Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003 - Светлана Лолаева

Заметка, вызвавшая такой переполох, была, на взгляд самого Громадина, энергичной, но вполне невинной. Просидев полчаса на «жердочке»[71] в зале заседания бюджетного комитета и полистав текст законопроекта, с трудом выпрошенного у сурового руководителя аппарата Бориса Антоновича Горобцова, Петя понял, что голова его уже пухнет от специальных налоговых режимов, пени, ставок рефинансирования, платежей за недра и прочего экономического шаманства.

В разгар полемики о том, должны ли налоговые органы проверять лишь расчетные счета коммерческих банков (эту точку зрения отстаивал бюджетный комитет) или, как настаивал Минфин, и корреспондентские счета, Громадин вышел покурить. Под лестницей налево от зала заседаний глядел в окошко, нервно барабаня пальцами по подоконнику, незнакомый молодой человек приятной наружности. Петя привычным жестом вытряхнул из «Gitanes» сигарету и протянул пачку явно расстроенному незнакомцу. «Я не курю», — вежливо отказался тот. «А я, — ответил коммуникабельный журналист, желая завязать беседу, — даже если бы и не курил, то начал бы, послушав все эти бредни про налоги и их основы».

Дальнейшая беседа и близко не напоминала необязательный светский треп. Молодой человек оказался статс-секретарем и ведущим специалистом департамента налоговых реформ Минфина и рассказал много интересного про тоскливый законопроект, на обсуждении поправок в который Громадин едва не уснул. По словам Дмитрия Игнатьева, новоприобретенного Петиного приятеля, после одобрения правительственного законопроекта в первом чтении в марте этого года депутаты создали согласительную комиссию, чтобы скорректировать ко второму чтению не устраивавшие их положения. В комиссии оказалось «непропорционально велико» представительство депутатов, отстаивающих интересы банковского сектора. В результате в законе появились нормы, которые категорически не устраивали Минфин. Например, от налогообложения освобождался Банк России. По мнению минфиновского чиновника, этот вопрос вообще не должен был рассматриваться в данном законе и был включен в него банковскими лоббистами исключительно для умиротворения ЦБ, «чтобы он был подобрее к коммерческим банкам». Самим банкам тоже было сделано послабление. Депутаты сочли возможным не индексировать размер пени за неуплату налогов. В таком варианте сами штрафы теряли всякий и экономический, и административный смысл, пояснил Пете его новый друг.

Петя ничего не понимал ни в налогах, ни в банках. Экономикой не интересовался, статьи на бюджетно-налоговые темы не читал даже в родной газете. Тексты Наташи, которая сейчас вместо депутатов «любила португалов»[72], были такими же нудными и скучными, как таблицы поправок к описываемым ею законам. Экономическое законодательство в Думе отчего-то освещали в основном девчонки, и их пристрастие к мелочам, к деталям — «ах, аграриям добавили еще 1,5 триллиона»[73], «ах, прогноз инфляции скорректировали на полпроцента» — по мнению Пети, было связано с патологической женской неспособностью взглянуть на проблему в целом, оценить общее, а не частное.

Однако «частное» в изложении Игнатьева вызвало у Пети неподдельный интерес. И, вернувшись на заседание комитета, он стал внимательно слушать дискуссию. «Минфин хочет свести счеты с Центробанком», — хрипел в микрофон какой-то депутат, кажется, из числа «стабилов». Задорнов, не любящий эпатажа, поморщился: «Ну, это вы, пожалуй, чересчур. Но в целом…»

А в целом, за исключением отдельных деталей, все обстояло так как рассказывал Дмитрий. О чем Петя и написал. Читая теперь опровержение г-на Иванеева, Громадин поймал себя на мысли, что, поправляя какие-то Петины неточности, минфиновский чиновник в завуалированной форме подтверждает главную мысль наделавшей столько шума статьи — работая над законом, депутаты исходили не только из государственных интересов и даже не из своего их понимания.

«К концу третьей сессии думский лоббизм — уже не открытие и не откровение» — этой мыслью Петя поделился с начальником отдела политики и экономики Дмитрием Руслановым, к которому зашел рассказать о новостях из Думы и показать иванеевский факс. Русланов, погруженный в чтение информационных лент, слушал его совершенно безучастно. Но возбужденного парламентского корреспондента равнодушие шефа не смутило, и под монотонное щелканье компьютерной мышки, которой Дима листал сообщения агентств, Петя продолжил свои размышления вслух.

