Сборник "Лучшее". Компиляция. Книги 1-9 - Казанцев Александр Петрович

Проведя первую часть жизни в виде морских животных, мозг которых развивался, как у земных дельфинов, эны проходили превращение, характерное на Земле для саламандровых. Может быть, глядя на эна, действительно правомерно было вспомнить о «хоми делювии те-стис»? Превратившиеся в живущих на суше эмов, с легкими вместо жабр (как и у многих земноводных), они выходили на берег, где их встречали старшие братья по биологическому виду.

Это был отряд педагогов. Они не только облачали молодых эмов в одежды, необходимые им, чтобы предохранить кожу от высыхания, но и начинали заниматься образованием своих питомцев.

Вполне развившийся еще на стадии энов мозг их был готов к приему информации и жадно поглощал ее. Эту информацию воспитатели передавали воспитанникам не только из своей памяти, но и из живого искусственного мозга, соответствующего земным кибернетическим машинам. Таковы были их живые книги, где в клетках памяти хранились сокровища цивилизации Релы.

Завершив образование, эмы принимали на себя в обществе те или иные обязанности, выполнение которых было для них такой же потребностью, как и дыхание.

После нескольких проведенных среди эмов месяцев Арсений убедился окончательно, что эмы не способны к принуждению. Тогда-то и состоялся у него разговор с Эоэммом, поставивший его в тупик.

Арсений, как обычно, радируя Эоэмму с помощью киберлингвиста общими для них понятиями, объяснил, что дольше он не сможет задерживаться у эмов. Возвращение звездолета зависит от встречи на обратном пути к Земле с кораблями-заправщиками. Нельзя опоздать ни на мгновение.

Эоэмм воспринял сообщение Арсения без всякого интереса. Он передал гостю, что система звездного рейса нерациональна. Также нерациональна и мысль покинуть эмов ради возвращения на прежнюю планету. Ведь гость оправдал себя как полезное звено в космической связи с другими цивилизациями, умея переводить на язык эмов чужие послания…

Арсений решил, что Эоэмм не понял его, и еще раз попытался разъяснить ему причину своего отчаянного положения. Но, оказывается, это он, Ратов, не понимал мудрого эма.

Такая «нелепость», как тоска по родине, не доходила до холодною рассудка Эоэмма. Мог ли Арсений втолковать ему понятия о каких-то человеческих чувствах: о любви, долге, грусти?…

Эоэмму это показалось бы смешным, если бы смех вообще был доступен ему, «носителю чистого разума».

Арсению удалось установить радиосвязь с звездолетом. Но что мог сказать Петр Иванович Туча с тысячекилометровой высоты, имея перед собой жесткий график возвращения на Землю?

— Попробуй еще раз убедить Эоэмма. Не начинать же войну с эмами из-за их «демьяновой ухи». Высший разум гуманен. Поэтому Эоэмм должен понять, что задержанный им гость никогда не вернется домой, если пропустит время возвращения на звездолет. Ракета будет ждать тебя до последней возможности. Лады?

Ратову стало тяжело дышать, словно живой нагрудник, мягкий и теплый, перестал концентрировать кислород. Ему даже захотелось привычно повернуть краник на заплечном баллоне, хотя он перестал его носить, попав к эмам.

Арсений знал, что Эоэмм находится в соседнем помещении, жесткий, непонятный, невозмутимый, даже величественный в своей белой хламиде, свисавшей до пола. Уже длительное время он не показывался в келье у Арсения. Почему?

Но Ратов ни на минуту не пожалел, что отдал свой лазерный пистолет Толе. Сгибаясь под низким сводом кельи, он двинулся к проходу в келью Эоэмма И тотчас почувствовал, что вокруг его ног обернулись «змеи». Это были щупальца искусственных мышц, слепо служивших эмам. Живые путы захлестнули Арсению грудь и так сжали нагрудник, что тот перестал действовать… Сразу стало трудно дышать. Арсений отступил, и «удавы» ослабли.

Ратов в отчаянии опустился на пол.

Искусственные щупальца отползли в сторону и, свернувшись клубками, слабо шевелились — напоминали, что они наготове.

