Дочь Нефертити - Татьяна Семенова

По-настоящему многолюдным левый берег Нила становился. во время проходивших по несколько недель празднеств, посвящённых мёртвым. Наиболее радостным был сам День мёртвых. К некрополям съезжались не только фараоны и вельможи, но и обычные жители, которые несли умершим пищу, цветы и записки с просьбами. Они верили, что мёртвые помогут их бедам и несчастьям, если как следует попросить их. Вечером, когда солнце садилось и наступали сумерки, люди спешили к своим домам, чтобы успеть зажечь масляные лампы. Они прикрепляли их у входных дверей, и весь город сверкал огнями. Лампы горели всю ночь, потому что в это время люди ждали встреч с душами мёртвых, которым разрешалось именно в эту ночь навестить родных и провести остаток праздника вместе. Фонари должны были освещать душам дорогу назад, в Царство мёртвых.

Нефертити и Эхнатон в самом начале царствования, когда ещё жили в своём дворце на левом берегу, тоже принимали в этом участие. Собственно, они всегда были главными действующими лицами на всех религиозных праздниках. Царствующую чету жрецы несли на тронах во главе шествия, высоко подняв над головами людей. Гордо восседая над суетящейся впереди толпой, Эхнатон и Нефертити являли собой живые воплощения богов.

Владыка и его жена направлялись в семейный погребальный храм, отдавали почести умершим, приносили жертвы и воскуривали благовония. Потом вся процессия двигалась обратно.

Так проходили праздники в столице.

Джедхор, являясь членом свиты Нефертити, конечно же, принимал участие в каждом из них. И помнил все подробности, даже самые незначительные. Но одно событие он до сих пор не мог объяснить. Как-то во время шествия Нефертити спускалась с царских носилок и вдруг обронила кольцо, которое, соскользнув с её тонких пальцев, покатилось к ногам Джедхора. Джедхор поднял украшение и хотел, было, передать служанке, чтобы та надела его на палец госпожи, но Нефертити, указав на Джедхора, позволила ему самому надеть кольцо на царственный палец. Это было проявлением высочайшей милости. Ведь никому не дозволено было прикасаться к божественному телу владык, конечно, кроме их личных слуг. Весь двор долго обсуждал это событие. «Зачем она так поступила? А что, если уронила кольцо нарочно?.. Какой-то младший советник посмел дотронуться до руки божественной владычицы!» — перешёптывались вельможи. И действительно, в то время Джедхор был ещё не настолько приближен к Нефертити. Разумеется, он уже не был простым писцом, (Нефертити иногда выслушивала его советы), но он и не являлся тогда её главным приближённым. Почему именно ему царица оказала столь высокую милость? Джедхор не раз задавал себе этот вопрос. Возможно, уже в то время Нефертити разглядела в нём верного и честного человека, который не предаст её в трудную минуту и впоследствии сможет стать её советником… Скорее всего, это был знак: «Я оказываю тебе величайшую милость в присутствии своего народа, и ты должен отплатить мне преданностью». Кто даст ответ, так ли это?..

Когда Тутанхамон и Анхесенамон переехали в Фивы, они, конечно, поселились во дворце на левом берегу Нила. Но после смерти Тутанхамона Анхесенамон перебралась на правый берег в не менее роскошный дворец. Это было необходимо, так как ей ежедневно приходилось возносить молитвы в храмах Амона об упокоении души её супруга. Она должна была присутствовать на всех храмовых церемониях, связанных с ритуалом погребения. И только за два дня до похорон молодая вдова обратно переедет в свой дворец на левом берегу. Туда привезут уже забальзамированную мумию Тутанхамона. В первый день Анхесенамон, сидя в ногах мумии, как бы исполняя роль Исиды у тела Осириса, будет оплакивать усопшего фараона, читая молитвы, посвящённые воскрешению. А на второй день похоронная процессия двинется в усыпальницу Тутанхамона, расположенную в центре царского некрополя в Долине царей.

Колесница с двумя ездоками неспешно ехала по направлению к главным воротам столицы Та-Кемет.

Справа и слева от дороги простирались непаханые поля, разделённые на участки, — большие квадраты, между которыми были прорыты оросительные каналы. Они задерживали часть воды паводка, чтобы подавать её на поля по мере необходимости. Каждому земледельцу принадлежал участок земли. Границы полей были отмечены камнями, и считалось преступлением, если кто-то передвигал межевые камни. Поля, расположенные ближе к Нилу, были самыми урожайными — при разливе на них попадало больше плодородного ила и воды. Поля, находившиеся на высоких местах, были менее урожайными, так как разлив реки доходил до них не каждый год. Город и близлежащие деревни были построены на самых высоких местах, чтобы их не смыло разлившимися водами.

