Узор из шрамов - Кэйтлин Свит

— Где тебя ранили? — спросила я, протирая впадину под его лопаткой.

Он нахмурился.

— Ранили? Нет, нет, это не моя. Кровь не моя.

Он вытянулся так, что его спина изогнулась, и я увидела его грудную клетку (так, как я не видела ее, когда он стоял). Несмотря на кровь, на ней виднелись шрамы, длинные и морщинистые: одни белые, другие фиолетовые, третьи красные, свежие. Они пересекали друг друга, начинаясь от сосков и доходя до мышц живота. Я помедлила лишь мгновение и продолжала мыть, словно все было нормально, и я не дрожала с ног до головы.

— Чья это кровь?

Он повернулся. Я видела, что он уже пришел в себя. Он мог ответить, но не отвечал — просто смотрел, слегка улыбаясь сомкнутыми губами. Я могла подождать, пока он ответит. Должна была. Но меня так тревожило его молчание, что я поспешно спросила:

— Прандела?

Его улыбка исчезла, глаза сузились.

— Прандела?

— Орло, пожалуйста, неужели ты и его забыл! — С облегчением я услышала, что говорю не испуганно, а гневно (хотя мне было страшно). — Прандел, Прандел, который убил Ченн — почему ты этого не помнишь?

Еще одна улыбка. На этот раз медленная, широкая, знакомая, но от этого мне стало еще страшнее. С тряпки, висевшей на пальцах, текла вода, и ее светло-розовые капли были как слезы его крови.

— Да, — сказал он и обеими руками взял меня за подбородок. Его пальцы, мягкие и нежные, коснулись моей нижней губы. — Да, все верно. Это, наконец, случилось: я убил Прандела.

Глава 14

Прошлой ночью, через несколько часов после захода солнца, ко мне вошел Силдио. Должно быть, сперва он стучал, но я его не слышала: разумеется, я сидела над своими бумагами.

— Госпожа, — сказал он, и я вздрогнула. — Простите… обычно я стараюсь вас не беспокоить, но тут услышал и должен был проверить… Вы сейчас смеялись или плакали?

Я подняла руки к щекам. Те были сухими.

— Не знаю, — хрипло ответила я. Когда я последний раз говорила или пила воду?

— Я волнуюсь, госпожа. Вы почти не спите, а иногда целый день не притрагиваетесь к пище.

Я посмотрела на свои пальцы, все в чернилах, и прочистила горло.

— Знаю. Но мне нужно закончить. Если я не буду писать каждый день столько, сколько могу, понадобятся годы, чтобы все завершить. В любом случае, разве не ты хотел, чтобы я это сделала?

Он улыбнулся. (У него приятная улыбка. Никогда не понимала, почему Грасни каждый раз краснела при одном его упоминании, а теперь вижу).

— Это верно, — он подошел ко мне. — Но я не говорил, что вы должны голодать. Вытяните руки. — Я протянула, и он вложил мне в правую ладонь яблоко, а в левую — кусок хлеба.

— Силдио, — сказала я, — из-за тебя я растолстею.

Мы оба рассмеялись. Простой разговор, простой звук, но у меня закружилась голова.

Теперь я продолжу, а потом целый день буду зевать, глядя на спящую птицу, собаку и ребенка.

Кухня. Чистая, влажная кожа Орло. Его рука на моем запястье, твердая, как железо. Его низкий голос и дыхание, которое шевелит волосы у моего уха:

— Нола. Я хочу показать тебе кое-что еще.

— Прандел! Прандел — это же здорово! — воскликнула я. — Где ты его нашел? Ты говорил с ним прежде, чем убить?

Мои слова были обрывочными, и я не успевала их договаривать, потому что Орло тянул меня с такой силой, что мне приходилось бежать. Он не отвечал. Он не смотрел на меня, и, может, поэтому я продолжала говорить. Мне хотелось заглушить мысли потоком слов.

