Поиск-87: Приключения. Фантастика - Вячеслав Букур

— Сорок первый.

— Ходовой. Это хорошо. Плохо, что у меня сорок третий, а то бы вовсе без проблем. Сорокин не даст. К Калиннику я сам не пойду. Он на прокат все дает.

— За деньги, что ли? Про такой бизнес я еще не слышал.

— За денежки. Но мы с тобой частное предпринимательство поощрять не будем. Ладно, жди.

Он обернулся в пять минут, сунул Сергею пакет: «Носи на здоровье. До завтра».

— Завтра все верну. В целости и сохранности.

— Да уж, пожалуйста. А то меня владельцы вздернут на карнизе. — А когда Сергей перешагнул уже порог, он спросил серьезно: — Слушай, а там, куда ты идешь, тебе физиономию не деформируют? Под гонконгскими очками? Может, вместе пойдем?

Продавец Зотина М. И. обратила на Сергея внимание только когда полыхнула неожиданно вспышка «Коники». Сергей подождал, когда загорится глазок, перевел кадр и вновь прицелился. Продавщица приподняла ладонью прическу, улыбнулась — затянуто, нарочито, и так же затянуто спросила:

— Это что у тебя за машина?

— Фотоаппарат специально для дураков. Надо только вставлять пленку и нажимать кнопку, — ответить было нетрудно, именно так всегда и говорил про «Конику» ее владелец, неохотно одолживший аппарат Сергею. Важно было другое — старательно удлинять во всех словах «а» и не тараторить по-уральски.

— Покажи, — она протянула руку в уверенности, что ей не откажут.

— Пожалуйста, — Сергей навскидку сделал еще один снимок, задвинул в гнездо вспышку и протянул аппарат.

— Джапан? — деловито спросила она.

— Франция.

— На сколько потянул?

— Если перевести в рубли, то три сотни. Но покупал я его не на рубли.

— А на что?

«Заблестели у нее глазенки, ой заблестели! А теперь мы уточним, который час. На нашей «Сейке» пятнадцать часов тридцать две минуты. А секунды они не показывают. Наверное, это какой-то дешевый вариант. Но ведь — «Сейка»! Смотри, девочка, любуйся. Неужто я тебя не заинтересую?»

— Если я тебе все сразу расскажу, то про что мы будем говорить вечером?

— Ты уверен, что мы вечером будем разговаривать? — спросила продавщица, а у самой в голосе не было ни возмущения, ни удивления. Даже кокетства было лишь чуть-чуть. Она только соблюдала ритуал.

— Если ты мне подскажешь, где в этом городе можно вечером хорошо посидеть, мы обязательно… — «паузу, держи паузу; а теперь осмотри ее сверху до… того, что уже за прилавком, откровенно осмотри, стоит ли время тратить. Достаточно. Вроде получилось», — п о г о в о р и м.

— Мы в семь закрываем. Подходи. Хорошее место я тебе покажу.

Во всех школах пахнет одинаково. Но только годы после выпуска позволят обнаружить этот запах. Вы ощутите его, едва перешагнув порог, и он потянет за собой цепь ассоциаций и воспоминаний. Эта школа была копией той, в которой Сергей учился. Лет пятнадцать назад их построили по чехословацкому проекту с десяток или даже больше. Похожие в плане на самолет, они были разбросаны по всему городу, и не раз, проходя мимо одной из них, Сергей ловил себя на том, что пытался отыскать на фасаде «свое» окно.

— Вы куда? — остановил его пионер с красной повязкой.

— Мне надо пройти к вожатой Шавровой.

— В каком она отряде?

Этого Сергей не знал. Он и не подумал спросить у Шавровой-старшей, в каком отряде вожатствует ее дочь. Во-первых, он не предполагал, что в городском лагере может быть несколько отрядов. А во-вторых, Шаврова-мама разговаривала с ним слишком уж ласково. И все вспоминала, как дружили они с Людмилой раньше, и все приглашала почаще заходить в гости. Сергею не нравилось, когда с ним так ласково разговаривают мамы, дочерям которых предстоит распределение в деревню.

— А вот отряда, товарищ дежурный, я не знаю.

Пионер покачал солидно головой, принимая подхалимское «товарищ дежурный» как должное.

— Но ведь вы знаете, как ее зовут?

— Конечно, ее зовут Людмила… — он задумался, вспоминая, как же зовут ее отца, продолжил неуверенно: — Васильевна.

— Значит, из второго, — так же степенно определил пионер. — Вы пока тут постойте, я кого-нибудь из второго отряда найду.

Он ушел в сумрак коридора, и спина его выражала солидность.

Пионер не возвращался долго, Сергей заволновался уже, правильно ли он вспомнил отчество, и не увела ли Людмила своих подопечных на экскурсию, и вообще, в ту ли школу он пришел, но тут вновь появился солидный пионер, а за ним выпорхнула Людмила. Она именно выпорхнула, легко, как все делала, легкость — это было в ней самое заметное и самое симпатичное. В постоянном движении становились незаметны ни смазанность черт лица, ни склонность к полноте. С разгону она подбежала совсем близко, но под неодобрительным взглядом пионера подалась назад:

— Ты? Откуда?

— Здравствуйте, Людмила Васильевна.

— Ах, да, конечно, здравствуй… те. Проходи… те.

Она провела его в пионерскую комнату.

— Слушай, по-моему, тот пионер в дверях не меньше чем председатель совета дружины. Или отряда. Нет?

— Вовсе нет. Это троечник и хулиган Вовка Рогачев. Мы его зовем Вовочкой, в честь тезки из анекдота.

— До чего внешность обманчива, а? Такой солидный, степенный, полный собственного достоинства… Сколько раз я горел на том, что делал выводы по первому впечатлению, а так ничему и не научился.

— По-моему, ты, наоборот, не доверяешь ни первому впечатлению, ни второму.

Во фразе был подтекст, понятный только им. Сергей очень не хотел, чтобы в их разговор вошли воспоминания.

— Я ведь по делу.

— Понимаю, что по делу. Ведь просто так ты теперь не заходишь. Ладно, давай свое дело. Только объясни, ты, случаем, в столицу не перебрался? Говорить ты стал как-то не так.

Значит, тренировка не пропала даром. Теперь только не расслабиться до вечера. А на вопрос можно и не отвечать.

За окном пионеры играли в волейбол. Падать на асфальт площадки было страшно, поэтому, если подача получалась, очко доставалось атакующей команде. Противники шли примерно поровну, и игрокам обеих команд было одинаково скучно.

— Помнишь, мы ездили как-то на Белый Мыс — давно, я, наверное, еще в школе училась. Все наши: ты, Олег, Виталька, Шурка… Мы играли в «картошку», и ты мне влепил мячом по голове. У меня до сих пор, как вспомню — в ушах звенит. Помнишь? Я тогда так на тебя обиделась…

— Я? По голове? Тебя? Не может быть.

— Неужели забыл?

— Забыл.

— Эх ты… Ладно уж, выкладывай свое дело.

— Людмила, ведь не может же быть такого, чтобы ты в своем педе сумела уйти от общественной работы?