Салли и похититель грёз - Ши Эрншоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прижимаю ухо к двери, прислушиваюсь. Может, хотя бы дворецкий, Эдвин, остался дома. Барабаню изо всех сил по крепким дверным доскам, кричу, зову Эдвина. Нет ответа.
Да и что с того, что он меня услышит, наверняка ему велено меня не выпускать.
Я подбегаю обратно к окну, пытаюсь открыть, но рама засела в пазах наглухо, проржавела за долгие годы, что её не трогали, – годы, что я была далеко и комната стояла нежилой, и никто не впускал сюда тихую вечернюю свежесть.
Накопившиеся слёзы брызгают из глаз, хлопковые щёки мокнут, перед взором расстелилась пелена.
Тёмным вихрем поднимается из глубины души страх, подхватывает и мотает сухие листья у меня внутри. Надо найти отсюда выход – во что бы то ни стало. Прижимаюсь лбом к стеклу, в горле застрял ком смятения... Но вот сквозь слёзную завесу проступает чей-то силуэт – кто-то подходит к дому. Тот мальчик. Который принёс мне записку в библиотеке. Который привёл меня сюда, в дом губернатора.
Бью ладонью по стеклу, кричу ему через окно, пытаюсь привлечь внимание, однако он уже исчезает в створках главного входа.
Мчусь снова к двери, кричу через массивное дерево. До того неистово колочу тряпичным кулачком в доски, что швы начинают расходиться.
– На помощь! – кричу я. – Выпусти меня!
Кажется, слышу мягкое шлёпанье тапочек по деревянному полу коридора, и в следующую секунду – тоненький голосок:
– Эй? Ты там?
Мальчик стоит по ту сторону двери.
– Пожалуйста, – молю его, – очень тебя прошу. Открой дверь.
Я стою, прижавшись лицом к дверной щели, напряжённо вслушиваюсь, как вдруг – бам! Дверь распахивается настежь, и я вываливаюсь мешком в коридор.
– Почему ты сидишь взаперти? – спрашивает мальчик, слова сквозят в просвете передних зубов, волосы взъерошены, будто только с кровати – и наверняка он действительно только что встал с кровати.
– Меня заперли, – говорю я, еле переводя дыхание и оглядываясь на распахнутую дверь своей детской комнаты.
Брови у мальчугана сползаются вместе, точно он никак не возьмёт в толк, что это я такое говорю. А я выпрямляюсь, делаю шаг в комнату, хватаю книжку, найденную под кроватью, и сую под мышку.
– Почему ты здесь? – спрашиваю мальчика в коридоре, направляясь прямиком к выходу.
Тот прикусил нижнюю губу и семенит, как может, чтобы за мной поспевать.
– Я же у губернатора на посылках, и меня послали сказать, что сочинителям в библиотеке нужно больше свечей. Ну и хотел ещё... – Почёсывает шею. – Про тебя такие слухи ходят, что будто бы ты губернаторская дочка, та самая, которая пропала кучу лун назад. – Ловит глазами мой взгляд. – Это правда?
Выпускаю воздух через ноздри, сжимаю зубы. Мы у выхода.
– Да, – говорю пареньку, – но я здесь не останусь.
Мальчишка выбегает вслед за мной на улицу; нас овевает слабый ночной ветерок, кругом тишина и спокойствие.
– А почему не останешься? – спрашивает мальчик, стоя в дверях.
– Потому что мой дом не здесь, – бросаю ему через плечо, спускаясь по ступеням крыльца. – Я королева города Хеллоуина, и я возвращаюсь туда.
* * *
До самых ворот в городской стене и за ними через поля высокой лаванды, а затем по затихшему лесу, полному мягких теней, я мчусь бегом изо всех сил.
– Подождите! – кричу я, ещё даже не добежав до рощи деревьев-порталов, в надежде, что ещё не слишком поздно. В надежде, что лесное эхо подхватит мои неистовые крики и они будут услышаны.
Тревожное дыхание быстро сбивается, взгляд нервно бегает в темноте. Спустя несколько мгновений наконец виднеется роща, а в ней можно различить силуэты собравшихся. Кто-то держит свечи, освещая сумеречный лес, пока другие орудуют топорами: широко размахиваются и вгоняют лезвия в крепкую древесину. Громкое – кр-рак! – разносится эхом по обширному лесу и вонзается мне в уши.
Карабкаюсь скорее к ним на пригорок, каждый глоток воздуха полошит листья в груди, в животе колются потерянные иголки. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» – стучит в голове. Но секунду спустя слышу громкий треск. Треск, с каким дерево падает и распадается на части, заставляя землю под ногами дрожать.
Нет-нет-нет!
– Пожалуйста, остановитесь! – кричу им. – Прошу вас...
Последний рывок – и вот я на краю рощи, и наконец-то передо мной в дрожащем сиянии свеч открывается панорама происходящего.
Поздно. Я опоздала на считаные минуты. На секунды. На жизнь. Рощи Семи деревьев больше нет. Нет.
Все деревья до одного срублены под самое основание, подчистую. Все семь лежат поваленные на землю, словно солдаты, подкошенные в бою.
– Не-ет! – Бросаюсь к дереву с золотистой тыквой на коре, падаю на колени, хватаюсь за дверь и рву на себя. Но когда я заглядываю внутрь, там только чёрная пустота обычного дупла. Мягкая тусклая древесина стенок. Мелкая букашка удирает от внезапно хлынувшего света.
Никакого больше прохода в мир с Джеком. Никакого портала, никакой двери в другой мир.
Всё.
На плечо мне ложится рука, скидываю нетерпеливо. Надо мной стоит мама.
– Ты сказала, вы подождёте, – рычу я, узел боли в груди становится всё туже.
Вперёд выступает отец, швы по углам рта опущены вниз:
– Прости нас, Салли. Нам пришлось, мы были вынуждены.
– Нет! – Хочется вскочить на ноги, но в них слабость; прилив энергии, который накатил на меня, когда дверь детской распахнулась, бесследно исчез. – Ничто не мешало вам подождать. Ничто не мешало вам сказать правду, вместо того чтобы запирать меня в детской!
Мама испускает вздох, вытягивает губы в ниточку, теребит рукав халата.
– Мы так не хотели, чтобы ты снова от нас уходила, – признаётся она в конце концов, в глазах дрожат слёзы – вот-вот заплачет, вот-вот рухнет наземь прямо здесь. – Если бы ты решила вернуться, мы бы этого не вынесли.
– И поэтому, – бросаю на неё резкий взгляд, – вы решили уничтожить деревья-пор-талы, мой единственный путь домой, чтобы заточить меня здесь? – Каждое слово – острый осколок, полосует по живому, распарывает мне ниточки одну за другой. – Чтобы не дать мне решить за