— Теперь ты можешь выводить меня на улицу. Просто погулять, как я просила. Только… — Он так сильно потянул меня, что я споткнулась. — Орло, мне больно!

Он стремительно обернулся, и я врезалась в него. Я не узнавала его глаз.

— Возьми меня с собой. Возьми меня туда, где ты его убил. Я хочу посмотреть. — Я успокоила себя, восстановив дыхание. — Я хочу его видеть.

Орло ухватил мою челюсть и сжал так, что я вздрогнула.

— Зачем? — тихо сказал он. — Ты не веришь?

Я не знала, что ответить, но мне и не пришлось. Он вновь потащил меня, и я бежала за ним до самого холла.

Где был Лаэдон, заносивший ногу над нижней ступенькой.

— Лаэдон! — закричал Орло. — Лаэд! Идешь в комнату для занятий? Хорошо, что мы тебя нашли. Подойди. Иди сюда, старик. — Лаэдон убрал ногу со ступени и направился к нам. Когда он приблизился, его взгляд замер на мне. Он продолжал смотреть, даже когда с ним говорил Орло.

— Госпожа Кровожадная Провидица. — Он весь блестел, его глаза, волосы, зубы, кожа. Я вдруг заметила под ключицей рану — зазубренную, почти круглую, похожую на укус. Из нее текла струйка крови. — Порежь его, — сказал Орло. — Живо.

— Но у меня ничего нет… мне нужен нож…

— А. — Он нагнулся к лодыжке. Когда он выпрямился, в его руке был кинжал. Его рукоять сверкала крошечными алмазами. Клинок был коротким и очень тонким. Пока я медлила, он схватил мою руку и прижал к ладони рукоять. Мои пальцы сомкнулись.

— Давай, Нола, — прошептал он. — Сделай это. Только это. Сделай, и я возьму тебя в замок. Я приведу тебя к Телдару и скажу ему, что ты будешь такой же могущественной, как он. Король Халдрин посадит тебя по правую сторону. Только сделай эту вещь, дорогая девочка.

Я поверила ему. Действительно поверила, иначе почему я тогда стиснула нож и сделала шаг к Лаэдону? Я взяла его руку и согнула в локте. Он дрожал, и я остановилась — раньше такого не было. В его лице я увидела страх, и впервые за это время мне хотелось, чтобы он со мной заговорил.

— Нола.

Я подумала о стенах замка, тянущихся в небо, о словах Бардрема, что были написаны в надежде, для короля. Подумала о Телдару, мальчике, который стоял перед лордом в таверне.

— Нола.

Я поверила Орло, несмотря на все свое неверие. Надежда заставила меня поднести кинжал к коже Лаэдона и сделать надрез.

Все тот же алый пейзаж и та же боль. Я поджимаю пальцы ног, смотрю на змеящиеся тропы, готовясь выбрать одну, и слышу Орло.

— Ты видишь пути? Их много?

— Да, — отвечаю я, внутри себя или вслух. Боль затуманивает зрение и ум, но все же я думаю: «Его здесь нет, он не видит того, что вижу я».

— Притяни их к себе. — Его голос ниже и глубже обычного. — Втяни их внутрь себя.

«Как?», хочется спросить мне, но я уже подчиняюсь.

Сперва я пытаюсь притянуть самый тонкий, поднимаю руки и думаю: «Иди ко мне». Дальний конец серебристого пути мечется из стороны в сторону, но все же приближается, рывками двигаясь над красной землей. Скоро он ложится, свернувшись кольцами у моих ног, намного меньше, чем был, скользкий на ощупь. Скользкий, влажный, уже не серебристый, а цвета земли, камней, воды и листвы. Я думаю: «Что дальше?», но вновь откуда-то знаю, мой потусторонний ум уверен и крепок. Обеими рукам я поднимаю путь. Он извивается; я едва не упускаю его и сжимаю крепче. Он влажный, и внезапно по моей коже и внутрь течет тьма.