Киллер на диете - Дарья Калинина

Тем не менее подруги рассказали Путовым все новости, которые им удалось вынести из своей поездки в окрестности Жихарева. Рассказали они и о посещении ими каменоломни, о заброшенной усадьбе, подступы к которой теперь охраняются неведомо откуда взявшимся страшным зверем, навевающим страх на всю округу и местных жителей.

– Глупости! – отмахнулась от их рассказа Катерина Семеновна. – Какой еще лютый зверь? В нашейто области – и вдруг лютый громадный зверь? Да у нас даже олени и зайцы – и те перевелись. Какие там еще крупные страшные звери? Все это байки местных хануриков! Кому вы поверили! Девочки, да вас этот Славка развел как последних дурочек! Ведь признайтесь, после пережитого страха вы приплатили ему сверх оговоренного? Да? Приплатили?

Это была правда. Но все же подругам както не верилось, что Славка просто разыграл перед ними комедию. Да и они сами слышали тяжелые шаги позади, хруст валежника под чьейто неуклюжей поступью и вроде бы даже чьето рычание или ворчание! Вот если бы Путовы сами побывали с ними в лесной чаще, наверняка они бы не рассуждали так пренебрежительно!

– А где Наташа? – неожиданно спросила Инна, обведя глазами семейство Путовых.

– Ушла.

– Мы ей звонили, она сказала, что придет часам к девяти.

– Уже давно девять.

– Значит, она сейчас вернется.

И вновь девушки поразились тому странному безразличию, что прозвучало в голосе Катерины Семеновны. Одна внучка у нее уже пропала. Вторая болтается неизвестно где. А старушке вроде бы и дела до этого никакого нет! Хотя отца Наташи отсутствие старшей дочери вроде бы волнует. Точно так же, как и мать девушки. Одна бабушка сидит спокойно, а если и переживает, то лишь по поводу своих потревоженных бумаг.

– А что еще вам удалось узнать про Милу? – спросила у Инны бледная и дрожащая Татьяна Павловна. – Ктонибудь из местных жителей видел Милу? Или… Или, возможно, они чтонибудь слышали о ней?

– Никто ничего не видел и не слышал. Но нам удалось найти две вещи… Может быть, вы взглянете на них? Может быть, они принадлежат вашей дочери?

И подруги выложили на стол синий лоскуток и вязаную шапочку. На лоскуток Путовы не обратили никакого внимания. А вот шапочка вызвала у них ажиотаж.

– Мила! – первой воскликнула Татьяна Павловна и тут же упала в обморок.

– Это шапочка моей дочери, – взволнованно подтвердил Олег Игоревич, хлопоча над лежащей без чувств женой.

Одна только Катерина Семеновна сидела безмолвно и шевелила губами, глядя на вязаную шапочку с вышитыми на ней цветочками.

– Откуда она у вас? – наконец прошептала она едва слышно. – Откуда вы взяли эту вещь?

– Нашли.

– Где?

– На развалинах усадьбы.

– Ах на развалинах!

И в глазах Катерины Семеновны промелькнуло странное выражение, похожее на облегчение. Но подругам нужно было уточнить главное.

– Значит, вы узнаете ее?

– Да, эту шапочку я сама купила Миле в Париже. Девочке она очень понравилась. И Мила, когда наступала холодная погода, почти не расставалась с ней!

– А как вы объясните, что шапочка оказалась в старой усадьбе? Вернее, на ее развалинах?

– Как? Да никак!

– Но ведь это не могла быть чьято другая шапочка?

– Исключено! Я покупала шапочку в Париже. В магазине, где все вещи были в единственном экземпляре.

И, взяв шапочку в слегка дрожащие руки, Катерина Семеновна внимательно ее рассмотрела.

– Да, сомнений быть не может! Это шапочка моей Милы. Но… но почему девочка оставила ее?

– Вероятно, потеряла, – отозвалась Мариша, которую этот вопрос как раз мучил меньше всего.

Теперь хотя бы было ясно, что Мила вместо пресловутой «картошки» действительно отправилась на развалины усадьбы своих предков. Но зачем? Почему ее туда так сильно потянуло? И почему она не оповестила о своей поездке родителей? Боялась, что ей запретят? Но ведь это глупо. Мила вполне могла уговорить отца поехать вместе с ней. Так было бы лучше и куда безопаснее для всех и, в первую очередь, для самой Милы.

Но Мариша не смогла толком обдумать эту мысль. Хотя в поведении Путовых, особенно бабушки и отца, ей виделось немало странного, ее размышления прервал звук хлопнувшей входной двери.

– Наташа! – встрепенулась пришедшая в себя Татьяна Павловна. – Наташенька, это ты, доченька?

Да, это была Наташа. Она вошла в комнату, не снимая уличной обуви. И уставилась на своих родных с очень странным выражением лица. Пожалуй, это было торжество и одновременно горечь.

