Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены) - Наталья Решетовская

Дача, рекомендованная Александру Исаевичу Воронянской, расположена была далеко от моря. Да и само море было малодоступно, почти весь берег оказался огороженным. И шума моря не послушаешь!..

И вот уже 7 марта Александр Исаевич покидает Гурзуф. Не задержавшись на этот раз в Москве, 8-го вечером он уже в Рязани.

9 марта, в воскресенье, у себя дома в Рязани, он приступает к "Р-17".

Признается мне, что намерение писать роман на юге было принципиальной ошибкой: новую вещь надо начинать на старом месте, а то, если не получится - будешь думать: это из-за того, что место непривычное...

Возвращаясь из Цхалтубо, я несколько дней пробыла в Москве. Приехала я совсем разболевшаяся, хотела в Москве у Вероники выздороветь, прийти в себя, чтобы домой к мужу приехать "в форме".

Уже на вокзале Вероника спешит рассказать мне, что в американском журнале "Тайм" напечатан "Крестный ход"1, что Лев Копелев разоблачил того типа, который выдавал себя за Солженицына, что он хочет в этой связи меня видеть и т. д. и т. п. Она делится со мной одним "дачным" проектом. Мы с "Исаичем" сможем хоть всю зиму жить на даче во Внукове, но для этого надо помочь одним хорошим людям купить дом, нужно занять им деньги. Это серьезно. Надо подумать...

1 Вскоре "Пасхальный крестный ход" будет напечатан в ФРГ в газете "Франкфуртер альгемайне Цайтунг". Тут же было помещено большое фото крестного хода в Московском Елоховском соборе.

Что же касается публикации "Пасхального крестного хода", то это и в самом деле было так. Через некоторое время в американской печати появятся отклики на этот рассказ. В статье Крэнкшоу, например, будет говориться, что в рассказе этом чувствуется глубокая тревога за судьбу молодежи и родины, что Солженицын поднимает в нем нравственные и философские вопросы времени. Крэнк-шоу подчеркнет, что Солженицын самим духом своего творчества, которое носит не узкополитичес-кий, а объемный, философский характер, возражает против использования его произведений в узкополитических целях. И, видимо, плохи дела того режима, заметит Крэнкшоу, который из узкополитических соображений не может допустить к печати произведений, не имеющих прямых политических целей.

В один из вечеров я - у Копелевых, где выслушиваю подробный рассказ о "разоблачении лже-Солженицына".

Дело в том, что некоторое время тому назад нам стало известно, что один мужчина, частенько посещающий ресторан "Славянский базар", обычно с молодыми женщинами, демонстративно выдает себя за писателя Солженицына, заказывая, например, оркестру музыку на свой вкус и проч. Осенью 68-го года Александр Исаевич написал директору "Славянского базара" письмо: "Как мне стало известно, некий тип, посещая Ваш ресторан, выдает себя за меня, т. е. за писателя Солженицына, ведет себя развязно и провокационно. Большая просьба к Вам, если он вновь появится, - разоблачить его и прекратить эту мистификацию"1.

1 Солженицын А. - директору ресторана "Славянский базар", 22.09.68.

Однако мистификация продолжалась. И вот совсем недавно Лев Зиновьевич Копелев случайно оказался за кулисами очередного разыгрываемого лже-Солженицыным спектакля.

Некоторое время тому назад женщине-режиссеру самодеятельного театра при клубе имени Горького Дине Исаевне Драновской позвонил человек, назвавшийся Солженицыным, что ей весьма польстило. Сказал ей, что вскоре ему предстоят выступления и он хочет, чтобы в аудитории находились также и красивые женщины. Он просит выбрать таковых из ее артисток и дать возможность ему с ними предварительно познакомиться. Лже-Солженицын читал Драновской по телефону свои (?) стихи и даже делился своими планами: он пишет роман под названием "Честь".

Драновская как-то рассказала обо всем этом вдове одного артиста. Та была знакома с друзьями Копелевых и знала также, что Копелев дружил с Солженицыным. Последовало несколько телефонных звонков, в результате которых Лев Копелев оказывается посвященным в эту историю и загорается мыслью немедленно разоблачить этого типа! Ему становится известно, что 21 марта в 3 часа дня на Хорошевском шоссе лже-Солженицыным назначено свидание с одной из артисток. От другой артистки, у которой с лже-Солженицына состоялось свидание накануне и с которой он посетил ресторан "Националь", где, кстати, он разговаривал по-английски с каким-то подошедшим к нему англичанином, по телефону были получены приметы лже-Солженицына: в роговых очках, в берете, с острым носом.

Вместо очередной артистки к месту свидания едут Лев Копелев, поэт Юрий Левитанский и сын Драновской, Толя.

