Хундертауэр - Сергей Чичин

— Как мы? — удивился Хастред. — Это он про тебя, рыжая. Я на ведьму не похож ни разу. Даже и на ведьмака не очень. Я на героя похож.

— На гзура ты похож, задница ослиная. А как, малыш, ведьма может быть сразу как мы все? Мы все-таки разные. Хотя эти трое, если не начнут умываться как следует, скоро станут сильно смахивать на того, черномазого.

— Как вы, — упрямо настоял на своем гнолленок. — Она лысая!

Тайанне нервно сглотнула и мазнула ладонью по голове. Пальцы надежно увязли в туче волос. Оглянулась на Хастреда, тоже неизбывно патлатого, и даже не поленилась дернуть его за нечесаную прядь, словно проверяя на подлинность.

— Ай, — покорно ответствовал книжник.

— Совсем завралось дитя, — догадалась эльфийка.

— Лысая — это голокожая? — уточнил Зембус, единственный, кому происхождение и род занятий достаточно развили логическое мышление. — Или подымать выше — она гоблин? Или даже гоблин-мужик, чтоб совсем как большинство из нас?

— Из гоблинов-мужиков получаются самые лучшие ведьмы, — сладенько подтянула эльфа. — Если оборвать все ненужное!

— То есть мечи, — догадался Чумп. — А с Хастреда еще балалайку. Остальное нужное.

— Лысая, то есть голо…шкурая, — определилось дитя, азартно виляя лохматым хвостом. — Не такая как ты. И не такая как он, — ткнул когтем в сторону Кижинги. — И не такая как она, — удостоил той же чести Тайанне. — На нее больше похожа. Только щеки!

— А что щеки? — оскорбленно вскинулась эльфийка.

— У нее есть, — с достоинством пояснил гнолленок. Поколебался и добавил: — И еще не как у тебя — у нее есть…

— Па-ашел отсюда, маленький извращенец! — рявкнула Тайанне хорошо знакомым гоблинам тоном. — Щеки ему не нравятся! Это у меня щек нет?!

— И еще чего-то недосказанного, — напомнил Чумп, на всякий случай ретируясь за спину Кижинги. — Пошли поглядим на ведьму с полным комплектом всего, что нашей недодали? Эй, малец, она не злая часом?

— Часом нет! — протявкал улепетывающий от злобной эльфы щенок. — Она всегда злая!

— Ведьмы все злые, — со знанием дела заметил Хастред. — Единственная известная мне добрая ведьма, описанная в трактате «Семь лун, два солнца и финиковая пальма Чихи Чихи Чуха Шестидесятивосьмивесельного», на поверку оказалась овцеводом из Нижнего Ятана, который пришел к Чуху выколачивать долги.

— Успешно? — полюбопытствовал Кижинга, решительно отряхивая ладони. Физиономия его, отраженная в водяной глади, светлее не стала, да он уже и надеяться перестал за столько-то лет, так что мочить ее дальше смысла не видел.

— Я не понял, если честно. Оно очень витиевато звучало, в истинно китонском стиле. Тот ведьма, по имени Хрен Ты Сам, хотя его настоящее ятанское имя было как-то вроде Оглоушу Иззатучи, первые три главы пытался добраться до Чуха, чтобы востребовать с него свои пять лянов, еще две главы убеждал отдать, а в главе шестой добился своего, получил таки три ляна и много люлей. Достаточно ли было люлей, чтобы покрыть остальные два ляна, я и не понял. Но просить добавить он не стал — наверное, хватило.

— Я тоже знал одну добрую ведьму, — мечтательно припомнил Зембус. — Была матерью деревенского старосты, а как приходила в дурное настроение, начинала делать ужаснейшие пророчества. А сынок их справно приводил в действие. Поэтому все вокруг старались ее не злить. А ничто ее не радовало так, как хороший аппетит до ее пирожков. Готовила, по чести, не особо, народ нос воротил, клюнет разок-другой, и нету. Зато я, в лесу наголодавшись, как, бывало, приду, как сяду, как наверну!.. Посидите с мое на корешках, небось поймете природу счастья. Это я к тому, что к ведьме местной сходить непременно надо, хоть она и голошкурая. Вдруг тоже пирожки умеет?..

— Вон вам, уже наготавливают пирожков, — брезгливо указала пальчиком эльфийка. — А ты чего мнешься, менестрель недоделанный? Трубадурак, хи-хи! А ну живо грабли мыть! Я ж спиной в твоих глазах вожделение чувствую. Не дай бог полезешь хватать немытыми лапами! Враз продезинфицирую!

Хастред насупился, демонстративно поболтал окунутым в ведро перстом, чиркая им по поверхности воды, и предъявил намоченный ноготь.

— А такой можно?

— Такой — генерала своего хватай! А ну, иди сюда!

Разошедшаяся от безнаказанности Тайанне сгребла книжника за шею и потянула к ведру с явным намерением окунуть в него всею рожей. Какому-нибудь Вово, может, и не имело бы смысла запираться — все равно лунообразная физиономия его в ведро бы не вошла, но чтение бессонными ночами книг и межвидовые страсти пагубно сказалось на толщине хастредовой ряшки — от нее всего-то и осталось, что раскосые глаза над широкими скулами. Полоскать этот небогатый ассортимент в противной холодной жидкости книжник не возжелал. И не стал. Эльфийка потянула его за шею раз, другой и озадаченно засопела себе под нос.

— Мыться, я сказала! — приказала она с некоторым тщательно подавляемым сомнением в голосе.

Хастред покладисто зачерпнул из ведра полную (надо признать, изрядно широкую и глубокую) пригоршню воды и заботливо растер по тоненькой эльфийской мордашке.

— Хам! — взвизгнула эльфа и повисла на грамотейской шее уже всем весом, силясь во всех смыслах склонить его к знакомству с ведром. Гоблин озадаченно моргнул, соображая, не есть ли это проявление чувств. По крайней мере, никакого неудобства, кроме морального, висящая на шее эльфийка доставить ему была не в состоянии.

— Да брось ты ее в колодец! — в сердцах посоветовал Чумп.

— Не сметь бросать женщину в колодец! — сурово возразил Кижинга и демонстративно похлопал по мечу за поясом. — Не забывайте, я паладин, защитник слабых, угнетенных, обиженных и жалобных. Так что, если она не прекратит над бедным парнем издеваться, я ее сам ремнем отстегаю.

А друид отнесся к ситуации со свойственным его профессии пофигизмом. Мысленно он уже лопал ведьминские пирожки.

— Вот так, — непонятно, но с пафосом объявил Хастред эльфийке, осторожно принял ее за талию и поставил на край колодезного сруба. — Осторожней, а то провалишься. Пошли есть, мужики? А то знаем мы этих женщинов, даром, что ли, столько за ними в бане подглядывали — она долго будет полоскаться.

Тайанне свирепо топнула, чуть не соскользнув по гладко обструганному бревну, однако со врожденной эльфийской грацией устояла, ограничившись коротким приступом опасного балансирования. Гоблины, включая даже поразившего выдержкой косматого воздыхателя, и ушами не повели — развернулись себе и потянулись нестройной кучкой к столу, на котором уже появилось немало грубых глиняных горшков и длинных деревянных ладей, заваленных с лесной щедростью грудами неразличимых издалека аппетитностей. Только Кижинга, как того требовала профессиональная этика, задержался, чтобы спасти попавшую в неприятность даму — сделал ложный выпад, заставив эльфу опасно шатнуться над источающим ледяное дыхание зевом колодца вторично, но сам же поймал и сдернул со сруба.