История Смутного времени в России в начале XVII века - Дмитрий Бутурлин

Из всех панов только один князь Вишневецкий действительно находился готовым к отпору, ибо знал, что был предметом злобы москвичей. На занимаемом ими обширном дворе господаря Волошского он держал в сборе двести копейщиков своих. Бояре также прислали для охранения его небольшой стрелецкий отряд, но оный не в состоянии был удержать подступившие многочисленные толпы, которые ворвались было на двор, но были отогнаны ружейными выстрелами поляков. Тогда москвичи подвезли пушку и с новым ожесточением бросились к двору. Вишневецкого люди защищались храбро. Сражение сделалось упорное; одних русских пало до трехсот. Со стороны поляков урон дотоле был незначителен: стреляя из-за стен, они лишились только восемнадцать человек. Но должно было предвидеть, что им долго не устоять против непомерного числа нападающих на них обывателей.

Между тем бояре, с сокрушением видевшие, что торжество дела отечественного запятнывается кровопролитием бесполезным, прилагали все возможные усилия к прекращению оного. Они скакали из улицы в улицу, унимая народ. Князь Василий Иванович Шуйский и Иван Никитьевич Романов явились перед домом Вишневецкого, уговаривая его не продолжать бесполезного сопротивления и клятвенно обещая, что он останется невредим, если поверит им свою участь. Вишневецкий согласился на сие и впустил их к себе. Шуйский прослезился, увидев двор, устланный русскими трупами. Вишневецкого, для спасения его от ярости народной, отослали в другой дом; но чернь разграбила имущество и обобрала людей его.

Бояре присутствием своим спасли также Маринина брата, старосту Саноцкого. Впрочем, на дом его не сильно напирал народ, потому что оный только одной улицей отделялся от Посольского дворе, где находилось в сборе довольно значительное число вооруженных поляков299.

При первом слухе о мятеже поляки заперли двор свой и обставили гайдуками забор, в намерении защищаться до последней крайности. Но более, чем оборонительными мерами, охранялись они народным правом, столь священным для москвичей, что достаточно было увещаний находящихся при послах приставов для удержания от неприязненных действий толпящихся около двора людей. Бояре, со своей стороны, желая успокоить послов, послали к ним дворянина Нащокина с товарищем. Гонсевский, вышедший для свидания с ними, стал в воротах. Нащокин, не слезая с коня, сказал: «Князь Федор Иванович Мстиславский да князь Василий и князь Димитрий Ивановичи Шуйские, и другие бояре, товарищи их, велели сказать вам, послам Сигизмунда, короля Польского и великого князя Литовского: в областях государя вашего известно было, что после смерти царя Ивана Васильевича остался малолетний сын Димитрий и жил в Угличе. Но, по греху нашему и по воле Божией, Димитрий Иванович, законный царевич наш, лишился жизни действием злых людей. Долгое время спустя Гришко Богданов сын Отрепьев, монах-дьякон, вдавшись в ересь и чернокнижство и опасаясь за то наказания, бежал в область вашего государя в Литву и там, назвавшись царевичем Димитрием Ивановичем, обманул и нас, и вас. Единоземцы ваши вступили с ним в государство Московское. Потом и мы, взбунтовавшись после смерти царя Бориса Федоровича, приняли его себе в государи. Сев на престол, он разорял государство, жил бесчинно, хотел истребить нашу христианскую веру и ввесть еретическую. Царица, которую он называл матерью, изобличила его перед боярами, и как все убедились в обмане, то долее его терпеть не хотели. Теперь не стало вора. Однако ж так как вы, послы, присланы от вашего государя, от земли к земле, то вам опасаться нечего. Бояре приказали тщательно оберегать жизнь вашу. Только предостерегают вас, чтобы вы и люди ваши не мешались со старостой Саноцким, с его людьми и с другими, не при вас находящимися, ибо ни вы к ним, ни они к вам ни почему не принадлежите. Они приехали с воеводой Сандомирским в надежде завладеть Москвой и причинили много зла русским людям»300. Гонсевский отвечал по-русски: «Правда, известно было у нас, что после великого государя вашего Ивана Васильевича остался сын Димитрий! Также слышно было и о том, что Борис Годунов велел его убить изменнически. Но потом, когда сей человек явился в государстве короля, его милости, рассказывая, что он именно тот Димитрий Иванович и что Бог чудесно спас его от погибели, то люди наши, жалевшие прежде о смерти Димитрия, порадовались, видя его в живых. Да и вы сами радовались, считая его истинным царевичем Димитрием Ивановичем. Ваши же русские люди и самые думные бояре посадили его на престол. Ныне, как сказываешь ты, узнав, что он самозванец, убили вы его. Нам до того дела нет – пусть Бог поможет вам по правде вашей. Мы, послы, весьма покойны по предмету нашей безопасности, ибо не только в христианских государствах, но даже и в басурманских особа послов неприкосновенна. Однако ж мы благодарим бояр за их доброжелательство. Что же касается до пана старосты Саноцкого и до других подданных короля, его милости, прибывших сюда с паном воеводой, то и они приехали не на войну и не для того, как вы говорите, чтобы завладеть Москвой, а на свадьбу, по приглашению того, кто был у вас государем, вас самих и всей земли вашей, чрез посредство посланника вашего. Они вовсе не ведали, чтобы государь ваш не был истинным Димитрием, и неистовств также никаких не делали. Если же кто из служителей причинил кому обиду, то на то есть суд: за виновного никто не стоит, только за вину одного не должны страдать все. Итак, поблагодарив думных бояр за приязнь, которую через вас нам изъявляют, просите их нашим именем строго наблюдать, чтобы не проливать кровь людей короля, его милости, ни в чем не виноватых и охраняемых существующим между обоими государствами миром. Упаси Господи, если станут убивать их перед нашими очами! Тогда не только не в состоянии мы будем удержать челяди нашей, но сами не будем равнодушно смотреть на кровь братьев наших и согласимся лучше все вместе погибнуть. Какие же от того могут быть последствия, легко рассудить думным боярам и вам самим!» Нащокин донес боярам о слышанном им. Они для надежнейшего предохранения послов почли необходимым поставить на страже при их дворе пятисотный стрелецкий отряд301.