– Наташа, сними обувь, – скомандовала Катерина Семеновна. – Ты что, не видишь, что с ног уже натекла порядочная лужа? Изволь разуться, девчонка!

Но всегда послушная Наташа на этот раз даже не пошевелилась. Вместо этого она произнесла:

– Я все про вас знаю!

И в ее глазах зажглись понастоящему торжествующие огоньки.

– Что ты знаешь, девчонка?

– Все, бабушка! – холодно произнесла Наташа. – Или мне следует называть вас по имени и отчеству? Катерина Семеновна! Ведь, на самом деле, вы мне никакая и не бабушка вовсе! А так, посторонний человек!

– Что?! Что ты сказала?! Да ты…

Пожилая женщина внезапно задохнулась от возмущения и, жадно хватая ртом воздух, закричала:

– Так это ты… Ты залезла в мою комнату! Ах ты, мерзавка!

– Да, Катерина Семеновна. Это я рылась в ваших бумагах. И теперь я знаю все!

Наташин голос был какимто необычайно спокойным и даже веселым. Она прошла к столу и села, насмешливо глядя на своих родителей.

– Теперь я знаю, что на самом деле я – не родная ваша дочь. Что я родная лишь маме! А тебе, папа, и вам, Катерина Семеновна, я чужачка. Но если ты, папа, – и спасибо тебе за это огромное, – всегда делал все, чтобы я почувствовала себя родной и любимой, то о вас, Катерина Семеновна, я такого сказать не могу. Вы всегда были очень холодны со мной. И ясно давали мне понять, что я – внучка нелюбимая и нежеланная!

– Молчи! – взвизгнула старуха. – Кто ты такая, чтобы меня осуждать?! Холодна я с ней была, видите ли! Да ты должна быть благодарна, что тебя не вышвырнули за дверь! Что ты росла в сытости, тепле и достатке! Приблудыш!

– Не смейте так говорить о Наташе! Она не приблудыш!

– Байстрючка!

– Неправда! У нее был отец, но он умер!

– Эту сказочку ты можешь рассказывать в другом месте, дорогая. А мне достоверно известно, что девку свою ты нагуляла. А потом закрутила голову моему дурачку-сыночку, так что он на тебе женился и согласился удочерить твою байстрючку!

– Мама! – всколыхнулся и Олег Игоревич. – Тише! Что ты такое говоришь? Какую байстрючку?! Наташа – моя дочь. Точно такая же, как и Мила.

– Мила – твоя родная кровь. Твоя и моя! А эта… Она чужачка! Неизвестно, кем был ее отец. Возможно, какойнибудь прощелыга или смерд. Да я почти уверена, что это был ничтожный тип! И почему я должна любить эту девчонку? Она мне чужая!

Оскорбления так и сыпались в адрес Наташи, но девушка, как это ни странно, хранила полнейшее спокойствие.

– С вами все ясно, – махнула на Катерину Семеновну рукой девушка. – Вы никогда меня не любили. Я тоже не любила вас. И покончим с этим. Сейчас вопрос в другом. Кто из вас знал о том, что мой папа на самом деле – точно такой же байстрюк, как и я?

Эта фраза произвела на все семейство Путовых шоковое действие. Если бы перед ними сейчас разорвалась бомба, наверное, они и то не так бы удивились. Все сидели, окаменев, с вытянутыми лицами. Катерина Семеновна бледнела все сильнее и сильнее. И, похоже, из последних сил удерживалась, чтобы не свалиться без чувств.

Наконец, Олег Игоревич подал голос:

– Что ты хочешь этим сказать, дочка?

– Ты знал, что твоя мать нагуляла тебя от чужого человека? Что она родила тебя вовсе не от своего законного мужа?

– Что?!

– Значит, не знал?

– Нет. Что за чушь?! Наташа, с чего ты взяла подобную глупость?

– Это не глупость, папа, – устало вздохнула Наташа. – Это чистая правда. И я узнала ее только что, сбегав в бюро переводов и переведя несколько бабушкиных писем. Конечно, пришлось заплатить за срочность, но, честное слово, дело того стоило! Правда, не совсем понятно, почему письма были написаны пофранцузски, ну да ладно!

И Наташа извлекла из сумочки несколько отпечатанных на принтере листов.

– Катерина Семеновна, сразу же хочу предупредить, что это всего лишь копии, – произнесла она, глядя на старуху. – Так что не трудитесь их рвать или выкинуть чтонибудь еще в том же духе.

Судя по взгляду, который метнула на нее старуха, Наташа была в своих предположениях очень близка к истине. И сейчас Катерина Семеновна горячо и искренне мечтала придушить свою названную внучку. Но не могла. Свидетелей вокруг было слишком много.

– Что это за переводы, Наташенька? – подала голос Татьяна Павловна. – О чем ты говоришь? И почему обвиняешь бабушку в супружеской неверности? Честное слово, у нее есть свои недостатки, но это…

– Мама! У меня есть доказательства!