НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 33 - Кир Булычев

История предостерегает — построение рая на земле процесс трудоемкий, неблагодарный и, с точки зрения вечности, — неосуществимый. Альтернатива — довольствоваться относительно полусытым существованием и дергаться из стороны в сторону. Здесь ключевое слово — «относительно». Беспокойные представители разделенного человечества не могут не заглядывать в тарелки соседей. А степень полусытости не везде одинакова. Или, что одно и то же, — везде разная. Что далеко ходить, спросите жителя нашей неунывающей глубинки о московских магазинах. Спросите нашего туриста о не наших магазинах. Разумеется, это упрощенный, предельно упрощенный пример. Все мы полусыты по-разному. А сытости человек никогда не достигнет — натура не та! Воистину, разум — подарок Природы своему вечноголодному, перманентно неудовлетворенному несчастному и убогому детищу! Так вот, глядя на соседей или друг на друга, остро хочется идти и догонять, сокрушать и воздвигать, с песней жить лучше, веселей и дольше. Это естественно. Но спрос неизбежно рождает предложение, и везде, во все времена возникают поводыри, готовые вести всех нас в лучший мир, обещая установить царствие небесное во всем мире либо в одной, отдельно взятой стране. Поводырь. Пастырь. Сильная личность. Сильная — без кавычек. Маниакально одержимые идеей власти, необычайно целеустремленные лидеры, вожди, фюреры, дуче в состоянии повести и ведут миллионы… Куда? Вы знаете ответ. В страшной игре на переломе столетия недоучившийся семинарист и художник-неудачник поставили в смертельной игре на карту целые народы — и проиграли! Германия не стала "юбер аллее", и долго ей пришлось смывать с себя ядовитые потеки нацизма. А сколько еще нам расхлебывать крутое варево сталинщины, разгребать завалы и сухостой ее последышей? И вовсе не удивительно, что сплошь и рядом приходится слышать: мол, приход Гитлера и Муссолини, Франко и Салазара можно было предотвратить. Их появление, а равно и других великих кровопускателей — Чингис-хана, Аттилы, Александра Македонского, Тимура, вовсе не историческая неизбежность, а так — каприз случая, роковое стечение обстоятельств. Что же касается Вождя Всех Народов — пардон, это наше, это не отдадим, костьми ляжем, но докажем, что в нем воплотились самые что ни на есть объективные законы истории, с объективными же и неизбежными издержками: коллективизацией, лагерями, истреблением цвета страны, пирровой победой, обескровившей страну… Тираны появляются именно тогда, когда мы уповаем не на себя, а на доброго царя. Так что же это — железная поступь истории или чудовищное искажение естественного пути развития?

Возможно, на этом месте терпеливый читатель и воскликнет: а какое, собственно говоря, отношение имеет все вышеизложенное к предмету книги? Попробуем ответить так: великие идеи, а в их числе и великие утопии, рано или поздно находят благоприятное место и время для своей реализации. Вспомним школьный опыт. Если растворить изрядное количество соли в горячей воде, а потом ее охладить, то возникнет так называемый перенасыщенный раствор. Достаточно одного кристаллика соли в стакан — и раствор мгновенно каменеет. В определенных социально-исторических условиях может появиться «кристаллик» — сильная личность, и, сколь ни кристален ее образ, — раствор застывает, выставившись острыми гранями. Роль личности в истории — вопрос проработанный, но не закрытый. Однозначного ответа нет. Но скажем одно — личность, одержимая распаленным воображением, может, как этот кристаллик, заморозить всю нацию, страну до штыковой твердости. И неважно, что один из этих страшных благодетелей начитался дурной расистской фантастики в австрийских журнальчиках начала века, а другой мог почерпнуть свои фантастические представления о рае на земле во время семинарских бдений. Что любопытно — при всей фантастичности замыслов одинаковая неприязнь к фантастической литературе. Но об этом чуть позже. Простым глазом видна опасность подмены научного социализма социализмом утопическим, построенным на химерах честолюбия, имперских амбиций, расовых и классовых абсолютов и манипулировании толпой. За такое знание приходится дорого платить. Мы заплатили. Утопический социализм всегда останется утопией — несуществующим раем в несуществующем месте. Непонимание этого вкупе с остальными причинами ведет к тому, что мы имеем Продовольственную программу вместо продовольствия, жилищный вопрос вместо жилья, а вместо единой семьи братских народов — проблему межнациональных отношений, обагренную кровью Сумгаита и Тбилиси… Грешно и несправедливо отрицать достигнутое, нечестно, аморально винить героический и многострадальный народ в недожитом, недостигнутом. Он сделал и делает все, что может. Но кто ответит за то, что его десятилетиями вели из ниоткуда в никуда, прикрываясь лозунгами и фразами? Кто ответит за бездумно, садистски изощренно растраченные жизни? Кто ответит за то, что самую читающую и самую думающую страну превратили в кладбище идей? Неужели феодально-бюрократический аппарат, вся многомиллионная его громада сложит регалии и причиндалы власти и отдаст себя на суд народа? Да никогда! На наших глазах начинается битва прогрессивных перестроечных сил с многоголовым чудовищем, имя которому — Административная Система. Не будем обольщаться, мы только еще ведем разведку боем. Главные схватки впереди. В борьбе с этой, стоящей насмерть бюрократически-командной Системой особо мощное оружие — слово! Сейчас один из редких исторических моментов, когда литература может оказать значительное влияние на умы человеческие, укрепить их в выбранной позиции. Литература честная, искренняя, готовая идти на самопожертвование. Сжигая за собой мосты, не прячьте в кустах маленькую лодочку. Дочитав книгу до конца, ты будешь вооружен, читатель! Вооружен против тоталитарной системы подавления личности ("Мы" Е. Замятина), против извращения бюрократическим аппаратом великих идей и чистых идеалов ("Скотский уголок" Дж. Оруэлла) и против убийственного идиотизма беспредельной урбанизации и доведения до абсурда идеи Прогресса ("О дивный новый мир" О. Хаксли).

