Косыгин. Вызов премьера (сборник) - О. Селин

Одновременно с денежной реформой были отменены карточки на продовольственные товары. Рубль обменивался на 10 копеек в неограниченном количестве, трудовые доходы граждан в сберегательных кассах размером до тысячи рублей сохранялись рубль за рубль; до 2 тысяч рублей рубль шел за 50 копеек; льготный обмен, кажется был до 3 тысяч рублей. Таким образом, трудовые сбережения рабочих, служащих, интеллигенции сохранились и даже поднялись в стоимости. Цены на основные продукты питания (хлеб, крупы, сахар, мука) сохранились, в коммерческих магазинах государственные товары продавались в 10 раз дороже. Хорошо помню, что пирожное стоило в Елисеевском магазине около 3 рублей. Это было первое послевоенное удовольствие, которое люди могли себе позволить без всяких карточек.

Алексей Николаевич рассказывал, что при обмене денег милиция находила целые мешки, битком набитые купюрами, на задворках домов, в глухих переулках Москвы. Их бросали, чтобы избежать ответственности за нечестно нажитое.* * *

Вспоминаются мне некоторые яркие эпизоды лета 1947 г. После длительной работы без отпуска Алексей Николаевич получил возможность поехать со всей семьей в Крым на отдых, на государственную дачу в Мухалатку, в десяти– пятнадцати километрах от Ялты. В это время в Крыму отдыхал И.В. Сталин. В один из августовских дней к Алексею Николаевичу приехал небольшой полноватый человек в военной форме – генерал Власик, начальник личной охраны Сталина, и сказал, что Иосиф Виссарионович приглашает Алексея Николаевича с семьей к себе в Ливадийский дворец.

Папа, конечно, принял приглашение, и мы поехали все вместе – с нами были родственники, два мальчика лет по 10–11, а мне было тогда 18. В Ливадию приехали уже вечером, часов в 6–7. Нас поместили в две большие смежные комнаты, идеально убранные, но пустоватые, с кроватями, на которых были красивые, легкие покрывала.

Через некоторое время маму и папу пригласили поужинать к И.В. Сталину, а мы остались в комнате, из которой открывался прекрасный вид на море. Про нас, видимо, забыли, и мы втроем коротали несколько часов. Наступил вечер, а потом и ранний рассвет, я увидела на рейде, на фоне восходящего солнца, военную эскадру, к которой шел катер. Тут-то я поняла, что мы остались во дворце без родителей.

Полюбовавшись картиной уходящей эскадры, я стала думать, как нам быть. Тихо отворила дверь в коридор – полная тишина и пустота. Проснувшиеся мальчики присоединились ко мне. Неуверенно шагая по коридору, мы дошли до первого выхода в парк и столкнулись с удивленным часовым, который не мог понять, откуда здесь появились мальчишки под предводительством девушки с косичками. Мы были вынуждены вернуться и, путешествуя по дворцу, наконец набрели на комнату охраны. Пришлось некоторое время объяснять, кто мы и как здесь оказались. Все кончилось благополучно, нас посадили в машину и отправили в Мухалатку на дачу.

Через день или два вернулись мама и папа, расспросили о наших приключениях и подробно рассказали нам, как интересно они провели время: вспоминали Сибирь, Сталин рассказывал о своем побеге из Туруханской ссылки с неизвестным возчиком, а папа и мама вспоминали о своей жизни в 1926–1930 гг. в Сибири – Новосибирске и Киренске; о том, как мама в начале 30-х годов, когда папа учился в ленинградском Текстильном институте, работала в Кронштадте на плавающих корабельных мастерских. Сталин с интересом слушал, а потом сказал: «Значит, вы, Клавдия Андреевна, морячка?»

Ужин затянулся, а в 4 или 5 часов утра адмирал Ф.С. Октябрьский, командующий Черноморским флотом, доложил, что флагман эскадры крейсер «Молотов» прибыл в Ливадию и готов принять на борт пассажиров, чтобы отплыть в район Сочи. Тогда Сталин обратился к маме: «Ну что, морячка, может быть, пойдете с нами в эскадре?»

Мама напомнила, что моряки считают недопустимым присутствие женщины на корабле, особенно на военном. «Товарищ Октябрьский, – обратился к адмиралу Сталин, – может быть, команда сделает исключение, ведь Клавдия Андреевна – морячка!» Шутка была хорошо воспринята, и мама по трапу направилась на катер, а потом перешла на крейсер «Молотов» и всю дорогу провела в кают-компании.

Во время плавания Сталин и адмирал Октябрьский беседовали с командирами, командой крейсера. Папа рассказывал, что тогда ему было поручено улучшить экипировку моряков – форму, обувь, а также позаботиться о снабжении флота продовольствием.

