Том 11. Пьесы. 1878-1888 - Антон Чехов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пауза.
Г р е к о в а. Но, разумеется, после того письма мы уж не враги.
П л а т о н о в. Всё одно. Воды нет?
Г р е к о в а. Вам воды? Что с вами?
П л а т о н о в. Болен… У меня горячка будет… Мне это понравилось. Умно. Но еще умнее было бы, если бы вы со мной вовсе не связывались… Застрелиться хотел… (Смеется.) Не удалось… Инстинкт… Ум свое, природа свое… Остроглазая! Ведь умница? (Целует руку.) Рука холодная… Слушайте… Вы хотите меня слушать?
Г р е к о в а. Да, да, да…
П л а т о н о в. Возьмите меня к себе! Я болен, пить хочу, страдаю страшно, невыносимо! Спать хочу, а лечь негде… Меня хоть бы в сарай, лишь бы угол, вода и… хинину немножко. Пожалуйста! (Протягивает руку.)
Г р е к о в а. Едемте! Я с удовольствием!.. Вы можете жить у меня, сколько угодно… Вы еще не знаете, что я наделала! Едемте!
П л а т о н о в. Merci, умная девочка… Папироса, вода и постель! На дворе дождь?
Г р е к о в а. Дождь.
П л а т о н о в. По дождю ехать придется… Судиться не станем. Мир! (Смотрит на нее.) Я брежу?
Г р е к о в а. Нисколько. Едемте! Экипаж у меня крытый.
П л а т о н о в. Хорошенькая… Чего же краснеешь? Не трону. Ручку вот холодную поцелую… (Целует руку и тянет ее к себе.)
Г р е к о в а (садится к нему на колени). Нет… Не следует… (Встает.) Едемте… У вас лицо странное… Пустите руку!
П л а т о н о в. Болен. (Встает.) Едем… В щечку… (Целует ее в щеку.) Без всякой задней мысли. Не могу… Впрочем, пустяки. Едемте, Марья Ефимовна! И, пожалуйста, поскорей! Вот… вот этим револьвером застрелиться хотел… В щечку… (Целует в щеку.) Брежу, но вижу ваше лицо… Всех людей люблю! Всех! Я и вас люблю… Люди были для меня дороже всего… Никого не хотел обидеть, а всех обидел… Всех… (Целует руку.)
Г р е к о в а. Я всё поняла… Я понимаю ваше положение… Софи… да?
П л а т о н о в. Софи, Зизи, Мими, Маша… Вас много… Всех люблю… Был в университете, и на Театральной площади, бывало… падшим хорошие слова говорил… Люди в театре, а я на площади… Раису выкупил… Собрал со студентами триста целковых и другую выкупил… Показать ее письма?
Г р е к о в а. Что с вами?
П л а т о н о в. С ума, думаете, сошел? Нет, это так… Бред горячечный… Спросите Трилецкого… (Берет ее за плечи.) И меня все любят… Все! Оскорбишь, бывало, и то… любят… Грекову, например, оскорбил, на стол пхнул, и то… любит. Вы, впрочем, сама Грекова… Виноват…
Г р е к о в а. Что у вас болит?
П л а т о н о в. Платонов болит. Вы ведь меня любите? Любите? Откровенно… Я ничего не хочу… Вы только скажите мне, любите?
Г р е к о в а. Да… (Кладет голову ему на грудь.) Да…
П л а т о н о в (целует ее в голову). Все любят… Когда выздоровею, развращу… Прежде хорошие слова говорил, а теперь развращаю…
Г р е к о в а. Мне всё одно… Мне ничего не нужно… Ты только и… человек. Не хочу я знать других! Что хочешь делай со мной… Ты… ты только и человек! (Плачет.)
П л а т о н о в. Понимаю я царя Эдипа, выколовшего себе глаза! Как я низок и как глубоко познаю свою низость! Отойдите! Не стоит… Я болен. (Освобождается.) Я еду сейчас… Извините меня, Марья Ефимовна! Я с ума схожу! Где Трилецкий?