Три автора — три произведения. В 1984 году Евгению Ивановичу Замятину исполнилось бы сто лет. Будем откровенны — человеку такой судьбы, такой пронзительной откровенности и прозорливости прожить сто лет просто невозможно. Таких истребляли в первую голову. Год его смерти — 1937 — символичен, но не значим. Он умер в изгнании, а не в застенках или на лесоповале. Лишенный Родины и проклятый самозванцами от ее имени, он остался ей верен в своем вопле-предостережении «Мы». Он родился в маленьком провинциальном городке с забавным именем Лебедянь, а умер в Англии. Кораблестроитель по профессии, он вошел в историю как один из выдающихся прозаиков XX века. Большевик-революционер, которого изгоняют из партии, из страны. Но даже в роковом для него 1931 году, перед высылкой, он обращается с письмом к Сталину, письмом, вполне актуальным и сейчас. В 1924 году выходит роман «Мы» — история скорбного пути Д-503-го, прообраза миллионов будущих человеко-винтиков, прообраза, гениально предугаданного, вычисленного из малозаметных, но тревожных тенденций тех непростых лет. Страшен облик "грядущего по Замятину"! Почему тогда роман построен по всем правилам утопии? Нет, это не утопия… Сложной и противоречивой фигурой является Эрик Артур Блэр — известный миру как писатель Джордж Оруэлл. Его жизнь — вереница потерь и разочарований, метаний и отступлений от собственных позиций — путь оптимиста, медленно становящегося пессимистом. Убежденный пацифист — и тем не менее воевал с фашистами в Испании. Он презирал политику — и тем не менее работал политическим комментатором в Би-Би-Си… Его наиболее знаменитые произведения — "Скотский уголок" (1945) и «1984» (число 84 — переставленное 48 — год создания романа). О нем в последние годы у нас сказано в критике немало, а вскоре, после опубликования, будет сказано еще больше. Как и у Замятина — картина чудовищного будущего; образ мира, в котором знание того, что дважды два четыре — это преступление, мира, в котором герою грозят такие пытки, перед которыми квалифицированная экзекуция лорда-канцлера Томаса Мора выглядит суровым, но бесхитростным наказанием. Вершители мира Оруэлла справедливо боятся простых истин — действительно, достаточно знать, что дважды два — четыре, как остальное само выводится. Знаем ли мы, что дважды два — четыре? "Скотский уголок" — сказочная повесть, если можно ее так назвать, имеет своего предтечу. Недавно труднодоступная газета "Московские новости" опубликовала любопытнейшее разыскание. Выяснилось, что почти за шестьдесят лет до Оруэлла похожий сюжет использовал русский историк Николай Костомаров (1817–1885). Название "Скотский бунт", персонажи, речи, поступки их — удивительное даже не сходство, а логическое следование, развитие темы. Но как мог Оруэлл ознакомиться с книгой, единственное издание которой имело место в 1917 году? Книгой редкой, случайно в наше время обнаруженной библиофилами. Эту загадку еще предстоит решать. Бунт животных у Костомарова кончается ничем, человек не утрачивает своей власти. Оруэлл идет дальше — животные побеждают, и начинается гротескный "пир победителей". Пародируя расхожие, набившие оскомину лозунги, Оруэлл дает гениальный в своей простоте ключ к пониманию сущности бюрократического аппарата: "Все животные равны, но некоторые животные равны более, чем другие". И во имя этого "более равны" бюрократ готов идти на все и не останавливаться. Тайный соблазн власти заложен в этих словах, и какой надо обладать силой, чтобы устоять! Оруэлл скончался в 1950 году, не дожив трех лет до своего пятидесятилетия. Олдос Хаксли — третий автор. Внук знаменитого дарвиниста Томаса Гексли (Гексли — Хаксли — разночтения одной фамилии, загадочные нюансы переводческих изысков). Знаменитый дед сделал для пропаганды дарвинизма больше, чем сам Дарвин. Гексли был блестящим популяризатором, блестящим оратором и блестящим критиком. Критические «гены» деда трансформировались в острую социальную сатиру у внука. Олдос Хаксли родился в 1894 году, а умер в 1963. Умирал он тяжело и долго. Неизлечимая болезнь причиняла страдания. Неудивительно, что последние годы своей жизни он посвятил проблемам эвтаназии — безболезненного умерщвления смертельно больных людей, экспериментировал с наркотиками, а в итоге принял смертельную дозу диэтиламида лизергиновой кислоты, более известного как ЛСД. До войны у нас вышла пара его книжек — "Шутовской хоровод" (1936) и «Контрапункт» (1936 же). В 1987 году читатель мог ознакомиться с небольшим томиком, вышедшим в издательстве "Художественная литература". Так что путь Хаксли к нашему читателю менее тернист, нежели Замятина и Оруэлла. Да что там говорить — не так давно за хранение последних двух можно было иметь большие неприятности. "О дивный новый мир", роман, с которым вы знакомитесь сегодня, создан в 1932 году. Насколько автор был прозорлив, где сатира перехлестывает и пророк уступает место обличителю — судить тебе, читатель. Они очень разные — авторы и их произведения. Но при всех жанровых, стилистических и идейных различиях все они смыкаются в ряде позиций: политические и технологические процессы нашего века неизбежно ведут к разрушению имеющихся социальных структур, к распаду семьи, подавлению личности, манипулированию общественным сознанием. Да, это не утопии. Так что же — антиутопии?