Польские жолнеры не подали ни малейшей помощи погибающим соотечественникам своим. Роты Юрия и Яна Мнишковых хотя сначала и показывали некоторую готовность идти на выручку своих панов и сели на коней, но, так как заговорщики устроили завалы на улице, ведущей к занимаемому ими двору, то они не отважились преодолеть сие препятствие и до такой степени упали духом, что без всякого сопротивления позволили запереть себя на своем дворе, где у них отобрали оружие, лошадей и все имущество их302. Самозванцева рота, по крайней мере, не покорилась так постыдно. Она выехала из города в поле и там заключила договор, по коему получила дозволение возвратиться в Польшу, но с утратой всего имущества своего303.

Наконец, за час до полудня прекратилась резня, продолжавшаяся семь часов. Современники не согласуются в исчислении жертв сего кровавого утра. Если верить-де Ту, основывающему рассказ свой на словах капитана Маржерета, поляков пало тысяча двести, а русских – четыреста. Поляки уменьшают урон своих единоземцев и весьма увеличивают таковой же русских. Напротив того, немецкий пастор Бер уверяет, что одних поляков убито две тысячи сто тридцать пять.

Казалось, что посредством мятежа торжествующая чернь не скоро возвратится к законному порядку и что должно было еще опасаться новых своевольств и насилий. Но Москва отличилась явлением необыкновенным. Жители ее, наказав справедливо, но свирепо и самоуправно обидчиков Отечества, мирно предались отдохновению и домашним занятиям своим. В следующую ночь целый город был погружен в глубочайшее молчание и тишину; также и на другой день не было ни малейшей тревоги304.

Но важные заботы ожидали еще русских. Царский престол, очищенный от вора, находился праздным. Церковь также не имела главы, ибо потворник папежства Игнатий не мог оставаться патриархом: его отослали под начало в Чудов монастырь. Прежний патриарх Иов во время ссылки своей ослеп, и потому нельзя было ему снова вручить управление церкви. Предстояло избрать и нового царя, и нового патриарха.

Начальник народного восстания, князь Василий Иванович Шуйский, стоял уже на такой высокой степени могущества и знаменитости, что и без имени царского казался настоящим государем и что венец прародителя его Мономаха как бы сам собой ложился на главу его. Но сие самое отвращало от него бояр, желавших, чтобы избранный ими им же, а не самому себе, был обязан своим величием. К тому же должно заметить, что в самом деле, несмотря на знатность его происхождения и чрезвычайные способности устойчивого и обширного ума, воцарение его не обещало России той прочности, в коей в особенности она нуждалась после претерпенных ею бедствий. Уже в преклонных годах он был бездетным, и, следственно, должно было опасаться или новых смут, с упразднением престола сопряженных, или что наследует по нему брат его, князь Димитрий, коего за неспособность и злонравие вообще презирали и ненавидели. В сих обстоятельствах неудивительно, что многие вельможи показывали наклонность принять государя из дома Голицыных, которые после Шуйских и Мстиславского, решительно не желавшего престола, считались первейшими людьми в государств. Совершеннолетних князей Голицыных было тогда четверо: три брата родных – Василий, Иван и Андрей Васильевичи и двоюродный их брат Иван Иванович Шпак. Сей последний, хотя и старший в роде, был отстранен по причине его ничтожности. Также не полагали, чтобы приличие дозволяло вручить державу князю Василию Васильевичу, столь обесславившему себя злодейскими действиями своими против царя Федора Борисовича. Потому все помышления друзей Голицыных устремились к избранию князя Ивана Васильевича. Но в первом пылу народной признательности к князю Шуйскому нелегко было бы убедить московских граждан предпочесть кого бы то ни было сему князю, который разделял с ними труды и опасности мятежа и которого все признавали первым виновником избавления Отечества. Для того противники его почли необходимым медлить избранием. Ими направляемая Дума боярская рассудила, что в столь великом деле нужно сослаться со всем государством и предоставить великой земской думе возвести на престол, кого целая Россия признает достойнейшим.