Золотой Лингам - Александр Юдин

Вот первые цветные тени пали на белое полотно экрана, раздался голос невидимого актера-комментатора. Представление началось.

Поскольку спектакль являл собой камбоджийскую версию индийской «Рамаяны», в основе сюжета лежали история похищения супруги главного героя – Реам Керра, кхмерского отражения Рамы – последовавшие за тем поиски и, разумеется, великая война Реам Керра с демонами-ракшасами.

Движения кукол сопровождал рассказ находящегося за экраном актера, причем на кхмерском языке, и Костромиров подозревал, что из всех зрителей только он понимает, о чем идет речь. Тем не менее ни один человек за все время представления не покинул зала. Действительно, зрелище завораживало. Полупрозрачные фигуры, изготовленные из особенным образом обработанной оленьей кожи, управлялись невидимыми теневодами с помощью нитей и специальных палочек, закрепленных к их сочленениям. И управлялись столь ловко, что проецируемые на экран тени казались живыми, объемными.

Силуэты людей, богов, демонов, чудовищ – на фоне постоянно меняющихся живописных пейзажей, целые эпизоды легендарных битв, под экспрессивные россыпи барабанной дроби, мелодичные звуки флейты и жалостливые скрипичные рулады – создавали эффект неповторимый и странный; так перед зрителями разворачивались картины древней легенды.

В тенях и впрямь присутствовало нечто сверхъестественное, колдовское. С одной стороны, тень – неотъемлемый атрибут земного существования, ведь по многим поверьям только живое существо способно ее отбрасывать; а с другой – загадочная синонимичность этих понятий: загробный мир – царство теней…

Представление закончилось, и зал осветился снова. На сцену из-за погасшего экрана в развалку вышел пожилой кхмер, одетый в красный саронг. Он церемонно поклонился зрителям. Кхмер был приземист и кривоног, зато весьма тучен, отчего казалось, что ширина его превышает рост. Несмотря на почтенный возраст и явно избыточный вес, чувствовалось, что старик еще крепок. Живой блеск глаз, румяные наливные щеки, энергические движения – все являлось тому очевидным подтверждением. Пожалуй, лишь борода – жидкая, совершенно седая, ниспадающая аж до самого пояса, свидетельствовала о не менее длинной чреде прожитых лет.

Вскоре зал опустел, но Горислав уходить не спешил. Подождав, когда удалится последний зритель, он приблизился к сцене.

– Господин хотеть что-то узнавать? – на ломаном английском спросил его румяный толстяк.

– Я лишь хотел лично поблагодарить вас, выразив свое восхищение, – ответил Костромиров по-кхмерски, на северо-западном диалекте. – Замечательное представление! Удивительное мастерство актеров! Я сегодня получил истинное удовольствие.

– О боги! – воскликнул тот, разводя короткими пухлыми руками. – Мудрейший чанг знает язык моего народа?! В таком разе, прошу принять ответное восхищение. Почту за честь, – продолжил он, указывая за кулисы, – если мудрейший удостоит нас посещением.

– Почему бы нет? – согласился Костромиров.

Старик провел его в гримерку, усадил в кресло, после чего, с извинениями отлучившись на минуту, принес большую тыквенную бутыль с двумя рисовыми соломинками, торчащими из горловины.

– Это «жиу ге», – пояснил он, и добавил с хитроватым прищуром: – Высокомудрый чанг не побрезгует испить его со мною?

Вместо ответа Горислав взял соломинку и втянул изрядную порцию напитка, оказавшегося весьма крепким.

– Как я понял, вы руководитель этой актерской труппы?

– И руководитель труппы, – кивнул кхмер, потягивая продукт перегонки риса из второй соломины, – и директор театра. Позвольте представиться – Кру Ки Амин. Можете называть меня просто – мастер Кру.

– Гм… насколько я помню, – уточнил Костромиров, в свою очередь представившись, – «кру» означает колдун?

– Скорее, жрец, – пояснил Кру. – Господину Гориславу, при его учености, без сомнения известно, что театр теней ведет свое происхождение от религиозного культа. И по сей день, перед началом каждого представления, мы непременно жертвуем богам малую толику, прося об удаче и вдохновении. Но для совершения обряда нужен жрец, не так ли? Оттого-то и повелось, что один из актеров непременно должен иметь жреческий статус.

– Скажите, уважаемый мастер Кру, – спросил Горислав, – а вам известна легенда об Арак Коле?

– Об Арак Коле? – поднял брови жрец. – Кроме «Реамкера» мы играем поэму «Индрадеви», сказание о трагической любви «Тум и Теау», еще ставим спектакли по произведениям Ну Кана и Соам Лотя… а легенды с таким названием нет в репертуаре нашего театра. И никогда не было.