Вскоре в газетах появились фотографии: Сталин, адмирал Октябрьский и Косыгин с моряками военно-морского флота. По этому поводу мама, натура очень эмоциональная и умевшая чувствовать обстановку, сказала при мне отцу: «Знаешь, Алеша, они тебе этого приближения не простят». И как в воду смотрела! В последующие годы Алексею Николаевичу не раз приходилось встречаться с недоброжелательным отношением к себе некоторых членов Политбюро.

* * *

Теперь несколько слов об Алексее Николаевиче как специалисте и человеке. Наверно, мне трудно быть беспристрастной, но я по складу характера не склонна к восторгам и преувеличениям. Близкие всегда были требовательны ко мне, в нашем доме принято открыто высказывать свои суждения, родители никогда и ни при каких обстоятельствах не считались «идолами», мы были равны друг перед другом, относились друг к другу с уважением, не похожим на меркантильное почитание, принятое в некоторых семьях.

Мой отец был талантливейшим организатором и экономистом-практиком, человеком, умевшим систематически самостоятельно работать. Я назвала бы его драйзеровским «финансистом» в советской действительности. Ему были присущи природный ум, масштабность мышления, умение предвидеть, способность учиться у людей, с которыми он работал, черпать знания из книг, из практики. А практический опыт отца был богат и разнообразен – окончив кооперативный техникум, он участвовал в кооперативном движении, получив инженерную специальность, был мастером, директором фабрики, работал в промышленном отделе Ленинградского обкома, был председателем Ленсовета, народным комиссаром текстильной промышленности, заместителем Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, Председателем Совета Народных Комиссаров РСФСР, министром финансов, Председателем Госплана СССР, заместителем Председателя Совета Министров СССР и, наконец, в течение 16 лет – Председателем Совета Министров СССР.

Он умел понять проблему в целом, выделить ее основные составляющие, создать план последовательного достижения цели с наименьшими затратами. Это давалось огромными усилиями (нам, его родным, это хорошо известно), требовало постоянного труда, совершенствования своих знаний в самых различных областях. Он трезво оценивал экономические и политические шаги и предвидел их последствия.

В архивах можно найти материалы по неоднократно обсуждавшемуся вопросу о повороте сибирских рек. Алексей Николаевич категорически возражал против этого проекта и был согласен с учеными, которые противились этой идее. Он предполагал, что обезвоживание сибирских рек принесет невосполнимые потери – гибель лесов, животного мира, а это ни в коей мере не может быть компенсировано предполагавшимся экономическим выигрышем. Больше того, Алексею Николаевичу удавалось всячески противодействовать этому чудовищному проекту в период его деятельности на посту Председателя Совета Министров СССР. В то время никаких практических работ в этом направлении не велось.

Огромные усилия Алексей Николаевич затрачивал на разработку пятилетних планов. Самое трудное начиналось на завершающем этапе, когда среди множества количественных показателей в объемных документах необходимо было выявить, высветить самые главные для страны тенденции. Здесь обнаруживались противоречия, сказывались и сталкивались узковедомственные интересы, иногда проявлялась недобросовестность составителей планов.

Это были месяцы непрерывного труда. Он не пропускал ни одной цифры. Алексей Николаевич обладал феноменальной способностью устного расчета. Бывали случаи, когда, работая над планом, он обнаруживал ошибки, допущенные целым коллективом. Его рабочий день, который начинался ровно в девять, в такие ответственные периоды продолжался и дома, иногда до глубокой ночи.

Поиск новых источников бюджетных доходов, как мне кажется, был постоянной заботой Алексея Николаевича. С этой точки зрения он рассматривал и новые геологические изыскания. С каким большим вниманием он отнесся к открытию кимберлитовой трубки в Якутии, считая, что эту возможность нужно рачительно, быстро, эффективно использовать. По его инициативе была сделана проработка объемов затрат на развитие добычи алмазов в этих районах, произведена экспертная оценка, выявлены возможности получения больших доходов, внесено предложение о разработке алмазных залежей.

* * *

Несмотря на внешнюю суровость, он был трогательно доверчивым и открытым для близких ему людей, искренне любил принимать дома гостей, всегда радовался их приходу. Эта добрая традиция сохранилась в нашем доме и после смерти мамы в 1967 г. Гости бывали почти всегда одни и те же. Вместе с тем была одна особенность – к нам почти никогда не приходили люди, с которыми Алексей Николаевич работал. Он, видимо, считал, что близость домами будет связывать его в работе, а этого он никак не мог себе позволить.