Входит С о ф ь я Е г о р о в н а.
ЯВЛЕНИЕ XIIТе же и С о ф ь я Е г о р о в н а.
С о ф ь я Е г о р о в н а подходит к столу и роется на нем.
Г р е к о в а (хватает Платонова за руку). Тссс…
Пауза.
Софья Егоровна берет револьвер, стреляет в Платонова и дает промах. (Становится между Платоновым и Софьей Егоровной.) Что вы делаете?! (Кричит.) Сюда! Скорей сюда!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Пустите… (Обегает вокруг Грековой и стреляет Платонову в грудь, в упор.)
П л а т о н о в. Постойте, постойте… Как же это так? (Падает.)
Вбегают А н н а П е т р о в н а, И в а н И в а н о в и ч,
Т р и л е ц к и й и В о й н и ц е в.
ЯВЛЕНИЕ XIIIТе же, А н н а П е т р о в н а, И в а н И в а н о в и ч,
Т р и л е ц к и й, В о й н и ц е в, потом прислуга и М а р к о.
А н н а П е т р о в н а (вырывает у Софьи Егоровны револьвер и отбрасывает ее на диван). Платонов! (Наклоняется к Платонову.)
Войницев закрывает лицо и отворачивается к двери.
Т р и л е ц к и й (наклоняется к Платонову и поспешно расстегивает ему сюртук. Пауза). Михаил Васильич! Ты слышишь?
Пауза.
А н н а П е т р о в н а. Бога ради, Платонов! Мишель… Мишель! Скорей, Трилецкий…
Т р и л е ц к и й (кричит). Воды!
Г р е к о в а (подает ему графин). Спасите его! Вы спасете его! (Ходит по сцене.)
Трилецкий пьет воду и бросает графин в сторону.
И в а н И в а н о в и ч (хватает себя за голову). Ведь сказал же, что погибну? Ну и погиб! Вот и погиб! (Опускается на колени.) господь всемогущий! Погиб… Вот и погиб…
Вбегают Я к о в, В а с и л и й, К а т я и п о в а р.
М а р к о (входит). От мирового судьи-с…
Пауза.
А н н а П е т р о в н а. Платонов!
Платонов приподнимается и обводит всех глазами. Платонов… Это ничего… Воды выпейте!
П л а т о н о в (указывает на Марка). Ему три целковых! (Падает и умирает.)
А н н а П е т р о в н а. Мужайся, Сергей! Всё это пройдет, Николай Иванович… Всё это пройдет… Мужайтесь…
К а т я (кланяется в ноги Анне Петровне). Я одна виноватая! Я записку носила! На деньги польстилась, барыня! Простите меня, окаянную!
А н н а П е т р о в н а. Крепитесь… Зачем теряться? Он только так… Излечимо…
Т р и л е ц к и й (кричит). Умер!
А н н а П е т р о в н а. Нет, нет…
Грекова садится за стол, рассматривает бумажку и горько плачет.
И в а н И в а н о в и ч. Со святыми упокой… Погиб… Погиб…
Т р и л е ц к и й. Жизнь - копейка! Прощай, Мишка! Пропала твоя копейка! Чего глазеете? Сам застрелился! Расстроилась компания! (Плачет.) С кем я теперь на твоих поминках пить буду! О, дураки! Не могли уберечь Платонова! (Встает.) Отец, поди скажи Саше, чтоб она умирала! (Покачиваясь, подходит к Войницеву.) Ты-то чего? Эх! (Обнимает Войницева.) Умер Платошка! (Рыдает.)
В о й н и ц е в. Что делать, Николай?
Т р и л е ц к и й. Хоронить мертвых и починять живых!
