Свои среди чужих. Политические эмигранты и Кремль: Соотечественники, агенты и враги режима - Ирина Петровна Бороган

Через полгода, 17 и 18 августа 1991 г. около семисот делегатов со всего мира – русских эмигрантов и их потомков – прибыли в Москву на Конгресс. Их поселили в самом центре, у Васильевского спуска, в огромном белом прямоугольнике гостиницы «Россия», чудовищном детище монументальной советской архитектуры 1960-х гг. между Москвой-рекой и Кремлем. По замыслу Толстого съезду эмигрантов предстояло стать масштабным событием: Конгресс должен был продлиться 12 дней и включать заседания в Москве и несколько поездок по стране.

Рано утром 19 августа делегаты в «России» проснулись от грохота танковых двигателей: колонны бронетехники занимали позиции прямо под окнами гостиницы. Соотечественники, приехавшие посмотреть на родину предков, неожиданно оказались зрителями государственного переворота с войсками на улицах, наблюдая его из первого ряда.

Напуганные делегаты осаждали вопросами председателя оргкомитета Михаила Толстого. Они боялись, что их заманили в ловушку, и Толстой их отлично понимал: он допускал теперь, что КГБ мог вполне сознательно пойти на такую уловку – выдать разрешение на въезд в страну тем людям, до которых не мог добраться за рубежом[185].Он боялся, что его и его Конгресс просто использовали. Толстой прекрасно понимал, что, хотя формально путчистов возглавлял вице-президент Геннадий Янаев, за переворотом стояли КГБ и армия. Они устали от перестройки и гласности и хотели вернуть прежний режим. Изолировав Горбачева на даче в Крыму, путчисты ввели цензуру и вывели на улицы танки.

Когда Толстой приехал в гостиницу «Россия», в просторном, но мрачном вестибюле его ждали встревоженные делегаты – и многие были уже в панике. Они говорили, что теперь видят, от чего бежали их родители и деды. Некоторые торопились в аэропорт[186].

Церемония открытия Конгресса была назначена на вечер 19 августа, и Толстому нужно было срочно решать, что делать. Он отправился в Белый дом, но парламентарии были заняты более срочными делами, чем съезд эмигрантов. Они строили баррикады вокруг здания парламента, которое Ельцин превратил в центр сопротивления путчистам.

Предоставленные сами себе, эмигранты вышли на улицы. Одни пошли к Белому дому, другие осторожно подходили к танкам, чтобы пообщаться с офицерами и солдатами. Судя по всему, у тех не было никакого желания стрелять в народ.

Между тем Толстой принял решение открыть Конгресс несмотря ни на что. Когда делегаты собрались в просторном Концертном зале имени Чайковского, он вышел на сцену, встал за кафедру с большим концертным органом за спиной и зачитал указ Ельцина с призывом не подчиняться путчистам. Собравшиеся разразились аплодисментами.

Через два дня путч провалился – Ельцин победил.

27 августа Ельцин подписал указ, разрешавший радио «Свобода» открыть бюро в Москве. Тот самый «идеологический диверсионный центр» русской эмиграции, с которым так долго боролся КГБ, получил официальное разрешение работать в столице тогда еще СССР[187].

На следующий день Ельцин приехал на церемонию закрытия Конгресса Толстого. Он вышел на сцену и обратился к эмигрантам, призвав их принять участие в строительстве новой демократической России. «Важнейшая цель Конгресса соотечественников заключалась в том, чтобы начать постоянный диалог с русским зарубежьем во имя преодоления глубокой внутренней разобщенности российского народа, – сказал он со сцены. – …Идет обвал партийно-государственных союзных структур, в том числе таких зловещих, как КГБ». Это была речь победителя, полная надежд и оптимизма[188].

Три месяца спустя Советский Союз распался. Кремль, теперь с Ельциным во главе, занялся борьбой с галопирующей инфляцией, преступностью на улицах и этническими конфликтами. Отношения с русским зарубежьем тихо выпали из числа приоритетов.

Тем не менее Толстому удалось провести еще два конгресса, на один из которых приехал заместитель мэра Санкт-Петербурга Владимир Путин.

К тому времени русская эмигрантская община значительно выросла в размерах, и теперь включала в себя миллионы этнических русских, которые остались в бывших советских республиках, ставших независимыми государствами. Но у Ельцина не было ресурсов, чтобы заняться этими людьми, да и вряд ли ему это было очень интересно. Он решил, что нашел новую национальную идею, когда в 1991 г. у России появился новый государственный флаг – бело-сине-красный триколор, исторический флаг дореволюционной России, под которым в Гражданскую войну воевала Белая гвардия.

О русском зарубежье на время забыли – пока в Кремль не пришел новый хозяин.

Часть II

Время делать деньги

Глава 15

Алмазы и границы

К концу 1970-х гг. Советский Союз уже много десятилетий ограничивал передвижение людей через свои границы, но всегда существовало кое-что, что Кремлю требовалось переправлять в страну и из страны быстро и беспрепятственно: деньги.

Для этой цели были созданы тщательно продуманные схемы, надежные каналы для переправки на Запад твердой валюты и не поддающихся отслеживанию товаров, таких как золото или алмазы. Эти схемы эффективно работали вплоть до распада Советского Союза – и еще несколько лет после этого.

В жизни каждого человека хоть раз бывает крупная удача. В этом Стэн Рифкин, пухлощекий, рано начавший лысеть 32-летний программист, владелец небольшой компьютерной фирмы, которой он управлял из своей квартиры в долине Сан-Фернандо в Калифорнии, убедился на собственном опыте в июне 1978 г.

Фирма Рифкина заключила контракт на установку новой компьютерной системы в банке Security Pacific в Лос-Анджелесе. Эта автоматизированная система предназначалась для отдела межбанковских переводов на случай сбоя основной системы безналичных транзакций. Проще говоря, фирма Рифкина должна была создать резервную систему[189].

Работа шла медленно, и у Рифкина была масса времени подробно изучить процедуру межбанковских переводов. Чтобы провести транзакцию, нужно было знать специальный код трансфера из четырех цифр, который менялся каждое утро. Этот секретный код сотрудник отдела просто записывал на бумаге и вывешивал на стену. Конечно, посторонние в помещение не допускались, но Рифкин считался своим. Он быстро сообразил, что может воспользоваться знанием секретного кода и перевести на свой счет любую сумму.

Рифкин не был дураком: он понимал, что одно дело найти способ перевести деньги из банка, и совсем другое – их получить. Он позвонил знакомому адвокату и попросил встретиться. Дело деликатное, объяснил он на встрече: корпорация, на которую он работает, ищет способ передать значительную сумму в каком-нибудь неотслеживаемом виде товара другой крупной компании.

«Бриллианты», – ответил адвокат.

«Отлично! – сказал Рифкин. – Знаете ли вы кого-нибудь, кто разбирается в этой теме?»

Адвокат познакомил его с Лоном Штейном, респектабельным алмазным брокером из Лос-Анджелеса. Рифкин пригласил Штейна на ланч в модный и дорогой французский ресторан La Serre на бульваре Вентура в Энсино[190]. За ланчем Рифкин объяснил, что представляет крупную корпорацию, название