведь есть деньги для внешней торговли. Дайте мне девс амперских, и я обещаю первой не заговаривать о том, откуда мой путь в мирах живых берёт начало, конечно, не обещаю оставить Корэра… Девса мне хватит до окончания Академии, а потом я исчезну, не буду искать ни Корэра, ни Амперию, обещаю.

Советник кивнул, на его лице Эктори уловила еле заметную улыбку, он был чем-то очень доволен.

Ход синий: Глава 12: «И станцуем…»

Эктори, взобравшись по выдвижным ступеням в маленький обтекаемый космический кораблик, способный пролететь даже по узким улочкам, но, как и всё в Империи, поражающий простором изнутри, села за столик напротив Хафэра, как всегда уткнувшегося в книгу.

Форма Академии, как до этого казалось Эктори, кричавшая о знатном происхождении носивших её господ, меркла и выглядела простеньким костюмчиком на фоне белого, расшитого золотом, наряда Императора, с многослойными наплечниками, на одном ряде которых красовалась печать с девятиконечной звездой. Эктори не без удовольствия отметила, что рядом с Хафэром она будет смотреться весьма достойно, представила, как могла бы жить в роскоши, надевать изящные платьица, тратить деньги на вкусности, ни в чём себе не отказывая, если бы только согласилась стать Императрицей. Она зажмурилась, стараясь избавиться от соблазна, перевела взгляд с сосредоточенного личика Хафэра на Советника, дававшего какие-то указания Гэо. Хотя для Имперцев внешнее сходство имело малое значение, она поняла — отец и сын, вероятно, старик-советник в свои лучшие ходы выглядел так же, как Гэо сейчас.

* * *

Советник тихо шепнул своему сыну, послушно склонившемуся, словно выражая почтение:

— За девчонкой тоже следи, если пацан помрёт, посадим её.

— Не проще ли найти новый род?

— Она мне нравится, она беспокоится за собственную шкуру, это хорошо.

— Прошу прощения, но я не понимаю.

— Дурак, значит, — проворчал Советник.

Оставив опешившего Гэо, Советник взошёл на борт, занял свободное кресло, поближе к Эктори.

Только корабль оторвался от взлётной площадки, Хафэр поднял взгляд от книги, с каким-то высокомерием, заносчивостью или может быть насторожённостью, посмотрел на Советника, спросил:

— Вы выяснили про упыря?

— Господин Корэр, не так уж и просто разобраться во всех механизмах, которые соорудили для изучения этих тварей. В них разбирались-то всего двое — тот бесчестный предатель, которого Вы саморучно обезглавили и Ваш брат, — увидев, как Хафэр сжал зубы, недовольно нахмурился, Советник, изобразив покорность верного слуги, продолжил: — Я знаю, какие чувства Вы к нему питаете, но он, пожалуй, единственный, кто смог бы удовлетворить Вашу просьбу в кратчайшие сроки.

— Его нет!

— Да, конечно. Но его работы ещё живы, если бы он только писал более подробные инструкции и отчёты… Он ведь многое выяснил об этих кровососущих в последнее время, как же жаль, что последние его записи не читаемы, что он так и не научился писать во второй раз.

— Хватит, остановитесь! Или я сочту, что Вы поддерживаете его, что Вы на его стороне, — велел Хафэр, не скрывая раздражения.

— Нет, что Вы! Он хотел разрушить Империю, а это — дело всей моей жизни.

Услышав оправдания Советника, Хафэр немного успокоился, заговорил вновь об упыре:

— Не отходите от темы. Вы выяснили что-нибудь об образце? С кем скрестилось их племя?

— В том-то и дело. Возможно, в расчётах ошибка, но ни с кем.

— Нам попался древний идиот? — с возросшим интересом предположил Хафэр.

На лице Советника отразилась задумчивость, он проговорил с лёгкой неуверенностью:

— Нет. Если судить по слюне этой твари, то оно кровью чище не только новых чистокровных, но и древних.

— Что значит «чище»?

— Вы знаете, что эти твари произошли от маленькой кучки особей, от двадцати до сорока, и, чтобы избежать вымирания, они скрещивались с другими видами, строение-то у них позволяет. Нас, конечно, не трогали, но суть не в этом. Ныне существующие поколения имеют хотя бы малую долю примесей, а здесь почти идеально чисто.

— Новообращённый? — Хафэр осмелился высказать предположение, которое ему и самому казалось немыслимым.

— Шутите? Это Вы своих книжек начитались. Обратиться нельзя.

— Тогда что?

— Не знаю, будем разбираться. Порой так не хватает совета Вашего отца, он знал про наши миры, как никто другой.

Хафэр кивнул.

Эктори отвернулась, пытаясь вспомнить, что она знает об упырях, но мысли не шли в голову. Эти твари питаются чужими этэ, опустошая фэтэ, высасывая из него кровь, словно сок. Но тот мертвец совсем не походил на выпитого, его словно рвал дикий зверь. От чегото в её голове сплыли слова: «Я нэсу, я принесу тебе смерть». Эктори тут же задалась вопросом: «Кто такие эти нэсу?» Но в голове вместо ответом роились лишь сожаления об утраченных воспоминаниях, которые в один момент могли нахлынуть, зацепившись всего за одно знакомое слово, а в другой, прятались куда