А н н а П е т р о в н а (медленно поднимается и идет к Софье Егоровне). Успокойтесь, Софи! (Рыдает.) Что вы наделали?! Но… но… успокойтесь! (Трилецкому.) Ничего не говорите Александре Ивановне, Николай Иваныч! Я сама ей скажу! (Идет к Платонову и опускается перед ним на колени.) Платонов! Жизнь моя! Не верю! Не верю я! Ведь ты не умер? (Берет его за руку.) Жизнь моя!
Т р и л е ц к и й. За дело, Сережа! Поможем твоей жене, а потом…
В о й н и ц е в. Да, да, Да… (Идет к Софье Егоровне.)
И в а н И в а н о в и ч. Забыл господь… За грехи… За мои грехи… Зачем грешил, старый шут? Убивал тварей божиих, пьянствовал, сквернословил, осуждал… Не вытерпел господь и поразил.
«Конец четвертого действия»
На большой дороге
ДРАМАТИЧЕСКИЙ ЭТЮД В ОДНОМ ДЕЙСТВИИДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦАТ и х о н Е в с т и г н е е в, содержатель кабака на большой дороге.
С е м е н С е р г е е в и ч Б о р ц о в, разорившийся помещик.
М а р ь я Е г о р о в н а, его жена.
С а в в а, старик-странник.
Н а з а р о в н а,
Е ф и м о в н а - богомолки.
Ф е д я, прохожий фабричный.
Е г о р М е р и к, бродяга.
К у з ь м а, проезжий.
П о ч т а л ь о н.
К у ч е р Берцовой.
Б о г о м о л ь ц ы, г у р т о в щ и к и, п р о е з ж и е и проч.
Действие происходит в одной из южнорусских губерний.
Сцена представляет собой кабак Тихона. Направо прилавок и полки с бутылками. В глубине дверь, ведущая наружу. Над нею снаружи висит красный засаленный фонарик. Пол и скамьи, стоящие у стен, вплотную заняты богомольцами и прохожими. Многие, за неимением места, спят сидя. Глубокая ночь. При поднятии занавеса слышится гром и в дверь видна молния.
ЯВЛЕНИЕ IЗа прилавком Т и х о н. На одной из скамей, развалясь, полулежит Ф е д я и тихо наигрывает на гармонийке. Около него сидит Б о р ц о в, одетый в поношенное летнее платье. На полу около скамей расположились
С а в в а, Н а з а р о в н а и Е ф и м о в н а.
Е ф и м о в н а (Назаровне). Потолкай-ка, мать, старца! Словно, никак, богу душу отдает.
Н а з а р о в н а (поднимая с лица Саввы, край сермяги). Божий человек, а божий человек! Жив ты, аль уж помер?
С а в в а. Зачем помер? Жив, матушка. (Приподнимаясь на локоть.) Укрой-ка мне, убогонькая, ноги! Вот так. Правую больше. Вот так, матушка. Дай бог здоровья.
Н а з а р о в н а (прикрывая Савве ноги). Спи, батюшка.
С а в в а. Какой уж тут сон? Было б терпенье муку эту перенесть, а спанья, матушка, хоть и не надо. Не достоин грешник покой иметь. Это что шумит, богомолочка?
Н а з а р о в н а. Грозу бог посылает. Ветер воет, а дождик так и хлещет, так и хлещет. По крыше и в стекла словно горошком дробненьким. Чуешь? Разверзлись хляби небесные.
Гром. Свят, свят, свят…
Ф е д я. И гремит, и гудит, и шумит, и… конца краю нет! Гууу… словно лес шумит… Гууу… Ветер как собака воет… (Ежится.) Холодно! Одежа мокрая, хоть возьми да выжми, двери настежь… (Тихо наигрывает.) Размокла моя гармония, православные, никакой музыки нет, а то бы я вам такую концерту отшпандорил, что держись шапка! Великолепно! Кадрель ежели, или польку, положим… или какой русский куплетец… всё это мы можем. В городе, когда в коридорных при гранд-ателе состоял, денег не нажил, а в рассуждении гармонии все ноты превозошел. И на гитаре умею.