Прогуливаясь возле назначенного места встречи, "заговорщики" догадались, что шедший впереди них мужчина и есть лже-Солженицын. Толя Драновский окликнул его: "Александр Исаевич!" Тот обернулся. Они втроем окружили его, и Лев Зиновьевич потребовал у него документы. Заподозрив недоброе, самозванец сразу же сробел и сделался совсем жалким. Залепетал: "Вы хотите меня бить? Не бейте меня!.." Его посадили в такси и повезли на Кузнецкий мост, где жила Драновская, учинив лже-Солженицыну по дороге допрос. На квартиру к Драновской самозванец идти отказался. Вместо того предложил идти в приемную госбезопасности, которая помещалась рядом. Копелева этот вариант не устроил. Он тут же на улице обратился к первому встречному милиционе-ру. Показав ему свой писательский билет, Копелев объяснил, что группа лиц возмущена, что кто-то выдает себя за хорошо известного писателя - Солженицына. Вместе с милиционером все пошли в милицейскую комнату магазина "Детский мир". В результате допроса и телефонных звонков выяснилось, что мнимый Солженицын в действительности Шалагин Александр Федорович, что он является заместителем директора Театрального училища. Правда, сам Шалагин возразил, что он уже два года не работает, живет на пенсию в 36 рублей, а если бывает в ресторанах - то на деньги, которые "откладывает" (?!).

На протяжении всей беседы Шалагин оставался все таким же жалким. Однако, когда он вышел из милицейской комнаты (он задержался там дольше других), то у него был очень бравый вид. Быстрой, легкой походкой он обогнал своих разоблачителей, крикнул шоферу проезжавшего такси: "Шеф!" и... укатил.

Так кончил свое существование лже-Солженицын. Спустя некоторое время история с ним попадает на страницы западных газет. А по Москве распространится слух, что лже-Солженицын приезжал на черной машине к художнику Титову и сделал ему заказ на проект храма. Когда у Ю. Титова спросят, так ли это, тот, после того как Александр Исаевич пожурил его за рассказы о храме, решительно ото всего отказался. И настоящий Солженицын должен будет разъяснить Льву Копелеву, что это он сам, а не лже-Солженицын сделал Титову этот заказ.

В тот вечер, когда я выслушала у Копелевых историю разоблачения лже-Солженицына, я от них узнала и такие факты.

Литературоведу Мотылевой в городе Липецке на лекции был задан вопрос о "Раковом корпусе". Она сказала, что то обстоятельство, что "Мастер и Маргарита" Булгакова сначала был напечатан у нас, а потом лишь на Западе,пропаганда в нашу пользу, а что "Раковый корпус" напечатан там - пропаганда против нас.

Раису Давыдовну Орлову в Обществе пропаганды при ССП предупреждали, чтобы она после лекции на вопросы о Солженицыне, если таковые будут, вообще ничего не отвечала.

Еще Лев Зиновьевич рассказал мне о том, какие казусы порой случаются с нашими писателями на Западе. Так, Общество австро-советской дружбы пригласило в Австрию писателя Окуджаву. С ним оехал также писатель Баруздин. У этого последнего в одной аудитории спросили: "Почему у вас не напечатан "Раковый корпус"? Баруздин ответил: "Как почему? Возражают врачи".

В другой аудитории - опять вопрос: "Почему не печатают роман Солженицына?" На этот раз Баруздин объяснил это так: "Солженицын принес роман в журнал "Новый мир". Только он принес, там еще не успели с ним познакомиться - стали за границей появляться отрывки из этого романа". "Ну и что? - послышались смешки в зале. - А почему нельзя, если и за границей? Это же хорошая реклама!"

И когда еще в одной аудитории Баруздина спросили, почему не напечатан "Круг первый", он ответил: "А он никому не предлагал".

В Москве я побывала в Театре на Таганке у Любимова. Посмотрела "Тартюфа". Сплошное оригинальничанье! На сцене установлены портреты во весь рост всех действующих лиц. Через них артисты то высовываются, то исчезают и т. д. Ну и, конечно, немного от оперетты.

Накануне моего отъезда к Веронике понаходили друзья и знакомые. Среди них запомнился юноша из Одессы - некто Саня Авербух. После ухода всех остальных гостей выяснилось, что он одарен удивительной способностью к телепатии. С большой легкостью, повинуясь Веронике, которая держала его за руку, он исполнил одно за другим все, что мы задумывали. Зажег настольную лампу. Завел часы. Отыскал томик Пушкина и, раскрыв его, указал на строку: "Мой дядя самых честных правил". Наконец, добрался до моего чемодана - с извинениями - извлек из него подаренный Александру Исаевичу ужаснейший его портрет, где он был изображен почему-то с одним глазом.