Группа депутатов во главе с зампредом комитета по делам общественных объединений и религиозных организаций Владимиром Лепехиным — он же одновременно и главный редактор «Новой ежедневной газеты» — даже предложила специальный законопроект[74], чтобы легитимировать этот вид деятельности. Проект был отвергнут по причине «отсутствия предмета регулирования». Однако болезненная реакция думских деятелей, чиновников и представителей банковского сообщества на последнюю публикацию в «Либерале» доказывает, что «предмет регулирования» все же есть.

Это не означает, что депутат или группа депутатов непременно получают за пролоббированное решение некое материальное вознаграждение. Первоначально Дума могла так мало, а другие властные институты — президент, подписывающий указы стоимостью в триллионы, правительство, выпускавшее распоряжения ценой в миллиарды, — так много, что к депутатам не было смысла и обращаться. И поэтому думский лоббизм скорее был формой озвучивания наказов избирателей: аграрии требовали увеличить господдержку сельского хозяйства, коммунисты пеклись о ВПК и т. д. и т. п. Кроме того, в Думе очень силен так называемый социальный лоббизм. Не только левые фракции, но и все остальные, за исключением, может быть, выбороссов, инициируют и принимают бесконечные постановления и обращения о невыплатах зарплат, пенсий, пособий. И готовы чуть ли не ежедневно повышать и то, и другое, и третье, нисколько не смущаясь тем, что в казне нет денег на их своевременную выплату даже в нынешних размерах.

Реальное «грехопадение» случилось в мае 1994 года во время рассмотрения Думой проекта федерального бюджета на 1994 год в первом чтении. После двух неудачных попыток голосования исполнительная власть начала искать новых союзников. В роли Евы выступил Владимир Жириновский, лидер фракции ЛДПР (до этого либерал-демократы воздерживались от голосования), в роли змея-искусителя — один из зампредов Центробанка. Что было использовано в качестве плода с древа познания добра и зла, так и осталось неизвестным. Сама же история со сговором между правительством и либерал-демократами получила довольно широкую огласку. Об этом писали и «Либералъ», и некоторые другие газеты. (Пете о тайной встрече Жириновского с банкиром рассказал Дымов. Увлеченная бюджетными параметрами, Наташа, конечно, была не в курсе.) И даже говорили по телевизору: обличителем грязных бюджетных махинаций стал Николай Сванидзе, ведущий информационно-аналитической программы «Подробности» на канале РТР[75].

В думских кулуарах назывались самые различные суммы, то ли обещанные, то ли сразу же выданные ЛДПР Говорили, что расплачивались с Жириновским вовсе не деньгами, а услугами. Но, так или иначе, большинство депутатов были шокированы этой историей: получать деньги или их эквивалент за голосование, да еще и от правительства! Правительство договаривается с «фашистами»[76]! Это изменило для думцев картину мироздания не меньше, чем знакомство с грешной землей изменило ее для изгнанных из рая Адама и Евы.

С тех пор Жириновский и исполнительная власть установили прочные деловые отношения. «Райские яблочки» в обмен на голосование стали универсальной формулой взаимовыгодного товарообмена. Масштаб поставок диктовался важностью рассматриваемого вопроса. Первая удачная торговая операция с властью убедила Жириновского в том, что, если правильно поставить дело, политика — это высокодоходный бизнес[77]. Поняли это и другие депутаты, и поэтому многие законы, принятые или проваленные Думой, имеют конкретную цену, заказчиков и исполнителей. Но зачастую, даже при очевидном интересе неких структур к тому или иному проекту, невозможно назвать ни подрядчика (депутата или группу депутатов), ни даже приблизительный гонорар.

Самый прозрачный, с точки зрения лоббистских интересов, документ — бюджет. Целые фракции и отдельные депутаты носятся по Думе с поправками и открыто похваляются измененными или внесенными в бюджетный план строчками. В отношении остальных законов — тех же «Основ налоговой системы», например, — можно лишь делать предположения, задаваясь классическим детективным вопросом: «Кому это выгодно?»

Это касается и недавно отвергнутого Думой законопроекта «Об основных принципах деятельности государственных внебюджетных фондов». По нему все четыре государственных социальных фонда должны были перейти на казначейское исполнение своих бюджетов. Но глава Пенсионного фонда Василий Барчук и председатель думского комитета по труду Сергей Калашников (ЛДПР) убедили депутатов, что отданные в госказну деньги пенсионеров, больных и безработных будут немедленно разбазарены правительством. Напуганные такой перспективой думцы провалили закон, позволив и дальше прокручивать сумму, равную половине федерального бюджета страны, через коммерческие банки. После голосования член бюджетного комитета, яблочница Оксана Дмитриева заявила, что за этим решением стоят «четкие финансовые интересы как отдельных депутатов, так и депутатских групп». Но столь же четко называть конкретные фамилии и суммы она, разумеется, не стала.