Арсений долго не мог прийти в себя. Ломались все его представления об эмах, чуждых принуждению. Оказывается, с точки зрения «высшего разума» он был не столько гостем чужепланетной цивилизации, сколько важным звеном единой космической связи. Арсению казалось, что он не может очнуться от кошмара. Что за дикий, противоестественный мир его окружает, с саламандровыми превращениями, кельями-сотами «муравейника», «окнами дальности» и живыми машинами всех видов… даже стерегущих теперь его.

Но разве ученый-энтомолог не изучает столь же странный мир, мир насекомых? Разве не рассматривает он в микроскоп диковинные организмы? И разве, когда он вернется в семью и будет расспрашивать внуков о школьных уроках, мир, который он только что видел, будет менее реальным?

Но энтомолог мог отодвинуть от себя микроскоп, мог уйти из лаборатории, Арсений же не мог пошевелиться.

Искусственные «удавы» победили его. Через короткий срок звездолет, связанный жестким графиком рейса, улетит, и Арсений Ратов останется здесь навсегда. Никогда ему не увидеть Землю!

И Арсений задумался. Бессильный против живых машин, он вдруг усомнился в себе, в своих поступках. Всегда ли он верно выбирал путь? Не платит ли теперь он судьбе за вырванные у нее минуты счастья с Виленой? За жестокость, с которой, по существу говоря, оставил ее? За слабость, когда не смог противостоять самому себе и женился перед отлетом?

Да и здесь, на Реле, не слишком ли наивно доверился он эмам, оставив своих товарищей? Кто он здесь, гость или пленник?

Так истязал себя Арсений. А время уходило. Звездолет вынужден был улететь. И Ратов понял, что нет ничего сильней времени.

Глава пятая

ЭОЭЛЛА

Искусственные «удавы» победили Арсения.

Передумав о многом, переоценив всю свою жизнь, с горечью смотрел он на лежавший неподалеку старый добрый шлем и баллоны с земным воздухом.

Решение пришло само собой. Арсений тотчас надел шлем и открыл краники кислородных баллонов.

Он выпрямился во весь свой земной рост, жадно вдохнув родной воздух Земли. И почувствовал, как наливается силой, как исчезли все подтачивавшие его волю сомнения.

Немые стражи, почуяв движение пленника, зашевелились. Арсений наклонился, словно хотел схватить сверхтяжелую штангу, и искусственные «змеи» обвились вокруг его рук, оплели ноги и сдавили грудь. Но сейчас он хотел этого.

Эмы, задавая программу своим искусственным мышцам, не учли такой простой военной хитрости, какую применил Арсений, наследник миллионов земных поколений, боровшихся за жизнь, — «удавы» уже не могли удушить его, выводя из строя живой нагрудник. У него были баллоны! Но «змеи» держали его, не позволяя шелохнуться. И тогда пошла сила на силу. Арсений вспомнил музыку Видены, когда-то помогшую ему в гимнастическом зале, и под ее четкий ритм снова перенапряглись его мышцы. В такт ей он резко выпрямился, и обрывки искусственных «змей» закорчились на полу.

Он ринулся в соседнюю келью и застыл на пороге, не веря глазам. Перед ним вместо холодного и жесткого Эоэмма с безобразным хоботом на лице стояла живая Нефертити, с тонким, одухотворенным лицом, с миндалевидными глазами, лишь отдаленно напоминавшими глаза эмов, с благородным носом и чувственными губами.

Земная женщина на Реле? Откуда? Острая догадка обрадовала его. Не зря древние статуэтки «догу» напоминают эмов, видимо, те посетили все-таки Землю! И может быть, захватили с собой кого-нибудь из землян. Не потому ли так походит эта незнакомка на Нефертити?

— Кто ты? — прошептал Арсений, откинув стекло шлема. Нагрудник снова позволял ему дышать без баллонов.

— Я? — ответила женщина. — Я — Эоэлла. Так назвал бы меня твой друг.

Арсений непонимающе смотрел на спадающую складками длинную белую одежду, в которой он принял незнакомку сначала за Эоэмма.

— Эоэлла? — переспросил Арсений. — Говоришь на нашем языке. Потомок когда-то захваченных с Земли эмами древних людей?

— Эмы никогда не были на твоей планете, Арсений, — сказала женщина, назвав Ратова по имени.