Сейчас половодье только началось, и все жители Та-Кемет ждали полного разлива, когда река принесёт на их поля плодородный ил. Тогда после спада вод, можно будет обрабатывать и засевать землю.

Дорога, по которой ехали Джедхор и Апуи, была достаточно ровной, так как совсем недавно земледельцы рыли и укрепляли каналы по обеим её сторонам и выкопанную землю клали на дорогу. В результате образовалась приподнятая дамба, которую не размывало в период паводка. Так делали всегда. Таким способом одновременно содержались в порядке и дороги, и каналы.

Слуги, следовавшие за колесницей, несли на себе корзины и сундуки, поэтому вскоре отстали. За сирийскими жеребцами не угнаться, а с тяжёлой ношей — тем более. Джедхор и Апуи уже проехали поля. Дорога постепенно уводила их наверх к высокому холму, на котором расположился город. По обеим сторонам дороги уже росли финиковые пальмы да густые заросли тамариска и акаций. Недалеко от стен города виднелись маленькие деревушки, где жили бедняки, занимающиеся обработкой полей. Через эти поселения проходили более мелкие дороги, они вливались в главную, ведущую к центральным воротам столицы.

Джедхор, придерживая ретивых лошадей, с удовольствием созерцал местный пейзаж. Он не был в этих местах с тех пор, как покинул Фивы вместе с Нефертити и Эхнатоном.

— А здесь всё по-прежнему, — улыбнувшись, сказал он Апуи. — Ничего не изменилось. Кажется, что я и не уезжал отсюда…

Джедхор очень любил город, в котором родился и вырос. В столице у него было небольшое поместье. Когда-то он не захотел обменять его на более роскошное в другом городе, ближе к Меннеферу. Управлял этим поместьем его родственник, и Джедхор был вполне доволен положением дел. Имение не приносило большого дохода, но расставаться с ним не хотелось. И сейчас он ехал именно туда, в свой родной дом, который оставался единственной нитью, соединяющей его с безмятежным детством и прекрасной юностью. В столице жили его родственники, он не видел их уже много лет, и друзья — с ними он играл в детстве. Здесь он встретил свою первую и единственную любовь… От нахлынувших воспоминаний сердце Джедхора сжалось так сильно, что стало трудно дышать, голос дрогнул, и на глаза навернулись слёзы.

— «От взгляда её я хмелею,

В речах её — черпаю силу,

Такую прекрасную, милую,

Как нежная, белая лилия…», — вспоминал Джедхор стихи, сочинённые им для своей юной возлюбленной.

Апуи молчал, искоса поглядывая на своего господина.

— «Подобной тебе я не видел.

Твоею красой очарован.

Твой стан, словно гибкая ива,

А волосы чёрны, как ночи…», — продолжал Джедхор увлечённо.

Юная красавица, покорившая сердце молодого Джедхора, из-за которой он не спал ночами, вглядываясь в звёздное небо и пытаясь увидеть божий знак, указывающий путь к сердцу девушки, впоследствии стала его женой. Будучи неженатыми, они прогуливались здесь, среди благодатной тени финиковых пальм и тамарисков, держась за руки и болтая о всяких пустяках, казавшихся им тогда очень важными. Джедхор по ночам сочинял стихи для своей возлюбленной, а затем во время прогулки вдохновенно читал их ей…

Вдруг с боковой дороги послышался шум. Джедхор отвлёкся от воспоминаний и прислушался. Ехали колесницы. Он попытался разглядеть приближающихся людей, но густые заросли тамариска мешали рассмотреть всадников. Чтобы избежать столкновения на перекрёстке, Джедхор щёлкнул кнутом, подгоняя лошадей, и те, тряхнув головой, ускорили бег, благополучно миновав опасный участок.

Апуи, обернувшись, увидел, как две колесницы выехали с боковой дороги и, свернув на главную, последовали за ними.

— Почему они так гонят? — удивился Апуи. — Надо прижаться ближе к краю: как бы они не сбили нас.

— Дорога широкая, — успокоил его Джедхор. — Тут впору ехать трём колесницам вряд.

Апуи настороженно следил за всадниками. Недоброе предчувствие завладело им.

— Подгони лошадей, господин, — сказал он Джедхору, — что-то не нравится мне всё это.

— Да успокойся, Апуи, — улыбнулся Джедхор, — они, скорее всего, торопятся куда-то. Может, у них…

— Гони!!! — вдруг крикнул Апуи, прервав хозяина на полуслове.