– Но известна ли вам эта легенда?

– Увы, – покачал головой Кру, – такой легенды я не знаю. Даже никогда не слыхал. Наверное, это не кхмерская легенда.

– Вы правы, – вздохнул Костромиров, – не кхмерская и не камбоджийская. Она родилась в полумифическом королевстве Чен-Ланг. И народ, сочинивший ее, скорее всего, давно исчез с лица земли.

– Очень жаль, – тряхнул легкой, как аистиный пух, бородой старый кхмер, – что не смог оказаться полезным высокоученому чангу. Но я вижу – на сердце у чанга лежит какая-то забота?.. Знаете, на моей родине – в Сиемреапе, есть такое старинное поверье: если у незнакомого жреца, с которым тебе довелось испить жиу ге из одного сосуда, попросить совета в каком-либо предприятии, этот совет может оказаться мудрым.

– Что ж, – улыбнулся Горислав, – посоветуйте, уважаемый Кру, где мне отыскать в этом городе людей, которые похитили Золотой Лингам Арак Кола?

– Отыскать похитителей? А каково их число?

– Точно не знаю, – пожал Костромиров плечами, – с десяток, может, чуть больше.

– Гм, гм… – глубокомысленно похмыкал старик. – Значит, в этом городе? И вы даже не предполагаете, где они могут скрываться?

– Даже не предполагаю, – снова улыбнулся Костромиров, дивясь собственному ребячеству. Что, в самом деле, на него нашло? Озадачивать постороннего человека непонятными вопросами? Не иначе, жиу ге в голову ударило: – У нас большой город, слишком много народу.

– Но, полагаю, поисками этих злодеев занято также немалое число людей? И, наверное, уже давно?

– Немалое, – согласился Горислав, – и уже несколько дней. Только все без толку – наши злодеи как сквозь землю провалились.

– Гм, гм… – вновь захмыкал жрец, потом прикрыл глаза, огладил бороду и, подняв кверху палец, изрек с потешной торжественностью: – Если они провалились сквозь землю, то и искать их следует там – под землей!

– Благодарю, – рассмеялся Костромиров, вставая, – благодарю, многоуважаемый Кру Ки Амин, за мудрый совет. И спасибо за жиу ге. Однако мне пора, засиделся я у вас. Не хочу более злоупотреблять вашим гостеприимством, а потому позвольте откланяться.

– Почему мудрый чанг смеется? – поинтересовался жрец.

– От радости, – нашелся Горислав, – что мне открылась истина. – И, продолжая посмеиваться, направился к выходу.

Уже на улице Костромиров вдруг остановился как вкопанный, да так и застыл на целых полминуты. Потом выхватил из кармана мобильный телефон и набрал номер.

– Пасюк? Приветствую, – произнес он в трубку, – это Горислав Игоревич. Узнал? Вот и славно. Слушай, Пасюк, мне надо бы с тобой встретиться. Да, желательно прямо сейчас… Отлично, уже еду.

Глава 5

ЧРЕВО ГОРОДА

Пасюком звали приятеля Горислава. Они приятельствовали не первый год, но Костромиров до сих пор не знал, настоящая это его фамилия или кличка. Да, собственно, и не пытался узнать. Какая разница? В любом случае, имя собственное подходило ему как нельзя лучше. Потому что свою официальную профессию – программиста – тот совмещал с весьма и весьма экстравагантным хобби. Пасюк был черным диггером. И далеко не последним в диггеровской табели о рангах.

Он вообще был личностью неординарной. О таких, обыкновенно, говорят: с тараканами в голове. Но Горислав увлеченность натуры в людях уважал, а потому к многочисленным странностям своего знакомца относился снисходительно. Кроме того, он держался того мнения, что обычные поведенческие правила и нормы придуманы скорее для людей заурядных.

Внешний облик Пасюка тоже, что называется, соответствовал: остроконечная, напоминающая редиску голова торчала из скрюченного тельца, оснащенного длинными худыми руками, которые, из-за сутулости, свешивались едва не ниже колен. Все движения диггера были не то чтобы медлительными, а какими-то паучиными; к тому же он имел обыкновение во время ходьбы беспрестанно трогать окружающие предметы пальцами, из-за чего складывалось впечатление, что передвигается он не на двух, а на четырех конечностях. Картину дополняло узкое ассиметричное лицо, украшенное выдающимся вперед носом изрядного размера, которым Пасюк умел пренеприятным образом шевелить. Ко всему прочему правый глаз диггера был куда больше левого, и, казалось, постоянно норовит выпасть ему под ноги. Зато левый его собрат все время смотрел куда-то вкось и вверх, добавляя лицу выражение некоторой мечтательности.