Америка - Франц Кафка

— Я избавлю вас от дальнейших подробностей, — сказал старший администратор.

— Нет, нет, — сказала она и схватил а его за руку, — продолжайте, я хочу услышать все, для этого я и здесь.

Старшего портье, который выступил вперед и громко стукнул себя в грудь в знак того, что он предвидел все с самого начала, старший администратор утихомирил и осадил, сказав ему:

— Да, вы были совершенно правы, Федор!.. Осталось рассказать совсем немного, — продолжал он. — Как водится, лифтеры сначала высмеяли этого человека, затем повздорили с ним и, так как среди них всегда найдутся хорошие боксеры, здорово его поколотили; и я даже не рискнул спросить, как много кровавых ссадин и в каких именно местах он получил, потому что эти ребята — ужасные драчуны и справиться с пьяницей для них совершеннейший пустяк.

— Так, — сказала старшая кухарка, взявшись за спинку кресла и уставившись на только что оставленное ею сиденье. — Ну говори же, Россман, скажи, пожалуйста, хотя бы слово!

Тереза перебежала со своего места к старшей кухарке и взяла ее под руку, чего, как помнилось Карлу, прежде никогда не делала. Старший администратор стоял почти вплотную за спиной старшей кухарки и медленно разглаживал ее скромный кружевной воротничок, который слегка замялся. Старший портье рядом с Карлом повторил: «Ну, так как?» — но сделал это только лишь затем, чтобы замаскировать тычок в спину Карла.

— Это правда, — сказал Карл неувереннее, чем собирался, из-за тычка портье, — я привел этого человека в спальню лифтеров.

— Больше мы не хотим ничего знать, — произнес портье от имени всех.

Старшая кухарка безмолвно повернулась к старшему администратору, потом к Терезе.

— У меня не было выхода, — продолжил Карл. — Когда-то этот человек был моим товарищем; мы не виделись два месяца, и он пришел встретиться со мной, но был так пьян, что оказался не в силах уйти один.

Старший администратор вполголоса сказал стоявшей рядом старшей кухарке:

— Итак, он пришел в гости и после этого оказался так пьян, что не смог уйти.

Старшая кухарка через плечо прошептала ему что-то, а он с улыбкой, явно не относящейся к этому делу, как будто бы возражал ей. Тереза — Карл наблюдал только за ней — в полнейшем отчаянии уткнулась лицом в старшую кухарку и больше ничего не хотела видеть. Единственный, кто совершенно удовлетворился объяснением Карла, был старший портье, повторивший несколько раз: «Совершенно верно, собутыльнику нужно помогать» — и постаравшийся взглядами и жестами закрепить это пояснение в памяти каждого из присутствующих.

— Значит, я виноват, — сказал Карл и сделал паузу, словно ожидая от своих судей доброго слова, которое могло бы ободрить его для дальнейшей защиты, но этого не последовало. — Но виноват я только в том, что привел этого человека в спальню, он ирландец, по фамилии Робинсон. Что же до всего остального, им сказанного, — это пьяная болтовня и вранье.

— Значит, ты не обещал ему денег? — спросил старший администратор.

— Да, — сказал Карл и пожалел, что забыл об этом, по рассеянности или недомыслию он оправдывался в слишком уж категоричных выражениях. — Я обещал ему деньги, ведь он попросил у меня в долг. Но я не собирался ходить за ними, я хотел отдать ему чаевые, которые заработал нынче ночью. — И в доказательство он вытащил из кармана и показал на ладони несколько мелких монет.

— Ты все больше запутываешься, — сказал старший администратор. — Если верить тебе, то все сказанное тобою нужно каждый раз забывать. Значит, первым делом ты привел этого человека — я не верю даже, что его зовут Робинсон; у ирландцев просто-напросто нет таких фамилий — значит, ты привел его в общую спальню; между прочим, одного этого достаточно, чтобы вылететь с работы; денег ты ему сперва якобы не обещал, затем, когда вопрос застал тебя врасплох, ты сознался, что обещал ему деньги. Но мы тут не в вопросы-ответы играем. Мы хотим услышать твои оправдания. Итак, сначала ты якобы не собирался ходить за деньгами, а хотел отдать ему сегодняшние чаевые, потом оказывается, что эти деньги еще при тебе, — следовательно, ты все-таки собирался принести какие-то другие деньги, об этом свидетельствует и твое долгое отсутствие. В конце концов, что особенного, если ты собирался принести ему деньги из своего чемодана? Но ведь ты изо всех сил отрицаешь это и тем уже вызываешь серьезные подозрения, вдобавок ты упорно умалчиваешь, что напоил этого человека здесь, в отеле, а это не подлежит сомнению, поскольку ты сам признался, что он пришел один, но уйти один не смог, да и в спальне этот тип кричал, что он — твой гость. Значит, остается выяснить только два обстоятельства, которые ты, если хочешь упростить дело, объяснишь сам, но в конце концов ясность можно внести и без твоей помощи: во-первых, каким образом ты обеспечил себе доступ в кладовые, и, во-вторых, как это ты скопил чаевые?

