Темные празднества - Стейси Томас

Уилл вздыхает, вспоминая слова Софи, превратившиеся в тонкие чешуйки пепла у нас под ногами.

– Может, это и ложные обвинения, но ее осуждения вполне достаточно, чтобы сделать тебя моей добычей. Тебе надо быть осторожным.

– С вами? Но вы ведь ушли из ремесла, не так ли?

Он поднимает на меня взгляд, но из-за приглушенного света и того, что я начинаю пятиться назад, мне сложно рассмотреть выражение его лица.

Глава четырнадцатая

Я слишком долго жил с петлей на шее, чтобы хоть однажды вздохнуть полной грудью. Несмотря на это, на следующее утро, во время завтрака с Хейлами, Альтамией и Уиллом, я мастерски изображаю, что пребываю в добром расположении духа.

– У меня для вас новости, – начинаю я, а затем тороплюсь прервать повисшую тишину: – На следующей неделе я возвращаюсь домой. Я отправил отцу письмо, в котором сообщил, что полон решимости освоить семейное дело.

– Мудрое решение, – одобряет миссис Хейл, и супруг без особого энтузиазма ей поддакивает. Альтамия бросает на меня быстрый взгляд, но, к моему облегчению, тихо шепчет себе под нос ту же фразу. Одно лишь слово от нее – искушение для меня, к тому же я не могу полностью полагаться на постоянство благосклонности Уилла. Сегодня утром я написал Додмору, приняв его предложение. А пока я собираюсь вернуться домой, чтобы предупредить Стивенса о замысле моей мачехи. Несмотря на заверения Уилла, он не сможет запретить ей говорить. Как только будут готовы мои документы для путешествий, я сяду на корабль, плывущий во Францию, а Стивенса позову с собой.

– Ты успеешь ко всему подготовиться? – беспокоится Уилл. Я киваю, и с его лица исчезает озабоченное выражение. Надеюсь, что успею уехать до того, как он задумается над подозрениями Софи или узнает о моей сделке с Броудом.

– Вас бросили на произвол судьбы, – говорит Хейл, воспользовавшись моим объявлением, чтобы убедить Уилла в том, что множество юношей готовы занять мое место. – В Йорке чересчур много ведьм.

– В качестве господина он их разочарует. Уилл ведь теперь судья, – парирую я, и Уилла это явно веселит. Залившись краской, я доедаю хлеб и остывшее мясо, лежащие на моей тарелке.

Уилл встает.

– Будет больше работы с жителями Йорка, – обращается он ко мне. – А ты наслаждайся своей свободой, – добавляет он, когда я поднимаюсь вслед за ним. Хейл тоже уходит, а миссис Хейл бросает на Альтамию многозначительный взгляд прежде, чем оставить нас вдвоем у опустевшего стола.

– Судья Персиваль хорошо знаком с семьей моей мачехи, – объясняю я, напряженно поглядывая в сторону полуоткрытой двери. – Я не смею раскрывать свои истинные намерения.

– Я сохраню ваш секрет, – обещает она.

– Вот подарок в благодарность. Я планировал вручить его вам раньше, но никак не мог найти подходящий момент, – и я протягиваю ей книгу с сонетами Шекспира, которую купил в лавке Броуда.

Она водит пальцами по обложке.

– Благодарю. Я за вас очень рада. Вы сделали выбор в пользу того, чтобы быть счастливым.

Я выбрал побег, – чуть не признаюсь ей я.

– А что бы выбрали вы, если бы могли? – спрашиваю я ее.

– Мне рассказывали, что в Лондоне несколько женщин-хирургов получили разрешение на медицинскую практику от Королевского врачебного колледжа. Хотя, пожалуй, любые амбиции подобного рода с моей стороны будут подавлены еще до того, как я их полностью проявлю. Ведь мы, женщины, должны быть этакими терпеливыми Пенелопами.

– Возможно, ожидание и приносит славу. – Эта неловкая попытка утешить заставляет ее нахмуриться. – Простите. На самом деле это весьма тяжелый груз, к которому не стоит относиться легкомысленно.

– Но нужного человека… Я была бы готова ждать, – шепчет она.

Тишину, повисшую между нами, нарушает миссис Хейл. Она зовет дочь.

– Сегодня утром я должна поработать ее писцом, – объясняет мне Альтамия. – Мы переписываем петиции военных вдов, которые хотят получить выплаты на предстоящих квартальных заседаниях.

Я встаю вслед за ней.

– А днем? Вы не хотели бы прогуляться? Я буду на этом настаивать, – смотрю на нее я, и она улыбается в знак согласия.

Свет, падающий из окна моей спальни, пронзает пергамент.

Я провел все утро и большую часть дня, пытаясь дописать свою пьесу. Несмотря на мои попытки, все, что я когда-то придумал, трансформируется в нечто новое, и в героинях проявляются черты Альтамии. Она обвивает меня, словно узел.

– Уилл, – говорю я, когда он широкими шагами заходит в мою комнату, держа в руках ворох бумаг, а затем роняет их мне под ноги. Протянув руку, я замечаю жирные черные буквы газетных заголовков. Уильям Персиваль и ведьма из Бэгби: история, рассказанная им самим. Выдуманные мною слова сопровождает иллюстрация, изображающая уродливую старую колдунью. Под вымышленным именем, – заверял меня Броуд, когда я принял его предложение. Однако он меня предал. Записано мистером Николасом Пирсом. Я смотрю на свое имя внизу страницы, и это явно не обещанный мне псевдоним.

«Ее поцеловал дьявол, – читаю я. – Этого для ведьмы вполне достаточно, чтобы отдать ему душу в обмен на мелкие подачки. Я очистил ее огнем». Броуд внес в мой текст некоторые дополнения. «Король Карл превратил охоту на ведьм во что-то ненужное, в пережиток прошлого. Он совершил ошибку. Зло никогда не останавливается, и я тоже не собираюсь этого делать».

– Это ты написал? – резко спрашивает Уилл, и взгляд его мрачнеет, когда я ничего не отрицаю. Схватив один из листков, он сминает его в кулаке. – К вечеру все в Йорке это прочитают.

Я хочу попросить у него прощения, но слова застревают у меня в горле. Я так надеялся, что мои отчаянные письма Броуду убедят его ничего не печатать. И, честно говоря, рассчитывал, что уже уеду к моменту, когда Уилл обо всем узнает.

– Зачем? – спрашивает он, и я заставляю себя взглянуть ему в глаза.

– Потому что кое-кто сказал, что у меня это хорошо получится, – признаюсь я.

Его глубокий вздох, полный боли, заставляет все внутри меня перевернуться. Он покидает комнату, а я остаюсь в ожидании стражи, но она так за мной и не приходит. Уилл сдержал свое слово, несмотря на все, что я сделал, чтобы его от этого отвратить. Схватив плащ, я бегу за ним.

– А как же прогулка? – спрашивает Альтамия, когда я сталкиваюсь с ней на лестнице. – Я все объясню позже! – бросаю я, когда она выходит за мной на улицу, и спешу вслед за Уиллом.

– Я все исправлю! – сбивчиво произношу я, когда мне наконец удается его настигнуть. – Я написал это после ассиз, когда вы встретили Клементса. Я был очень разозлен.

Он на меня не смотрит.

– Ты рассердился, потому что я обращался с тобой, как со своим секретарем, и поэтому ты посчитал, что у тебя теперь есть право вести себя эгоистично.

– Мне ужасно стыдно, и я чувствую