Орлы и звезды. Красным по белому(СИ) - Юрий Гулин

   - Познакомьтесь, Петр Евгеньевич, - голосом телевизионного шоумена воскликнул я. - Это тот самый Глеб Васильевич Абрамов о котором писал в своей реляции несправедливо опороченный ротмистр Кольцов, а столь поразившие вас личности из верхней комнаты - бойцы его отряда.

   Полковник обменялся с Глебом рукопожатием, потом неожиданно попросил:

   - Покажите карабин!

   Глеб удивленно посмотрел на меня - я лишь пожал плечами - и покинул кабинет. Вернулся, держа в руках карабин. Львов осмотрел оружие, прочитал название 'Тигръ', покачал головой, потом неожиданно спросил:

   - У вас лупа есть?

   Я достал из ящика стола лупу. Львов долго изучал с ее помощью год выпуска карабина. Потом отложил лупу, вернул оружие Глебу и как-то потеряно произнес:

   - И все-таки 1994...

   - Вы до сих пор сомневаетесь? - спросил я.

   Львов не ответил, только как-то неопределенно подернул плечами. Чтобы вывести его из прострации я решил сменить тему.

   - Петр Евгеньевич, почему вы ничего не сообщили мне о том, что внесли поправки в дело группы Седого?

   - Просто не успел. Как, впрочем, и вы не успели сообщить мне о встрече с Савинковым.

   - Но вы, тем не менее, об этом узнали?

   - Как и вы о том, что в дело террористической группы внесены изменения. - Такой диалог вел в никуда и полковник, видимо, понял это. - Впрочем, я готов объясниться. О вашей встрече с Савинковым я узнал из рапорта офицера, руководившего облавой на 'Привал комедиантов'. Там указано, что караулившие один из выходов жандармы были необъяснимым образом приведены в беспамятство, как и крутившийся подле дворник. Я тут же догадался, чьих это рук дело. Никто кроме Ведьмы не проделал бы этого столь изящно. - Полковник не обратил внимания на самодовольную улыбку Глеба. - Догадаться об остальном, согласитесь, было нетрудно. Я понял, что вы вышли на руководство эсеров. И еще я понял, что они будут проверять подлинность вашей легенды. Я решил вам подыграть. Внес нужные изменения в дело и позволил ознакомиться с ним информатору эсеров.

   - Так вы знали, что в дело заглядывал посторонний?

   - Разумеется, - пожал плечами Львов. - Иначе, он никогда бы туда не заглянул. Помимо этого я допустил утечку еще кое-какой информации касающейся пребывания Войновского в Петрограде.

   Мне стало стыдно. Я ведь подумал о полковнике плохое. Львов усмехнулся, видимо все прочитав с моего лица. Мы немного помолчали, каждый о своем, потом полковник сказал:

   - Вы не спросите, почему мы, - я имею в виду жандармов - зная имя предателя, терпим его в своих рядах?

   Был ли этот вопрос еще одной проверкой или Львов давал мне шанс реабилитироваться - не знаю, но ответил я довольно уверено:

   - Тут как раз все ясно. Зная предателя можно держать его под контролем, сливая через него строго дозируемую информацию или дезинформацию.

   - Если бы все в жандармском управлении рассуждали как вы, - вздохнул Львов. - А то, чтобы получить санкцию на работу с этим выродком, моему коллеге пришлось обратиться к самому Джунковскому.

   - Вы сказали 'выродок', - вмешался в разговор Глеб. - Я так понимаю, что 'крот' работает не за идею?

   - Вы сказали 'крот'? - перепросил полковник.

   - Так в нашем времени называют сотрудника спецслужб, сотрудничающего с противником, - пояснил я.

   - Очень интересно, - пробормотал полковник, потом повернулся к Глебу. - Какие там идеи. Мерзавец работает исключительно за деньги!

   - Петр Евгеньевич, - обратил я внимание полковника на себя, - у нас к вам будет несколько... просьб.

   Львов обратил внимание на то, что я промешкал с формулировкой и беззлобно заметил:

   - Да будет вам, 'просьб', говорите прямо: поручений!

   - В следующий раз непременно так и поступлю, - заверил его я. - А теперь к делу. Глеб приехал в Петроград с легендой, что у него тут есть явка. Вы не могли бы подсказать имя недавно умершего эсдека, не обязательно большевика, к которому такая явка могла быть?

   - Постараюсь помочь, - заверил полковник. - Что-нибудь еще?

   - Да. Не могли бы вы посоветовать, где нам разместить бойцов Глеба? Долго держать их в этой квартире, сами понимаете, неразумно.

   - Подумаю и над этим, - сказал полковник.

   - Тогда, это пока все.

   Попрощавшись с Глебом, полковник направился в прихожую, я пошел за ним. Уже надев пальто Львов вдруг на секунду замер, потом решительно полез в карман и извлек оттуда ключ.