«Невозможно защититься, если тебя во всем подозревают», — подумал Карл и ничего не ответил старшему администратору, чем, вероятно, очень огорчил Термезу. Он знал: все, что он мог сказать, тотчас получило бы превратное истолкование и судьба его в руках толкователя: захочет — казнит, захочет — помилует.

— Он не отвечает, — заметила старшая кухарка.

— Это — самое разумное, что он может сделать, — сказал старший администратор.

— Опять небось что-то придумывает, — сказал старший портье и давешней жестокой рукою бережно разгладил свою бороду.

— Молчи, — сказала старшая кухарка расплакавшейся Терезе, — видишь, он не отвечает; что же я могу в таком случае для него сделать? В конце концов я оказываюсь совершенно права в глазах господина старшего администратора. Тереза, скажи мне, может, я не все для него сделала?

Откуда Терезе было это знать и какой прок в том, что старшая кухарка, обращаясь к молоденькой девушке публично, при этих двух господах, с таким вопросом и мольбою, наверное, поступалась очень многим?

— Госпожа старшая кухарка, — сказал Карл, еще раз собравшись с силами, но лишь для того, чтобы избавить Терезу от ответа, иного намерения у него не было, — я не думаю, что опозорил вас чем-либо и после тщательного расследования каждый наверняка это подтвердит.

— Каждый, — повторил старший портье, указывая пальцем на старшего администратора, — это выпад против вас, господин Исбери.

— Ну что же, госпожа старшая кухарка, — сказал тот, — сейчас половина седьмого, давно пора. Думаю, вы позволите мне закончить это Дело, к которому мы и без того подошли чересчур снисходительно.

Вошел маленький Джакомо, шагнул было к Карлу, но, испугавшись общего напряженного молчания, остановился в ожидании.

Старшая кухарка неотрывно смотрела на Карла, и ничто не говорило о том, что она слышала реплику старшего администратора. Глаза ее смотрели только на Карла — большие, голубые, чуть потускневшие с возрастом и от многих переживаний. Она стояла, покачивая перед собой кресло, и вполне можно было ожидать, что в следующий миг она скажет: «Что ж, Карл, как я понимаю, дело покуда не разъяснилось и, как ты справедливо заметил, нуждается в скрупулезном расследовании. Его-то мы сейчас и устроим, независимо от того, хотят этого некоторые или нет, потому что справедливость должна восторжествовать».

Но вместо этого старшая кухарка сказала после небольшой паузы, которую никто не рискнул прервать — только часы, подтверждая слова старшего администратора, пробили половину седьмого, а с ними, как всем было известно, начали бить все часы в гостинице, и звучало это как дрожь огромного нетерпения, — кухарка сказала:

— Нет, Карл, нет, нет! Мы этому не верим. Справедливое дело и выглядит таковым, а твое, должна сознаться, выглядит иначе. Я могу и даже обязана это сказать; я должна это признать, потому что пришла сюда с полным к тебе расположением. Ты видишь, даже Тереза молчит.

(Но она вовсе не молчала — она плакала.) Старшая кухарка запнулась, словно неожиданно приняла решение и продолжила:

— Подойди-ка сюда. Карл. — И как только он к ней подошел, старший администратор и портье тотчас вступили за его спиной в оживленный разговор; она обняла Карла левой рукой и вместе с ним и безвольной Терезой направилась в глубину комнаты, прошлась там с обоими несколько раз взад-вперед, говоря: — Возможно, Карл, и, похоже, ты как раз на это и уповаешь — в противном случае я вообще тебя не пойму, — что расследование признает твою правоту в отдельных деталях. Почему бы нет? Наверно, ты в самом деле кланялся старшему портье. Я даже уверена в этом совершенно, я ведь знаю, что он за человек; как видишь, я даже теперь вполне с тобой откровенна. Но подобные крошечные оправдания ничем тебе не помогут. Старший администратор — а за много лет я научилась ценить то, как он разбирается в людях, — самый надежный человек из всех, кого я знаю, так вот, он однозначно считает тебя виновным, и мне твоя вина кажется неопровержимой. Может быть, ты действовал всего лишь необдуманно, а может быть, ты не тот, за кого я тебя принимала. Но все же, — тут она как бы оборвала сама себя и мельком оглянулась на обоих мужчин, — я не могу отказаться от мысли, что в глубине души ты мальчик вполне порядочный.