Стамбул. Сказка о трех городах - Беттани Хьюз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Древним, как обычно, приходилось познавать Хрисуполис, сочиняя о нем предания (не забывайте, что Константин хорошо разбирался в трудах античных писателей).
В древнегреческом мифе о Хрисуполисе запечатлены как его закат, так и зарождение. По преданию, «золотой мальчик» Хрис, сын Агамемнона и Хрисеиды (его трофея в Троянской войне), бежал от гнева первой жены Агамемнона, Клитемнестры, и ее нового мужа Эгисфа, и упорно разыскивал свою злополучную сводную сестру Ифигению, которая в то время была жрицей Артемиды в Тавриде (нынешнем Крыму). Замыслы Ифигении объясняет Еврипид в драме «Ифигения в Тавриде».
Это – страшная история: едва избежав участи жертвы и смерти от рук своего отца, Ифигения оказалась в святилище Артемиды, где она, будучи жрицей, в свою очередь, умерщвляла странников, пристающих к берегам во владениях местного царя. (Судя по недавним находкам, сделанным в Армении, где-то в 1100 г. до н. э., в бронзовом веке, там действительно было принято приносить в жертву юных девушек{179}). Добродетельный, «золотой» грек Хрис пытался спасти Ифигению от этих зверств. Но юный герой подхватил лихорадку, умер и был похоронен на берегах Босфора, не успев одолеть последний, северный отрезок пути и выполнить свой братский долг.
На месте, где похоронен Хрис, стоит город Хрисуполис. Древние греки, верившие, что именно так и возникло здесь одно из их поселений, напоминали – и довольно прозрачно – остальному эллинскому миру об эксцентричности варваров и опасностях, таящихся в неизведанных северных и восточных регионах, подчеркивая при этом пограничную природу их города, который они подчинили своей воле и называют своим домом.
С тех пор и греки, и римляне преуспели в покорении «варварских» земель, обратив тот же Хрисуполис в поле боя. Получив хорошее, достойное императора образование, Константин должен был знать о мифологической нагрузке, что несет выбранная им площадка. В 324 г. Лициний отсиживался в Халкидоне, но, получив известия о том, что Константин со своим войском переправился через Босфор на специально подготовленных кораблях, он был вынужден отправиться навстречу своей судьбе.
Обе стороны козыряли тем, что боги покровительствуют им. Лициний демонстрировал образы римских богов, Константин – свой labarum, императорскую хоругвь, новый военный штандарт с изображением того самого загадочного, перекрученного креста, возможно, христограммы, – поэтому историки того времени называли эту войну религиозной. Кровопролитной она была точно. Известно, что в Хрисуполисе «произошло большое сражение»{180}, где было убито не менее 25 000 солдат Лициния (большая часть из них – готские наемники). 18 сентября в Хрисуполисе, где бесновался Алкивиад и где Ксенофонт подсчитывал добычу, чтобы потом через Византий поплестись назад в Европу, при необыкновенном желтоватом свете (который в это время года давали заходящее солнце и одновременно восходящая луна) Константин стал единственным императором Рима.
Константин обладал даром ясновидения – у него не только бывали видения, он был провидцем. Так где же теперь заложить административный центр новой империи? В Хрисуполисе, свидетеле его триумфа? В Халкидоне, «городе слепых»? Вряд ли. В Никомедии, где под бдительным оком Диоклетиана он получил свое образование? В Риме? Трире? Трое? Светоний поведал нам, что некогда Юлий Цезарь решил переместить Рим либо в Трою, либо в Александрию. А теперь, спустя три столетия, Константину и в самом деле придется отправиться в этот древний город, откуда, по мнению римлян, они все и происходят – благодаря потомкам троянского героя Энея.
Только-только одержавший победу император совершил двухдневное паломничество на юг: он пересек Пропонтиду, доплыл до Геллеспонта, до места стоянки греков и могилы Аякса{181}, откуда дорога вела к окружающим Трою равнинам. Утверждают, что в этом краю, где сейчас мигранты из Восточной Анатолии и Ирака выращивают помидоры и хлопок, Константин, «…прибыв на поле илийское, близ Геллеспонта… обозначил там форму и величину города, и на возвышенном месте поставил ворота, которые плавателям… видны с моря»{182}.
У него было немало примеров. Другие великие правители античного мира тоже бывали в Трое: в 480 г. до н. э. – Ксеркс, а в 334 г. до н. э. – Александр Великий. Тот самый Александр, который спал в обнимку с кинжалом и книгой Гомеровых стихов и изображал из себя второго Ахилла. Для Константина этот поход – явно символический жест, прямой путь, приближающий выбивающегося из общепринятой колеи правителя к могуществу древних. В конце концов, Троя – город героев, город, который запомнился тем, что долгих десять лет противостоял врагу и только после этого поддался на уловку греков. Благородные троянцы – как-никак предки римлян, они с достоинством защищали свой город. Слава о нем преодолела время и расстояния.
Но тут же летописцы сообщают, что вмешался один истинный Бог: «Когда он [Константин] занимался этим, однажды ночью явился ему Бог и повелел искать другого места для города, указав на Византию фракийскую, по ту сторону Халкидона вифинского»{183}. Это божественное вмешательство было весьма кстати, ведь в бухте Бешик в Геллеспонте, где море некогда вторглось в глубь материка, образовав в Трое нечто вроде порта, течения действительно очень коварны. С мая по октябрь донные противотечения устремляются из Мраморного в Эгейское море, а северо-восточные ветра бьют навстречу судам, которые пытаются войти в пролив. Для величайшего в мире города место было бы неудачное. Недаром здесь и по сей день нет никаких населенных пунктов.
В Византие таких проблем нет. Именно неподалеку от Византия Константин одолел своего одиноко стоящего врага, именно в Византие его названый предок Клавдий Готский якобы уничтожил 50 000 готов, и именно Византий видел Константин в своем видении. В Византие его ждали приятные воспоминания и жизнь с чистого листа.
При Диоклетиане, предпочитавшем Никомедию, этот город оказался на обочине, и нет никаких подтверждений тому, что Константин бывал в городе Византа до сражения с Лицинием. Поэтому возникает два предположения: либо Константин, юношей, свернул с маршрута, которым двигался Диоклетиан, и город пленил его, либо – скорее всего – до Константина дошла слава о Византие. Кроме того, Константину было известно (благодаря тому, что он три месяца осаждал Лициния), что в Византие – крепостные стены, которые почти невозможно взять.
Итак, именно Византий Константин выберет центром своего правления новой империей. Ввиду всех этих проливов, смыкания континентов и важных сухопутных и морских маршрутов, этому
