Восхождение язычника - Дмитрий Шимохин

А дед фыркнул и оглядел меня.

— А теперь все, беги, а то тятька тебя заждался, — и засмеялся.

Правда, я не понял, что здесь смешного.

Вот моя деревня, вот мой дом родной. В голове крутился детский стишок, я же заходил в ворота родного дома.

Отец под навесом чего-то ковырялся. А больше во дворе и не видно никого.

Мать с со Смиляной, наверно, в доме, да и сестренка рядом крутится. А холопы на работах. Двенадцать холопов есть у нас, живут они отдельно, на обособленном, так сказать, участке, и свои небольшие дома имеют.

Отец, меня заметив, махнул рукой. Подойдя поближе, я заметил, что он осматривал конскую упряжь.

— Вот и дома, сынок, как с прадедом все обсудили?

Поклонившись отцу.

— Здравь будь, тятенька, да, все обсудили.

— Это хорошо, и погулял ты вчера славно и испытание прошел, но в том я не сомневался, — отец с прищуром посмотрел.

Я аж весь возгордился, но что-то папка уж слишком мягко стелет.

— Молодец, спору нет, вот только я наслышан о твоей дерзости наставнику и не только ему.

Донесли ироды, в мозг я вас всех любил и не раз, что б вам черти продыху не давали. Отрицать? Хуже будет, уж Яромир знает.

— Не со злого умысла, — я опустил голову.

— Да, а с какого? — отец с интересом на меня взглянул.

— Не хотел Иловая лечить.

— Так и не лечил бы, дерзить не стоило. Наставник поставлен учить, а ты норов показывал, да и не только ему. Ум короток и дерзости много слишком. Сказывали мне, как обстояло с Иловаем и на берегу, после испытания. Взрослым себя почувствовал, а вел себя неразумно. А ну снимай рубаху, да портки и к столбу становись. Выбивать будем дерзость твою, а то позоришь меня, — голос его был суров и грозен, никакой жалости.

М-да, правы были парни, ох выпорют.

— А может, не надо, тятенька?

— А как ты хотел, сынок, давай-давай. Дерзить, значит, можешь, а как по заслугам получить, значиться, не надо.

Я же шёл к столбу, у которого обычно отец коня на привязи держал. А за мной шел папа, любимый и единственный, поигрывая вожжами. Из дома высыпали родные женщины и с жалостью на меня поглядывали, да и холопы появились во дворе.

А как же, хозяйского сына пороть будут, у некоторых из них была жалость в глазах, у других предвкушение и радость.

Но они быстро прятали взгляд, ведь матушка на них внимательно взглянула и, думаю, запомнила их выражения лиц, так что им тоже перепадёт от нее. Да и я пупсиков запомнил, кому по нраву пришлось мое наказание.

По пути подобрал кусок ветки, потолще. А то отец несильно будет сдерживаться, рука у него тяжелая.

Ветку в зубы, рубаху в сторону, оголяя спину. Пояс, подаренный дедом, туда же, и вот портки летят вниз, оголяя мою задницу и ноги. Вцепившись в столб, я стоял прямо, а в голове была мысль, только не по яйцам, только не по колокольчикам, а то прилетит еще случайно.

Свист и удар по спине, РАЗ. А-а-а-а, сука, хрен собачий.

Боль разливается по всему телу. Ноги чуть не подкосились, только на руках и удержался. Чувствую, как по спине льётся кровь, шкуру снял с первого удара.

Свист, удар. Два. Держись, Яромир, князем будешь.

Папка бьет от души, но не со всей дури, а то, чую, иначе после первого удара рухнул бы.

Свист, удар, три. Под моими пальцами начинает проминаться древесина. А зубы вот-вот перекусят ветку.

Четыре, и еще одна полоса от удара у меня на спине. Боль, спина горит. Мысли идут с трудом. Только бы не упасть. Стоять.

Пять, удар боль.

СТОЯТЬ.

Шесть, и удар приходит на задницу, как издевательство.

— Будя с тебя.

Отец разворачивается и идет обратно. Не обращая на меня внимания.

А я все так же стою, вцепившись в столб. Руки свело, а ноги не держат.

[1]Щецин один из главных городов поморян, где располагался большой храм Триглава.

[2] Ретра, - — храмовый город в землях лютичей, духовный центр один из наиболее почитаемых, после его уничтожения на первое место вышла Аркона.

[3] Лучшие.

[4] Велеты или вильцы самоназвание одного из славянских племен более известных как лютичи.

[5] Ободриты — славянское племя.

Глава 10

Лежа возле костра, лениво ковыряюсь прутиком в углях, в пол уха слушая треп Гостивита.

После отцовского воспитания подняться смог только на второй день, все-таки сила жизни — это нечто. А вот Гостивит и Дален, после того как их отцы по потчивали, дней пять, в лежку лежали, и далеко не факт, что мне меньше досталось.

А потом все завертелось, рабочие будни. Подготовка к зиме, проверка амбаров и кормов, ухаживание за скотиной и рыбалка, в общем, дел хватало. И это несмотря работу по хозяйству холопов.

От рассвета до заката мы работаем, ребята.

В редкие часы отдыха отец меня тренировал в бое с копьем и топором, в том числе и разным уловкам, которые он освоил за свою жизнь. До этого он меня тоже обучал, но сейчас серьезней, что ли, бил не жалел. Иной через шлем так прилетало, что потом в ушах звон стоял весь день.

К Маруше еще сподобился сходить и отблагодарить за помощь, мама со Смиляной даже отрезов ткани выдали, а отец пару мешков ржи не пожалел, да и по мелочи разного скарба. Хорошо, что тятя лошадку скрепя сердце выдал, а то я бы на себе все не утащил. Приятно было ее встретить и отблагодарить.

А вот сейчас ночной выпас коней, днем-то они работают. Еще и ребята присоединились, так что у нас большая компания, даже Лана отец отпустил. Да