   - Вот, - сказал он, - протягивая ключ мне. - Это ключ от квартиры моего молочного брата. Когда он умер, квартира досталась мне, поскольку других наследников у брата не оказалось. Там все очень скромно, брат не был богатым человеком, но для размещения ваших людей вполне подойдет. Это недалеко, на Крюковом канале. Дайте на чем записать адрес.

   - Вы, верно, придерживали эту квартиру для себя, - спросил я, глядя, как он водит карандашом по бумаге.

   Львов протянул мне листок и карандаш.

   - Чего уж теперь... - ответил он с чуть грустной улыбкой и исчез за дверью.

  ГЛЕБ

   А полковник молодец, сработал оперативно. Мы с Макарычем на следующий день после разговора со Львовым определили ребят по новому месту расположения. Вернулись где-то после обеда. Ольга - не могу на нее налюбоваться - сразу сообщила, что звонил Львов, нами интересовался, вечером обещал приехать. Меня кто за язык дернул сказать: 'Что-то часто полковник сюда захаживает. Интересно, кто ему тут так приглянулся?' Шутка получилась довольно тупой. Ольга сразу надулась и ушла на кухню, а Макарыч неодобрительно покачал головой. 'Зря ты так. Львов никогда не приезжает без дела. А чтобы два дня подряд, так вообще впервые. Так что если кто ему здесь и приглянулся, так это ты. В смысле, что узнал он, о чем мы просили' И как в воду глядел. Полковник действительно нашел для меня квартиру, куда мне могли дать явку. Хозяин ее был из породы тихих революционеров. На митинги не ходил, в споры не ввязывался. Зато охотно предоставлял свою жилплощадь под эсдековские нужды. Кому что передать или слово верное сказать, а то и приютить на день-другой. Такой вот значит борец с самодержавием. Был. Умер не так давно, так же тихо, как и жил. А ведь, глядишь, и назовут потом улицу его именем. А может так и надо? Еще Львов сказал, что засветил явку перед жандармами тайный агент, который и сейчас орудует в среде большевиков, и даже, вроде как, входит в состав их Петроградского комитета. Мы с Макарычем тем же вечером смотались с этой новостью до Ерша. У того аж челюсти свело. 'Прав полковник. Я ведь и сам помню, что был такой провокатор, но фамилию его, убей, забыл! Эх, мой бы архив сюда'. Макарыч его успокоил: 'Ничего, - говорит, - скоро в твое распоряжение поступит архив всего Охранного отделения'. Ерш удивился: 'Так ведь он сгорел?' Макарыч смеется: 'Когда, дурья башка?' Ерш смутился. 'Ну, да, еще не сгорел. Все никак не могу привыкнуть' - 'И теперь уже не сгорит, - авторитетно заявил Макарыч. - Уж мы об этом позаботимся!' - 'А фамилию его или кличку полковник не называл?' - Ерш прямо-таки зациклился на этом отморозке. 'Нет, не называл, это же не его агент, - ответил Макарыч. - Да и плюнь ты на этого гада. Что он теперь успеет?' - 'Янковский', - сказал Ерш. 'Что, Янковский?' - удивился Макарыч. 'Вспомнил я кличку агента: Янковский, как фамилия артиста'. - 'И что это тебе дает?' - спросил Макарыч. 'Да, собственно, ничего', - пожал плечами Ерш. 'Ну и забей!', - подытожил я.

   Иду по 11-ой линии Васильевского острова, смотрю номера домов. Тот, что мне нужен, уже совсем близко. Параллельно мне, но по 10-ой линии идет Иван, один из бойцов моего отряда. Где-то сзади Ольга. Львов предупредил, что по неподтвержденным данным в квартире, которая после смерти хозяина осталась пустой, - без родни жил горемыка - может оказаться кто-то из большевиков. Вот мы и приняли все меры предосторожности. В подъезд вхожу один, стучу в дверь. Открывает какой-то молодой парень. Осторожно интересуюсь:

   - Мне бы Митрофана Игнатьевича Смолянинова увидеть.

   - Так умер он, - отвечает парень.

   - Вон оно как, - тяну я, изображая полную растерянность.

   - У вас к нему дело было? - спрашивает.

   Сразу настораживаюсь, отвечаю резко:

   - К нему, может, и было, а к тебе точно нет, извиняй за беспокойство! - резко поворачиваюсь и ухожу.

   На улице становлюсь спиной к дому, жду, пока подойдет Иван. Говорю негромко:

   - Окно на втором этаже слева от входной двери, только осторожно.

   Глянул украдкой мне через плечо, говорит:

   - Смотрит за нами кто-то.

   - Порядок, - говорю, - пошли.

   Вечером вернулся домой, Ольга доложила:

   - Как только вы отошли, из подъезда вышел парень. Вел вас до адреса.

   Переглянулись мы с Макарычем.

   - Похоже, клюнули? - спрашиваю.

   - Никаких сомнений, - кивнул он. - Адрес они ваш теперь знают. Остается ждать.